— Ты что наделал? — Гобин подошел к нему вплотную и, задрав голову, уставился на него. — Скотина, — негромко бросил он и наотмашь хлестнул слабой ладонью Хвата по щеке.
— Ты чего?! — воскликнул тот. Взмахнул крепко сжатым кулаком, оскалился. — Я ж тебя одним ударом...
— Если Ромку посадят, — по-прежнему глядя ему в глаза проговорил Гобин, — тебя зарежут в камере. Никаких денег не пожалею. Понял? — Хват заметно растерялся. — Зачем ты втянул в это Романа? — тихо спросил Гобин.
— Значит, заявила? — опустив голову, спросил Хват.
— Чуть не заявила! — закричал Яков Юрьевич. — Хорошо, я вовремя узнал об этом. Сволочь! — Он быстро вернулся назад и ударил Хвата на этот раз кулаком в нос. Хват только головой тряхнул. — Зачем тебе это нужно было? Ведь ты знаешь, что такое для меня Ромка. А ты... — Не договорив, тяжело вздохнул. — Убирайся. — Он махнул рукой на дверь. — Видеть тебя больше не хочу. Да и не могу!
— Яков Юрьевич, — не поднимая головы, заговорил Хват, — сам не пойму, как случилось. Но обещаю — в любом случае Роман сидеть не будет. — Сказав это, он вышел.
— Смотри-ка, как заговорил, — удивленно посмотрел ему вслед Гобин. — Ну дай-то Бог, чтобы это были не просто слова. — Вздохнув, подошел к столу и взял сотовый телефон. Набрав номер, немного подумал и отключил телефон. — Посмотрим, что он будет делать. Там видно будет. Вмешаться я всегда успею.
— Что слышно про нее? — оглядываясь на дверь кабинета, тихо спросил Хват.
— Стахова освободили, — тоже негромко ответила сидевшая за столом Зина.
— Тут Русый заходил. Его Яков Юрьевич вызвал. По-моему, они о Вальке говорили.
Как я поняла, Русый к ней в больницу ездил.
— Понятно, — кивнул Хват. Поморщившись, шагнул к выходу. И тут же вернулся назад. — С кем из моих он, — Хват кивнул на дверь, — разговаривал?
— С сыном.
— А до него? Из моих? Вспомни, Зинуля, — я умею быть благодарным.
— Если я скажу об этом Якову Юрьевичу, — улыбнулась Зина, — то он тоже будет очень благодарен.
— Стерва, — прошипел Хват и быстро вышел.
— Так, — остановившись у выхода, нервно подумал он. — За своего придурка сынулю Гобин может сделать мне веселую жизнь. У него есть бабки, а с ними сейчас любого в порошок стереть можно. Надо к этой сучке зайти. К Роману сейчас нырять бесполезно. Эта стерва Розочка вместо сторожевой собаки. Хорошо еще, она ничего не знает, а то бы меня прямо в Туле завалили. Ведь сам Гобин только понты корявые ломает. Все, что у него есть, принадлежит Розке. С ней надо быть поосторожнее. А если Розка знает? — Он нервно оглянулся на дверь. — Вот тварина. Завела меня, и до свидания, — зло вспомнил он Валентину. — Ну, меня и заклинило, — словно оправдываясь, буркнул он. — Парней я, конечно, зря позвал, да еще этого Ромку. — Хват быстро пошел к своей машине. — Домой, — резко бросил он.
— Не знаю я никого, — говорила Валентина. — Не знаю.
— Но, Валентина Андреевна, — вздохнул Себостьянов, — ведь не могли вы не запомнить хоть одного. Поймите, ваши показания очень важны. Вы подверглись унижению, я понимаю. — Он смущенно опустил голову. — Но постарайтесь понять и вы: если мы не задержим насильников, могут пострадать еще женщины. Им попадется молоденькая девочка — они поступят с ней так же. Да в конце концов, — не выдержав, он повысил голос, — неужели вам просто не хочется отомстить?!
Всхлипнув, Валентина отвернулась и уткнулась в подушку.
— Извините, — пробормотал Себостьянов. — Я не знаю, как и что говорить.
Вы подонков покрываете, — вздохнул он. — Может, я не так говорю, но поймите: всякое зло, а тем более такое, должно наказываться.
— Не помню я их! — воскликнула Валентина. — Нечего мне вам сказать!
Себостьянов, поднявшись, некоторое время молча смотрел на нее. Затем шагнул к выходу из палаты. Дверь открылась. Себостьянов увидел входившую в палату Либертович. Она бросила быстрый взгляд на отвернувшуюся к стене Резкову.
— Здравствуйте, Раиса Борисовна, — поздоровался Василий.
— Добрый день, — кивнула она. — Вы пытаетесь затянуть нам курс лечения?
— немного нервно спросила она.
— Разумеется, нет. Я выполняю свою работу. Поэтому...
— Я запрещаю вам, — строго проговорила Либертович, — разговаривать с больной в отсутствие врача.
— Ну что же, — вздохнул Себостьянов, — я сообщу об этом начальству. А сейчас извините. До свидания.
Когда он вышел, Либертович некоторое время смотрела ему вслед. Затем резко обернулась и осторожно закрыла дверь. Шагнула к кровати, схватила Валентину за плечо и повернула на спину. Женщина плакала.
— Что ты ему сказала? — сердито спросила Либертович.
— Ничего. Оставь меня в покое, — Натянув легкое одеяло до глаз, заплакала.
— Смотри, — резко проговорила Раиса Борисовна, — если что-то сказала...
— Она быстро вышла.
— Господи, — всхлипнула Валентина, — почему так? За что меня? — Она рывком перевернулась на живот и зарыдала.
— Кто лечащий врач Резковой? — спросил Себостьянов у уже знакомой ему веснушчатой медсестры.
— Раиса Борисовна, — не глядя на него, ответила девушка. Он хотел сказать еще что-то, но, краем глаза увидев, как открывается дверь палаты Резковой, рванулся и успел забежать за угол лестничной площадки, прежде чем Либертович смогла его увидеть. Медсестра проводила его благодарным взглядом.
"Что-то ты, Раиса Борисовна, мудришь, — спускаясь по лестнице, думал Василий. Наверное, тебе кто-то заплатил за «покой» больной. Конечно, отдельная комфортабельная палата, дорогие лекарства, все на высшем уровне. А главное — разобраться по-настоящему не дают. Сверху на расследовании особо не настаивают.
Но почему молчит Резкова? — уже не в первый раз спросил себя Василий. — Подкупили? Не похожа она на тех, кого можно купить. Запугали?" Вздохнул и стал быстро спускаться по лестнице.
— Он вышел, — сказал в переговорное устройство сидевший у окна мужчина в камуфляже. На правом рукаве у него была какая-то эмблема, а на груди справа — маленькая пластинка с посеребренными буквами «Охрана клиники».
— Значит, мусорок настырный попался, — положив телефонную трубку, усмехнулся Русый. — Видать, не терпится ему медаль посмертно заработать. Или сейчас за просто так посмертно не дают? — спросил он себя и захохотал. Тут же прекратил смеяться, зло блеснул глазами. — Лады, мусорок. Сделаю я тебя героем.
— Как он? — войдя в прихожую, спросил Гобин невысокую худую женщину в длинном халате.
— Сидит в своей комнате, — тихо ответила она, — и не выходит. Ему даже кушать туда носят.
— Он тебе что-нибудь говорил?
Женщина молча покачала головой и, всхлипнув, тихо заплакала.
— Я не могу поверить, — сквозь плач проговорила она, — что мой мальчик виновен в таком ужасном преступлении. Не в силах договорить, закрыла лицо руками и ушла в комнату. Тяжело вздохнув, Гобин сунул ноги в шлепанцы и медленно двинулся за женой.
— Роза, — негромко позвал он, — я могу что-нибудь поесть?
— Маня уже ушла, — услышал он ее плачущий голос. — Разогрей сам. Суп в холодильнике.
— Дорогая, — вздохнул он, — может, выпьешь немного легкого вина?
Говорят, очень хорошо успокаивает нервную систему. Я из Франции привез чудесное...
— Нет!.. — рыдала Роза.
— Мама, — негромко позвал вышедший из своей комнаты Роман, — что с тобой?
— Смотри, щенок, — шагнув к нему, разъяренно прошипел Гобин, — что с матерью сделал! Смерти нашей хочешь, ирод!
— Да! — легко оторвав его руки от своих плеч, воскликнул Роман. — Хочу!
Потому что вы не видите во мне мужчину! Да! Я изнасиловал эту бабу! Знаете почему? — поочередно посмотрел он на отца и вышедшую из комнаты мать. — Чтобы доказать себе и вам, что я тоже имею право на жизнь. Слышите? Мне надоело все время прятаться за вашей спиной. Только и слышишь: «Ромик, то не делай, это плохо. Даже от армии меня через больницу отмазали!»
— Вот ты как заговорил, — неожиданно спокойно сказал Гобин. — Значит, ты ненавидишь нас и желаешь быть настоящим мужиком? Отлично, — не слыша ответа от удивленного сына, кивнул он. — Я дам тебе такую возможность. Что предпочитаешь? — Он достал сотовый телефон. — Армию или тюрьму?
— Яша, — попросила Роза, — перестань.
— Ну почему же? — не отводя взгляда от уставившегося на него сына, улыбнулся Гобин. — Он нас ненавидит, мы ему мешаем жить. Ну что же, чего не сделаешь ради любимого единственного чада. Так куда для закалки характера вы желаете, Роман Яковлевич, в тюрьму или все-таки предпочитаете армию? — Не услышав ответа, набрал номер на сотовом телефоне. — Алло, — негромко сказал он.
— Это следственный отдел? Мне, пожалуйста, следователя Себостьянова. Что, он следователь прокуратуры? Спасибо. Извините. Вы не сообщите номер его домашнего телефона? — Видимо, ему отказали, потому что он сказал:
— Извините, если можно, служебный телефон следователя Себостьянова. Секунду. Я сейчас запишу. — Достав из кармана пиджака маленькую записную книжку и ручку, приготовился писать.
