смерть за девчонку, — с нескрываемым пренебрежением сказала она.
— Всё под контролем.
— Но, мой повелитель, я жду, когда мы приступим к делу, — приблизившись ко мне на шаг, как зачарованная сказала Сирин.
— Терпение. Она ещё не готова. Мне нужно время, — я говорил правду, которая известна только мне. Как мои слова воспримет птице-женщина, меня мало волновало. Одно только раздражало, что я посвящаю её в свои мысли. Мы говорили на разных языках, с разным пониманием ситуации.
— Я не могу больше ждать. Не хочу скрываться, Орголиус! Мы вместе достигнем такого величия, что никому и не снилось, — страстно выпалила Сирин и вонзилась в меня своими алыми губами.
Впервые за время своего существования я ощутил растерянность. Она так жадно вцепилась в меня, а я стоял словно каменное изваяние. Меня не трогали её чувства. Ничего не отзывалось на её ласку. Единственная в моём сердце — Аделина.
Отшвырнув от себя Сирин, ощутил прилив ярости. Её ядовитый поцелуй пробудил во мне желание разрушать. Она упала на цветочную поляну с ужасом глядя на меня сапфировым глазами. Её длинные тёмные волосы растрепались, задевая нежные лепестки цветов. Она была красива, но мне не по нутру. Чужая, холодная и расчетливая. Я смотрел, как её чёрная фигура выделяется на фоне этого светлого места. Она лишняя в этом саду.
— Как ты смеешь?! — сдерживая желание оторвать её голову, процедил я.
— Я люблю тебя, — отчаянно выдохнула она, и даже показались слёзы на её глазах. Но я знал, что такие как она не плачут. — Разве ты не видишь, Орголиус?! Я готова на всё ради тебя, а ты отталкивает меня! Это всё из-за девчонки?! Этот сад, твой вид. Она не достойна! Она должна умереть! — её голос набирал обороты, переходя на истерический визг, и я схватил её за шею. Поднял перед собой, едва ли сдерживая желание сжать пальцы и лишить её жизни.
— Больше ты мне не нужна. Убирайся, пока я добрый, — разомкнув пальцы, отпустил её. Она рухнула на землю, хватаясь за шею, глядя на меня как дикий зверь, отползая назад. Её человеческий облик начал постепенно таять, тело обрастало иссиня-чёрными перьями, вместо рук появились крылья, острые когти.
Напоследок она обернулась и окинула меня взглядом. Я видел в её глазах то, что нужно было раздавить сейчас. Месть. Она будет мстить. Но, я стоял и смотрел, как она подбирает осколки гордости, и спасается бегством.
Меня остановила мысль об Аделине. Я больше не хочу убивать. Я другой. Я обещал ей.
Оставшись в саду наедине с собой, почувствовал, как в груди, будто ледяной иглой укололи сердце. Какая-то странная тоска пронзила моё сознание. Что-то не так…
Плохое предчувствие подступило к горлу и сжало его удушающим комком.
Я поспешил во дворец. Открыл портал и промчался по всем залам, осматривая обстановку. Никаких предпосылок для волнения не было, но, чем ближе я подходил к покоям Аделины, тем сильнее становилась боль в груди.
Я терял силы. Я не летел. Я шёл. Медленно, из последних сил, поднимался в башню.
Страх овладел мной. Почему я это испытываю? Только бы…
Рука легла на дверную ручку, и сердце моё практически не билось. Оно ныло, словно скорбело.
— Аделина, — позвал я, надеясь, что она сейчас мне откроет, и все эти чувства лишь побочный эффект нашего слияния.
Но, в ответ тишина.
Страх, ледяным ветром сковал тело. Поборов себя, всё это внезапное бессилие, я силой мысли вышиб дверь и вошёл в спальню.
— Аделина… — какой-то чужой голос вырвался из моего горла, но я сам себя уже не слышал. В мыслях гремела гроза.
Её не было.
— Сезар!
— Да, повелитель! — мгновенно возник передо мной прислужник.
— Где она?! Почему её здесь нет?!
— Повелитель, я думал, она с вами, — испуганно ответил тот.
— Ищи! Немедленно! Всех поднять на поиски!
Прислужник исчез, а я остался один. Осмотрев все комнаты, я потерял контроль над собой. Крушил всё, что попадалось на пути. Я был таким живым, а теперь умираю. Я чувствую, что это конец, и мой свет меня покинул. Но, почему? За что?!
Я не чувствовал её вибраций. Их нет. Они исчезли так, будто их никогда и не было здесь.
За что ты так со мной любовь моя?!
— Повелитель! Её… нигде нет, — с ужасом в глазах сказал явившийся Сезар.
— Я так и знал, — схватившись за голову, еле вымолвил я, не понимая, что делать дальше.
— Повелитель…
— Пошёл вон! Иначе тебе не жить, — прогнал Сезара, понимая, что сейчас разорву его.
Монета. Она использовала её для побега. Этот проклятый кот, он подсказал ей как им воспользоваться.
При первой же возможности, она ушла. Значит, лгала?
Она сбежала! Бросила меня!
ОБМАНУЛА! БРОСИЛА!
В сознании бились эти слова, сводя меня с ума. Боль сводила меня с ума!
Я бился и метался, не слыша сам себя от горя, что истязало остатки жизни в теле.
Стоя перед последним целым зеркалом в ванной комнате, разорвал ткань на груди, желая избавиться от этого… мне больше не нужно ничего. Достав из кармана перчатку, надел на руку. Острые наконечники проткнут плоть с лёгкостью. И нечего жалеть. Я готов.
Тело не чувствует боли, но сердце как испуганная птица трепыхается в груди в последних попытках доказать свою надобность, пока остриё медленно направляется к нему.
Руки в серебре. Такая у меня кровь. Чёрный кафель пола тоже засеребрился. А сердце, почему-то выглядит как золотистый камень, что стремительно темнеет в моих руках.
— Так тебе и надо, — сказал я, приблизив остриё к сердцу.
— Повелитель, не надо! — воскликнул внезапно явившийся прислужник.
— Прочь! — взмахом руки вышвырнул его и захлопнул дверь.
— Повелитель, прошу вас! Это ошибка! — не унимался за дверью Сезар.
— Это ошибка, — прошептал я.
Уже потемневшее сердце слабо мерцало золотистым светом на ладони. Оно болело. Оно погибало. Так чего ждать. Я сам хозяин своей судьбы.
Холодная сталь плавно пронзила сердце.
— Я отпускаю тебя, Аделина, — прошептал я, ожидая смерти.
Но, боль не ушла. Всё стало только хуже.
Зеркало треснуло и разлетелось на миллиарды осколков, что жадно впивались в кожу. Яркая вспышка ослепила глаза. Жар ударил в лицо. Огонь охватил моё тело.
Нарушил клятву! — раздался грозный безликий голос.
Сгоришь в сомнениях… сгоришь в неведении… мы огонь… мы решаем… — зашептались отовсюду голоса.
— Хватит! Дайте мне умереть! — кричал им, но они имели другие планы.
Не ты решаешь… она… только она… — прошелестели голоса.
— Её выбор очевиден! — корчась от боли, хрипел я, пытаясь доказать своё право поставить точку этой истории. Но огонь был непреклонен.
