В действительности как раз наоборот: он всегда был таким, каким его хотела видеть нация, каким его создало массовое сознание – "кумиром, самой судьбой избранным для спасения нации".
Разочарование было столь же ошеломляюще быстрым, как и восхождение. И вот здесь-то как раз сказались особенности личности Гамсахурдиа и в первую очередь его поведение во время путча. Счастье для Грузии, что произошло именно так и что Гамсахурдиа не сумел утвердиться в роли диктатора. Трудно предсказать, что ожидало бы Грузию, окажись он и его окружение более прагматичными и удачливыми.
И как тут не вспомнить предостережение Шеварднадзе, сделанное после апрельских событий, о самоубийственности для национальной идеи эмоционального подхода к решению экономических проблем. Экономическая независимость – сфера разума, здравого смысла, который подсказывает, что попытка изолировать грузинскую экономику от российской, куда она была интегрирована в течение столетий, может привести лишь к разрушительным для нее результатам. Самостоятельная экономика необходима, но чтобы ее построить, понадобятся десятилетия упорного труда и правильной осмотрительной экономической политики, основанной на частной собственности и экономической свободе личности от государства. Экономическая самоизоляция при существующих условиях настоятельно потребовала от Гамсахурдиа реанимировать казенную экономику, ввести ограничения для развития предпринимательства, выступить против продажи земли и проведения земельной реформы – словом, последовательно подрубать сук, на котором сидишь.
За все время пребывания у власти нового президента, наиболее ярко выразившего явление демократуры, было в Грузии еще одно имя, чаще других упоминавшееся и в публичных выступлениях, и в прессе, и в частных разговорах – имя Эдуарда Шеварднадзе.
Его противники не могли простить ему ни его номенклатурного прошлого, ни его борьбу с негативными явлениями при Брежневе и Андропове. И вообще ответственность за все, что, по их мнению, было в Грузии плохого, они возложили на Шеварднадзе. Лидер застойного периода, инициатор раздачи грузинских земель, корчеватель родного языка, человек, расстреливавший людей за получение взяток, убийца юношей, жаждавших свободы и пытавшихся улететь на захваченном самолете, палач диссидентского движения, безоговорочный исполнитель воли Кремля, соавтор модернизации империи, на котором лежит тень трагедии 9 апреля… И это еще не полный перечень всех тех "заслуг" (мнимых или действительных), которыми сторонники Гамсахурдиа щедро наделили Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе.
К нему в Грузии всегда отношение было сложным, даже в советское время. С одной стороны, чувство восхищения и гордости, что именно Грузия дала стране такого талантливого человека, бесстрашного и умного политика, дальновидного и мудрого дипломата, одного из самых популярных людей в мире. Но с другой – чувство страха, недовольства и даже ненависти. Слишком многих задел он, когда в конце семидесятых годов начал борьбу со взяточничеством, коррупцией, теневой экономикой.
Я, помню, узнал о назначении Шеварднадзе министром иностранных дел Советского Союза, когда отдыхал в Пицунде. Там было много грузин, особенно из кругов интеллигенции. Для всех это назначение было неожиданным. О нем много говорили, но однозначного отношения к этому факту не было ни у кого. Шеварднадзе к тому моменту был уже достаточно известен в стране, но никто не мог предсказать, какой министр иностранных дел из него получится. И только время показало, что это было самое удачное из всех кадровых назначений Горбачева. Ему бы еще две-три таких удачи, и его собственная судьба, и судьба страны могли сложиться по-другому.
В конце 1989 года, когда развернулась борьба вокруг требования об отставке правительства Н. Рыжкова, одним из наиболее вероятных претендентов на пост главы нового правительства назывался Э. Шеварднадзе. И в Верховном Совете, и в кругах, близких Горбачеву, об этом говорили уверенно, как о деле решенном. Не знаю, что помешало назначению, но одно могу сказать – жаль, что этого не случилось.
И наконец, пик популярности Шеварднадзе пришелся на декабрь-январь 1990-1991 годов, после сенсационного заявления об опасности установления диктатуры и исполненного достоинства ухода в отставку. Именно тогда и в последующий период мы стали с ним часто встречаться и сблизились, работая вместе и в политическом консультативном совете при Президенте СССР, и в Движении демократических реформ. Это был тот редкий случай, когда более близкое знакомство сопровождается все возрастающим чувством уважения. Независимость и глубина суждений, а главное, поразительное чувство собственного достоинства – таким открывался Шеварднадзе всем, кто близко с ним соприкасался.
Вопрос о возможности его возвращения в Грузию возникал не один раз. И всегда следовал ответ: "Я не уверен, что сейчас я смогу быть полезен Грузии и что мое возвращение не обострит обстановки". Он глубоко переживал очевидные просчеты, промахи и просто глупости, совершаемые новым руководством Грузии. Но еще больше волновала его возможность ошибиться в собственном выборе, невзначай навредить своей республике. О принятом им решении вернуться в Грузию я узнал в Петербурге. Понимая, какой опасный шаг он предпринимает, я позвонил ему. На мой вопрос, уверен ли он в том, что поступает правильно, Шеварднадзе, вздохнув, ответил: "Не знаю, но чувствую, что сегодня я должен быть вместе со своим народом, что бы при этом ни случилось". Когда свергнувшая Гамсахурдиа оппозиция обратилась к Эдуарду Шеварднадзе с просьбой вернуться в Грузию и возглавить Государственный совет, он имел, казалось бы, все необходимое для достойной и спокойной жизни выдающегося государственного деятеля: международное признание и бесспорный авторитет; интересное дело – в качестве президента созданной им Внешнеполитической ассоциации и возможность играть заметную политическую роль в жизни страны в качестве одного из сопредседателей Движения демократических реформ. Но Грузия позвала – и он взвалил на свои плечи огромный груз ответственности в тяжелейших условиях, когда трудно рассчитывать на успех и тем более на легкую жизнь.
Думаю, что Эдуард Амвросиевич не мог не понимать подлинной цены сделанного ему предложения – ведь оппозиция, свергнувшая Гамсахурдиа, была очень разношерстной по своему составу, по политическим взглядам и целям. И среди них было немало тех, кто еще вчера клеймил Шеварднадзе как партийного функционера и агента Москвы.
Но наступил момент, когда спасти репутацию страны, остановить дальнейшее сползание к катастрофе мог только нейтральный человек, пользующийся безусловным авторитетом у всех. К тому же, в сложившейся ситуации крайне важно было поднять сильно подпорченный анархией и кровопролитиями престиж республики. Для этого нужен был человек, которого хорошо знают в мире и которому доверяют. Так все сошлось на Шеварднадзе, единственном грузине, отвечающем сегодня этим требованиям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
