– Иди оденься, блядища, щас мужики повылезут.
Со второго этажа донесся конский топот, и по приближающейся виртуозной ругани я поняла, что первым объявится Леший. Тот вылетел на лестницу, на ходу застегивая джинсы, встрепанный, заспанный, злой, и разорался так, что Жиган поморщился:
– Сбавь обороты, не к тебе явился.
Леший вдруг послушался и умолк, несказанно удивив меня этим: никогда раньше я не замечала, что он боится Жигана. Но, проследив за его взглядом, я поняла, что он прекратил фонтанировать вовсе не по жигановской просьбе: на пороге кухни стоял и задумчиво наблюдал за всем происходящим Шкипер.
Я никак не могла вспомнить, как он оказался на кухне: пятнадцать минут назад я сама варила там кофе для себя и для него и была уверена, что Шкипер ждет меня наверху. Когда он успел спуститься, да еще так, что его никто не заметил?.. Покосившись на Жигана, я увидела, что он тоже слегка растерян.
– Ты чего орешь, как ишак с поносом? – лениво спросил Шкипер, приближаясь. – Мобильник потерял?
– Ты сам просил заехать… – сменил тон Жиган.
– Ну, просил… – чрезмерно спокойный голос Шкипера и его выражение лица с каждой секундой не нравились мне все больше и больше. – А глотку драть кто тебя просил?
– Так, Шкипер…
– Всю жизнь Шкипер. Короче, повернись в нужную сторону и говори: «Здравствуйте, Александра Николаевна». Не будь свиньей.
Тут замолчал не только Леший, но даже высыпавшиеся в холл дети: тишина стала звенящей. Жиган побледнел до серости; на его скулах нервно дернулись желваки. Такого бешенства в его глазах я не видела даже в последний раз, когда мы виделись. Я в ужасе поднесла руку ко рту, умоляюще посмотрела на Шкипера, и тот коротко усмехнулся:
– Ладно… Просто поздороваться можешь, язык не отсохнет? Ну, ради меня?
– Санька, привет, – сквозь зубы сказал Жиган, глядя в стену через мое плечо. Я колоссальнейшим усилием подавила в себе желание сбежать на кухню и как можно непринужденнее ответила:
– Да привет, здоровались ведь уже. Шкипер, ты не слышал просто…
– Да? Ну, извиняюсь, – широко улыбнулся Шкипер, и от этой улыбки мне стало совсем дурно. – Жиган, ты иди, в тачке меня подожди, я через минуту буду.
Жиган повернулся и молча вышел. Я отчаянно надеялась, что у него хватит ума не хлопнуть дверью. Ума у него хватило, и дверь закрылась тихо, но я все равно съехала по стене на пол и схватилась за голову. Сердце стучало так, что удары отдавались в висках.
– Санька, ты чего? Испугалась?
Сглотнув слюну, я открыла глаза. В холле не было ни души, а рядом стоял Шкипер и участливо на меня поглядывал.
– Пашка, ты сволочь.
– Опаньки…
– Ну, какого черта ты к нему пристаешь? Из дерьма конфеты не сделаешь.
– Да знаю, знаю, – не стал спорить Шкипер. Протянул руку, помог мне встать, помолчал, глядя в окно на серый зимний день. Неожиданно жестко сказал: – Ты не беспокойся. Ему полезно иногда.
– Шкипер, его учить – что мертвого лечить, – убежденно сказала я. – Тем более на людях. Это ведь такая скотина злопамятная, поосторожнее бы ты, ей-богу…
Шкипер молчал, и в конце концов умолкла и я, понимая в глубине души, что ничего нового ему не сообщаю. В холл из кухни испуганно заглянула Милка, тут же спряталась обратно, но Шкипер заметил это движение и негромко засмеялся:
– Всю родню до смерти напугали… Ладно, детка, мне ехать надо. Сумку соберешь?
– Куда летите?
– В Рио.
Шкипер в последнее время часто стал летать в Бразилию. Какого рода бизнесом они там занимались, я, разумеется, не знала, но чувствовала, что интересы Шкипера постепенно перемещаются из Европы в Южную Америку. Меня это беспокоило – не столько из-за дальности территории, сколько из-за Жигана, для которого Баия и Рио-де-Жанейро давно были родным домом. Жиган на своей территории мог быть опасен даже для Шкипера, но вслух я ничего не говорила. В конце концов, Шкипер работал с Жиганом много лет, знал его лучше, чем я, и, несомненно, был умнее – и меня, и Жигана.
Время шло незаметно. Мы жили в Лидо уже третий год. За это время я мало виделась со Шкипером: приезжал он редко и ненадолго, несколько раз забирал меня с собой в Париж, Вену и Лондон, и всякий раз я впадала в панику при мысли о том, что мне, возможно, придется сопровождать его на каких-нибудь официальных мероприятиях. Но он, помня, вероятно, о скандале в апартаментах «Мадлен», не предлагал мне ничего подобного, видимо, в самом деле пользуясь услугами девушек из служб эскорт-сервиса. В конце концов я успокоилась.
Бьянке исполнилось семь лет, и я с согласия Шкипера отвела ее в школу. Она уже давно и окончательно забросила свои истерики и оказалась милой, жизнерадостной, очень хорошенькой девочкой. Она с легкостью болтала по-итальянски, по-русски и по-цыгански, очень любила танцевать, целыми днями носилась в компании сверстников по пляжам и, к моему немалому сожалению, терпеть не могла книжки. Я, в ее возрасте уже читавшая Пушкина и Гоголя, долго пыталась приохотить ее к чтению, заказывая через Интернет самые лучшие русские сказки, но Бьянка в лучшем случае вежливо рассматривала картинки и нетерпеливо поглядывала поверх книги в затянутое виноградными плетями окно. В конце концов Милка сказала мне:
– Не издевайся над дитём, к чему ей такие толстые книжки читать? Будет очень умная, ее и замуж никто не возьмет! Я восемь лет в школе мучилась, и чего хорошего? Вот сейчас застрели меня – ничего не вспомню, а ведь по физике экзамен сдавала! И по химии! А из всей алгебры только слово «дифференциал» помню… Потому что красивое!
В Милкиных словах была своя правда, и я отступилась: тем более что Шкипер на усиленном образовании дочери не настаивал: «Пусть делает что хочет».
– Что значит «что хочет»?! – возмущалась я. – Ты отец или нет? Ты о дочери должен думать или нет?!
– А я что – не думаю?! – огрызался он. – Я тебе денег, что ли, не даю?! Делай, как тебе лучше кажется, ты больше меня понимаешь, а у меня – дела… Ты лучше мне какую-нибудь книжку дай, мне в Рио пятнадцать часов лететь. Только Толстого больше не пихай, засыпаю я на нем…
Я дала ему «Бравого солдата Швейка», и месяц спустя, вернувшись в Лидо, Шкипер жаловался мне, что, читая, хохотал на весь самолет, и на него смотрели как на идиота.
С дочерью у Шкипера складывались очень странные, на мой взгляд, отношения. Бьянка видела отца редко, но, когда он бывал в Лидо, ходила за ним как хвостик. Она совершенно не боялась его – в отличие от всех остальных обитателей дома, включая детей. Шкипер лично научил ее плавать за два дня без всяких надувных поддерживателей и, к моему ужасу, уплывал с Бьянкой на спине в море так далеко, что дважды они возвращались на катере береговой охраны. Они играли в волейбол на пляже, и я, наблюдая за ними, так и не смогла понять, кто получает при этом больше удовольствия. Бьянка могла «раскрутить» Шкипера на что угодно, начиная с пиццы и мороженого – и кончая бриллиантовым кольцом, которое однажды увидела в витрине одного из центральных магазинов. Когда я увидела на пальчике довольной Бьянки это произведение ювелирного искусства, то чуть не лишилась чувств и спустила на Шкипера всех собак:
