Однако осечка все же произошла.
Когда в ту чернильно-темную ночь шлюпка, в которой находились мы с Маком, коснулась воды, Берег скелетов дал о себе знать. Внезапный вихрь, за которым последовал не менее яростный вал, не оставил «Филирии» никаких шансов на спасение… За несколько минут до того, как Мак появился на мостике с ложным сообщением о неисправностях в рулевом управлении, я изменил курс так, чтобы старая посудина шла параллельно береговой линии. Это должно было вывести «Филирию» в открытое море, подальше от опасных подводных скал и мелей. Море было сравнительно спокойно, когда я скомандовал спустить шлюпку. Мы заранее подтянули ее по правому борту ближе к носу. Таким образом «Филирия» прикрывала нас от ветра.
Шквал с необузданной яростью налетел без всякого предупреждения. «Филирия» оказалась к нему боком и шаталась словно под ударами боксера-великана.
Какое-то время «Филирию» и нас вместе с ней несло прямо в открытое море, но вдруг я с ужасом увидел, как накренился ее ржавый, выкрашенный суриком борт. Мы с Маком были бессильны что-либо предпринять. «Филирия» нависла над нами и в любой момент могла опрокинуться на шлюпку.
Мак пытался завести мотор. «Проклятие!» — вопил он как сумасшедший, дергая заводной тросик. Мотор не заводился. Но течение уже подхватило нас и отнесло к корме. Судно кренилось все больше и больше. С секунды на секунду «Филирия» должна была завалиться на нас.
И тут море нанесло следующий удар: гигантский вал, который нагнал ураганный ветер, пришел от северной оконечности острова Двух кривых дюн, почти с того самого места, откуда я в первый раз увидел АПЛI. Море ринулось назад, отраженное твердой, как сталь, песчаной косой, и развернуло старую посудину почти на девяносто градусов. Я видел, как прогнулся корпус «Филирии», когда волна хлынула на палубу, и даже сквозь завывание ветра услышал скрежет ломающегося металла. Наша утлая шлюпочка взмыла высоко на гребень, и в следующее мгновение мы скользнули по склону вала в бурлящий водоворот. «Филирия» исчезла во мраке…
Шлюпку закрутило во все убыстряющемся потоке и понесло к линии прибоя. Я отчаянно вычерпывал воду. И вдруг море вокруг нас успокоилось. Шлюпку вынесло в бухту острова Двух кривых дюн. В наполовину залитой водой лодке, все же еще держащейся на плаву, мы были в безопасности, окружрнные песчаными косами, спасшими нас от беснующегося ветра и прибоя…
На следующее утро мы разглядывали с берега в бинокль останки «Филирии», каждую минуту вытирая с окуляров налеты соли. «Филирия» лежала у южного входа в протоку. Мачт на ней не было, корма разбита… Все утро мы провели в поисках потерпевших, но не обнаружили никого.
Море и остров Двух кривых дюн сберегут тайну алмазов Георгиади…
Голос Стайна прервал нить моих воспоминаний:
— По-видимому, это была чистая работа, капитан Пэйс. Георгиади был бы чрезвычайно рад узнать подробности. Вам следовало бы стать компаньонами. С одной стороны — лживый и алчный торговец, с другой — изгнанный с флота офицер, готовый на любые авантюры. Вы составили бы великолепную пару, капитан Пэйс.
Я ничего не ответил. Пусть думает, что я умышленно потопил «Филирию» со всей командой. Отрицание не возвысило бы меня в глазах Стайна. С дьявольской логикой этот немец, охотник за жуками, ученый, как он называл себя, соединил звенья, казалось бы, несовместимой цепи и докопался, «кто есть кто». Разве стоило тратить столько усилий ради того, чтобы отыскать какую-то там букашку? Остров Двух кривых дюн! Вот мой козырь, и я собирался воспользоваться им. Пусть себе думает о «Филирии» что ему угодно. Остров Двух кривых дюн, вот единственное, до чего Стайн не докопался!
Стайн чертовски был доволен собой. Он ласково смотрел на нас и вдруг неожиданно рявкнул:
— Будьте готовы к выходу завтра утром! И приготовьте помещение мне и моему коллеге!
— Убирайтесь к черту! — отрезал я. — Герланда еще нет, и будь я проклят, если выйду в море без штурмана.
— У вас нет выбора, капитан Пэйс.
— К тому же я должен дождаться шлюпок. Мои разбило во время шторма… Они прибудут недели через две.
— Не пытайтесь оттянуть время, — хмыкнул Стайн. — Меня вы не проведете. Ладно, значит, мы выйдем в море послезавтра утром. Герланд к тому времени вернется. Остальное не важно.
Он снова улыбнулся.
— Не провожайте меня, капитан Пэйс. Ночь темна, и несчастный случай может быть сочтен вполне правдоподобным. Этот вечер был очень поучителен для меня. Я понял, почему на флоте так высоко ценили ваши таланты, капитан. Я также весьма ценю их, иначе не обратился бы к вам за содействием. Джентльмены, до встречи. — И, мелодраматически махнув рукой, он исчез…
ОНИМАКРИС
«Этоша» выскользнула из Валвис-бея и скрылась в тумане. Он был отличной естественной завесой для нас, и, если ветер не посвежеет, туман не рассеется до полудня.
Как раз к этому времени мы должны быть поблизости от адских бурунов. А пока мы шли на ощупь, почти вслепую. Судно продиралось сквозь проклятую мглу всей мощью своих дизелей, распарывая форштевнем мрачные воды, почти недвижные, несмотря на бриз. Туман вливался сквозь открытые иллюминаторы, холодный, вязкий, но свежий, морской, непохожий на береговой смог с запахами города и грязи.
Я поднялся на верхний мостик. Отсюда туман казался еще гуще. Я вышел на правое крыло и увидел укутанного в пальто человека, смотрящего в сторону берега. Во мне закипела злоба. Если я взялся отвезти Стайна, это вовсе не значило, что позволю ему или его коллеге торчать на мостике.
Я толкнул незнакомца.
— Сию же минуту вон отсюда!
Человек повернулся, капюшон сполз у него с головы, и я увидел, что это женщина. Я уставился на нее в изумлении.
— Как вам будет угодно, — произнесла она.
Вся моя злость на Стайна прорвалась наружу.
— Какого дьявола! Что делать женщине на борту?! — негодуя, заорал я. — Если Стайн думает, что он может захватить с собой весь свой домашний скарб, тогда, клянусь богом, он ошибается! — У меня в голове молнией сверкнул план действия. Мыс Кросс! Да, я отправлю ее в лодке на берег под прикрытием тумана, и пусть она узнает, почем фунт лиха!
— Вон там, — взмахнул я рукой в сторону берега, — у соляного озера находятся несколько хижин. Я высажу вас, понятно? Я не потерплю женщину на борту!
Она холодно посмотрела на меня и спокойно спросила:
— Не считаете ли вы, что это следует обсудить с доктором Стайном?
— Я не намерен ничего с ним обсуждать! И не потерплю его бабу на корабле. Хватит с меня его самого…
— Чтобы вы при мне больше не произносили этого слова!.. — отрезала она, в упор глядя на меня. — Значит, это вы и есть знаменитый капитан Пэйс?
