– Я клянусь! Я клянусь! – После этого признания женщина встала, предоставив сыну Герцога, чья туника начала промокать от травы, возможность безутешно рыдать.
– Не могла бы ты его убить? Ну хотя бы чуточку… – предложил я своим лучшим и самым обходительным голосом. Её глаза повернулись ко мне – две ямы, чью глубину не измерить, бросив камень.
– Таков мой закон, – невыразительно проговорила она. – Я тебя не знаю. Откуда ты взялся в моём лесу?
– Что именно делает этот лес твоим? У тебя есть на него купчая?
– Нет, я просто взяла его себе. Люди не осмеливаются подвергать это сомнению.
Я возбуждённо задёргался от скрипучей шероховатости её голоса.
– Я не человек, как видишь, а Чудище, вид Leucrotta Furialis. Так меня назвал этот щенок. Благодарю тебя за помощь, это было весьма любезно.
– Любой зверь, попавший в беду, получил бы то же самое. – Она закинула за спину лук, явно изготовленный собственноручно из подвернувшегося под руку молодого ясеня. – Я Ведьма из Долины. Всё, что дышит в этом лесу, находится под моей защитой. Не считай, что я оказала услугу лично тебе. Если вы оба меня поняли, я вас покину.
– Стой! – Я подбежал к ней, демонстрируя свой цвет, себя в полный рост и во всей красе. – Я должен отплатить за твой смелый поступок и выполню любую твою просьбу, прекрасная госпожа.
Не обращая внимания на завывания герцогского сына, который не поднялся, а сидел и с жалким видом ощупывал стрелу в плече, она оценивающе взглянула на меня, приподняв одну лохматую бровь.
– Ты убьешь Короля, если я попрошу? – спросила она негромко.
– Разумеется, ягнёночек мой. – Я чуть поклонился, вытянув передние ноги. – Но меня трудно назвать малоприметным, поэтому я не смогу войти в Замок незамеченным. И оружия у меня нет, чтобы причинить ему вред, а не просто, хм, сожрать, что тебя, как я предполагаю, совершенно не устроило бы, поскольку в этом случае не осталось бы совершенно никакого тела. Думаю, для такого задания нужен другой монстр. – Я многозначительно посмотрел на несчастного Принца, успевшего увидеть собственную кровь и, судя по всему, готового потерять сознание.
Улыбка прорезала её лицо, как рапира, вспоровшая бок противника. Это было прекрасное уродство.
– Мальчишка, что ты об этом думаешь? Тебе хотелось бы убить Короля в обмен на собственную жизнь?
– О да, – сказал он тоненьким голосом и всхлипнул. – Если это вас порадует… Только больше не стреляйте в меня! Я до ужаса боюсь острых предметов и отправился на Подвиги лишь потому, что отец назвал меня трусом, послал за знаменитым Левкротой! Он хочет шкуру, понимаете? Для убийств.
Я душевно согласился.
– Мой сладкий персик, с моей шкурой и из неё можно сделать множество гнусных вещей. Я слыхал, на лучших чёрных рынках за неё дают кругленькую сумму.
– Но ты сделаешь это для меня? – Её ничто не могло сбить с курса. – Ты отправишься во Дворец и вонзишь в Короля нож?
– Да-да! – Сын Герцога упал на одно колено перед Ведьмой, как принято делать принося присягу. – Только в какого именно?
– Того самого, мальчик. Кого же ещё? Того, что во Дворце.
Она была нетерпелива, конечно. Для ведьм есть лишь один Король – тот, который их обманул, и один Дворец – дом, в котором он живёт.
Справедливости ради, Короли иной раз такие же тупые, когда называют себя священными сосудами и владыками всего, что над землей и под ней, хотя на самом деле владеют лишь несколькими лоскутками одинокой грязи, на коих расположены ещё более одинокие домишки.
– Ты узнаешь этот Дворец, – прибавил я, решив помочь. – Его окружают две реки: одна белая, другая чёрная.
– Да-да, госпожа, я пойду и выполню ваше задание. Но… меня послали не только убить Левкроту. Ещё есть дева, заточённая в башне…
Тут Ведьма сплюнула и опять закатила свои прекрасные глаза.
– Этих безобразниц вечно кто-то где-то запирает. Если бы они там и оставались, – проворчала она. Сын Герцога густо покраснел, как девушка, застигнутая нагишом.
– Тем не менее её держит в плену ужасный Волшебник, обитающий в этих краях, и мне поручили её спасти. Если я завершу ваш Подвиг, кто завершит мой?
Сердито фыркнув, Ведьма наклонилась, выдернула древко и перевязала рану, так ничего и не сказав. Убедившись, что работа выполнена хорошо, она наконец заговорила, и в её голосе слышалось колючее, сладостное раздражение:
– Привычка менять подвиг на подвиг мне отвратительна. Она бесполезная и убогая, как поношенная корона. Но я готова делать много вещей, которые мне отвратительны, если так добьюсь смерти Короля. Возможно, к упомянутому тобой Волшебнику это относится в большей степени. Я выполню твой Подвиг сама и освобожу паршивку из заточения.
Она что-то пробормотала на ухо лошади и скормила ей кусок яблока, которое прятала в своём мешке.
– Ступай, – приказала она юноше, – и убей только Короля. Вернись в Долину, когда совершишь убийство.
Сын Герцога галопом умчался прочь. Много позже я узнал, что он учинил великий скандал, убив какого-то безобидного монарха совсем в другой части света.
Я же остался с невыплаченным долгом, как нищий перед блистающей украшениями королевой.
– Что касается меня, – мягко проговорил я, – я по-прежнему твоё верное Чудище, с котором можно делать что захочешь.
Она на миг задумалась:
– Твоя шкура и впрямь пригодна для убийства?
– Несомненно, мой лимонный пирожок. Это довольно уникальная часть моего тела: я отращиваю новую каждый месяц, словно фруктовое дерево. Если её порезать на полоски и смазать определённым составом из белладонны и иссопа, она вызовет паралич у мужчин, рождённых под знаком козла. Вымоченная в настойке из тысячелистника и фенхеля с капелькой крови мантикоры, она сделает так, что у женщины, которая понесла в новолуние, случится выкидыш, или же ребёнок, которого она родит, умрёт во сне в возрасте семи лет от остановки сердца. Но тот же ребёнок оживёт, если его завернуть в шкуру, как в одеяло, и будет жить долго, если станет носить её так, чтобы она касалась его собственной кожи. Это особенно интересный трюк, потому что, если ребёнок потеряет шкуру, он тут же упадёт замертво, хотя благодаря ей мог бы прожить сто семь лет. Измельчённая в порошок с добавлением горсти муравьёв из обычного муравейника и меры маринованной печени саламандры, моя шкура вынудит человека, слишком увлечённого публичными речами, проглотить язык на банкете в свою честь… Есть много применений, каждое особым образом связано с мужчиной или женщиной, коим надо навредить. Насколько мне известно, не существует ни одного благородного способа её использования. Но я не изучил этот вопрос как следует, поэтому утверждать не берусь. Все хотят её заполучить именно из-за вредных свойств, а не для того, чтобы согреться или прикрыться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
