По мере активизации всенародной борьбы в тылу врага и побед Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны личный состав русской полиции оказался расколот. Часть сотрудников с оружием в руках перешла на сторону партизан, убеждённые же противники советской власти вошли в состав РОА.
Оккупанты возлагали на создававшиеся полицейские службы весьма широкий круг задач. На первый взгляд, некоторые из них: борьба с уголовными преступлениями, надзор за дисциплиной дорожного и уличного движений, обеспечение пожарной безопасности и некоторые другие, отвечали интересам мирного русского населения. Именно об этом писали многие члены «службы порядка» в последнее десятилетие XX века, объявляя себя «жертвами сталинского режима», добиваясь своей реабилитации.
Но нельзя забывать о том, что все эти функции, с одной стороны, являлись второстепенными в их деятельности, а с другой, в них были так же заинтересованы и нацистские оккупационные службы.
При этом главным в работе полиции признавалось раскрытие и преследование всех действий и замыслов, направленных против германских интересов.
Сотрудники полиции с оружием в руках принимали непосредственное участие в борьбе с советским Сопротивлением, помогали немецким военным комендатурам а охране производственных объектов и складов.
Большинство полицейских никак нельзя назвать идейными противниками советской власти. Некоторые люди были вовлечены обманом, но многие согласились одеть полицейские знаки отличия из-за сиюминутных, корыстных побуждений. Именно поэтому, как только наметился перелом в войне в пользу Советского Союза, они стали в массовом порядке переходить на сторону партизан, пытаясь таким образом искупить свою вину перед Родиной.
Примечания
1 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 139. Л. 34–35.
2 АУФСБНО. Д. 1/7187. Л. 41.
3 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 139. Л. 36–38.
4 АУФСБНО. Д. № 43689. Л. 85.
5 Там же. Д. 1/6995, Т. 1.Л.23.
6 Там же.
7 Там же.
8 Там же. Л. 26.
9 Там же. Л., 56.
10 Там же. Л.,46.
11 Там же. Д. 43689. Л. 3.
12 Там же. Л. 30.
13 Там же. Л. 86.
14 Там же. Л.87.
15 Там же.
16 Там же. Л. 20.
17 Там же. Л. 37 об.
18 Там же. Л. 39 об.
19 Там же. Л. 57 об.
20 Там же. Л. 71.
21 Там же. Л. 75.
22 Там же. Л. 146 об.
23 СРАФ УФСБ СПбЛО. Арх. № 19344. Материалы о немецких разрушениях и зверствах, о деятельности разведывательных и контрразведывательных органов противника в районах Ленинградской области, подвергавшихся оккупации. Л. 107 об.
24 Там же. Л. ПО.
25 ГАБО. Ф. 2521. Оп. 1. Д. З. Л. 30.
26 ГАСО. Ф. 8. Оп. 8. Д. 13. Л. 13.
27 ГАБО. Ф. 2521. Оп. 1. Д. З. Л. 30.
28 ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 25. Л. 2.
29 Там же.
30 АУФСБСО. Д. 17665. Л. 87.
31 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 121. Л. 127–128.
32 Материалы архивной группы Академии ФСБ РФ «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне». Коллекция документов
33 АУФСБНО. Д. 1/6995, Т. 1. Л. 2.
34 АУФСБСО. Д. 14565. Л. 127.
35 ГАНО.Ф.Р-2112.Оп.1.Д.4.Л.5.
36 Там же. Л. 6.
37 Там же. Л. 7.
38 Там же. Л. 4.
39 ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 25. Л. 2.
40 Там же. Л. 3.
41 Там же.
42 АУФСБНО. Д. 1/6995. Т. 1. Л. 42.
43 ГАНПИНО. Ф. 260. Оп. 1. Д. 139. Л. 47.
44 Там же. С. 48.
45 АУФСБНО. Д. 1/6995. Т. 1. Л. З.
46 АУФСБОО. Ф. 11. Оп. 1, портфель 2. Об особенностях немецкого военно-административного режима и возможностях нашей агентурной работы в оккупированных районах Орловской области и некоторых районах других областей: Справка. Л. 29.
47 АУФСБНО. Д. 1/6995. Т. 1. Л. 47.
48 Гриднев В. М. Борьба крестьянства оккупированных областей РСФСР против немецко-фашистской оккупационной политики (1941–1944). С. 85.
49 ГАОО. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. Зд. Л. 2.
50 Там же.
51 ГАНО. Ф. Р-2113. Оп. 1. Д. 17. Л. 11.
52 ГАСО. Ф. 8. Оп. 8. Д. 13. Л. 13.
53 ГАОО. Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 8. Л. 14 об.
54 Там же. Ф. Р-3681. Оп. 1. Д. 25. Л. 3.
55 Там же. Ф. 159.0п. 1.Д. 1.Л.36.
56 Там же. Ф. Р-158. Оп. 1. Д. Зд. Л. 2.
57 ГАНО. Ф. Р-2110. Оп. 1. Д. 35. Л. 1.
58 ГАСО. Ф. 8. Оп. 2. Д. 356. Л. 30.
59 ГАОО. Ф. 1283. Оп. 1а. Д, 33а. Л. 16.
60 ЦГАИПД. Ф. 0-116. Оп. 9. Д. 602. Л. 25.
61 ГАНПИПО. Ф. 9952. Оп. 1. Д. 4. Л. 5.
62 Сергунин И. И. Давали клятву партизаны. С. 307.
Глава 5. Судебная система
Следует отметить, что в первые месяцы войны, рассчитывая на то, что план молниеносной войны с Советским Союзом будет в ближайшее время успешно доведен до конца, немецкие оккупанты не особо считались с мирным населением. Но если в прифронтовой полосе расправы над ним совершались без какого-либо юридического оформления, то в более глубоком тылу оккупанты создали судебную систему. Гитлеровские суды носили чисто формальный характер, так как ими выносились приговоры, заранее намеченные нацистами 1.
В августе 1941 года рейхсминистр Восточных областей Альфред Розенберг издал указ о вынесении приговоров о смертной казни лицам, не повинующимся оккупационным властям. В этом указе, в частности, говорилось: «Местное население обязано вести себя в соответствии с немецкими законами и приказами, изданными для них немецкими властями. Поскольку местные жители не являются немецкими подданными или лицами немецкой национальности, они подлежат… особому положению о наказаниях», причем наказанием могла быть либо смерть, либо каторга.
Указом устанавливалось, что «дела» советских граждан рассматривают специальные суды. Если же такой «суд» не мог в короткий срок прибыть на место, то «дело» решалось немедленно в военно-полевом суде. В состав последнего согласно указу входили: председатель (командир батальона или командир отряда охранной полиции и выше) и два полицейских или эсэсовца. Военно-полевой суд практически выносил только два вида наказаний: смерть или заключение в концлагерь (вместо каторжной тюрьмы) 2.
Уже в первые дни оккупации нацисты выработали свой стиль общения с русским населением. Он был весьма жестким. Военнообязанные, не вставшие на учет, объявлялись партизанами и подлежали расстрелу. Жителей сел и городов обязывали сдавать все оружие, а также «…имущество Красной Армии, поскольку оно является военным трофеем, кто похитит военное или чужое имущество, будет как грабитель, тяжело наказан». В случае необнаружения виновных, отвечали перед оккупантами все жители данной местности3.
За хищение продовольствия и имущества, принадлежащего германской армии, обвиняемые присуждались к каторжным работам или к смертной казни. За прослушивание советских или английских радиопередач виновные приговаривались к трем-пяти годам каторги. За хранение оружия или боеприпасов «особые германские суды» приговаривали к казни и лишь в отдельных случаях — к каторжным работам.
В своих приказах и распоряжениях, обращенных к русскому населению в первые дни оккупации, нацисты прямо указывали, что за отсутствием судебных органов все споры решают представители «русской администрации» — старосты и бургомистры. Они должны были решать все дела, опираясь на свои собственные представления о справедливости. Но при совершении опасных преступлений, староста вместе с понятыми был обязан доставлять виновного на расправу немецким властям4.
Размах советского сопротивления, неожиданный для агрессоров, а также неудача их попытки в первые месяцы сломить его жестоким массовым террором сделались для фашистских оккупационных органов, особенно после провала молниеносной войны, предметом величайшей заботы.
Некоторые представители немецких военных сил стали требовать изменения политико-пропагандистской тактики в отношении советского населения. Уже 13 декабря 1941 года начальник тыла сухопутных войск писал Розенбергу о том, что военное положение требует активного привлечения населения оккупированных советских областей на немецкую сторону5.
С этим был полностью согласен рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс. В своем дневнике в середине 1942 года он сделал запись о том, что «в отдельных областях России целесообразно образовать марионеточные правительства, которые стали бы проводить в жизнь наиболее неприятные и непопулярные мероприятия. Тем самым был бы создан фасад, за которым стало бы легче маскировать свою политику»6.
В этих условиях командование ряда частей вермахта, заинтересованное в стабильности своего тыла, зачастую стало проводить свою собственную оккупационную политику под ширмой «новых русских судов». При этом в распоряжениях Розенберга специально оговаривалось, что действительное руководство во всех вопросах должно находиться только в руках немцев.
Судьи, прокуроры, следователи, адвокаты и нотариусы допускались к работе исключительно после утверждения их кандидатур немецким командованием. Все они давали подписку о том, что «повинуются установленному порядку управления». Местный суд не вправе был судить немцев и не мог разбирать дела «по преступлениям, затрагивающим интересы германской империи».
