– Ни одной женщине не могут надоесть магазины, - возразила Франческа даже с некоторым отчаянием.
– А вот мне надоели. Кроме того, граф… - Тут Гиацинта прервала свою речь и спросила, обернувшись к матери: - А можно мне называть его Майклом?
– Ну, это надо будет спросить у него самого, - ответила Виолетта, принимаясь за яйцо всмятку.
Гиацинта снова повернулась к Франческе.
– Он уже целую неделю в Лондоне, а я до сих пор его даже не видела. Меня же подруги будут расспрашивать - а мне и сказать-то будет нечего!
– Сплетничать неприлично, - заметила Виолетта.
– А это вовсе не сплетни, - парировала Гиацинта. - Это самое обыкновенное распространение информации.
Франческа замерла.
– Мама, - сказала она, скорбно качая головой. - Лучше бы ты ограничилась семью.
– Семью детьми, ты хочешь сказать? - поинтересовалась Виолетта, прихлебывая чай. - Я и сама порой так думаю.
– Мама! - воскликнула Гиацинта. Виолетта только улыбнулась.
– Передай соль.
– У мамы только с восьмой попытки и получилось как следует, - объявила Гиацинта, пододвигая матери солонку движением, в котором не было и намека на грацию.
– Следует ли это понимать так, что и ты сама надеешься родить в свое время восьмерых детей? - с самым невинным видом осведомилась Виолетта.
– Боже! Нет, конечно! - воскликнула Гиацинта. Франческа не удержалась от смеха.
– Нехорошо упоминать имя Господа всуе, Гиацинта, - заметила Виолетта примерно тем же тоном, каким говорила, что сплетничать неприлично.
– Почему бы нам и правда не заехать где-нибудь после полудня? - спросила Виолетта Франческу, когда легкомысленное веселье стихло.
Франческа бросила взгляд на часы. Значит, у нее будет примерно час на то, чтобы привести Майкла в пристойный вид. Кроме того, ее мать сказала - «нам». Во множественном числе. Словно она и в самом деле вздумала взять с собой Гиацинту, у которой был настоящий талант превращать всякую неловкую ситуацию в сущий кошмар.
– Я поеду прямо сейчас, - сказала Франческа и быстро поднялась из-за стола. - Надо узнать, сможет ли он принять визитеров.
К ее удивлению, мать тоже сразу поднялась и сказала:
– Я провожу тебя до дверей.
– Э-э… ты серьезно?
– Да.
Гиацинта начала было подниматься тоже.
– Я одна, - сказала Виолетта, даже не повернув головы в сторону младшей дочери.
Гиацинта осталась. Даже у нее довольно было ума, чтобы знать, что не следует спорить с матерью, когда у той безмятежный вид сочетается со стальным тоном.
Мать вышла из столовой первая, и они прошли в молчании до самой прихожей, где Франческа попросила лакея принести ее плащ.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? - заговорила наконец Виолетта.
– Не понимаю, о чем ты.
– А я думаю, очень хорошо понимаешь.
– Уверяю тебя, - сказала Франческа, глядя на мать с самым невинным видом, - понятия не имею.
– С недавних пор ты очень много времени проводишь в Килмартин-Хаусе, - сказала Виолетта.
– Я живу там, - напомнила Франческа в сотый, как ей показалось, раз.
– В данный момент не живешь, и меня беспокоит, что о тебе начнут говорить.
– Никто об этом и словом не обмолвился, - возразила Франческа. - И в газетах ничего не было. Если бы обо мне действительно стали судачить, то, уверена, нам это было бы известно.
– То, что люди молчат пока, вовсе не означает, что они не станут болтать завтра.
Франческа раздраженно вздохнула.
– Но я же не незамужняя девица, не девственница какая-нибудь!
– Франческа!
Франческа скрестила руки на груди.
– Мне неприятно вдаваться в такие детали, мама, но так оно и есть.
Вернулся лакей с плащом Франчески в руках и доложил, что карета будет у крыльца буквально сию минуту. Виолетта подождала, пока лакей выйдет на крыльцо дожидаться кареты, и спросила:
– Какие именно у тебя отношения с графом? Франческа так и ахнула:
– Мама!
– Это совсем не праздный вопрос.
– Это самый что ни на есть праздный, вернее, самый что ни на есть глупый вопрос из всех, когда-либо слышанных мною! Майкл мой двоюродный брат.
– Он двоюродный брат твоего покойного мужа, - поправила ее Виолетта.
– Он и мой двоюродный брат, - резко возразила Франческа. - И мой друг. Боже правый! И это ты говоришь! Мне и в голову не приходило… Майкл!
Но истина заключалась в том, что в голову ей это приходило. Из-за болезни Майкла все остальное отступило на второй план: у нее было столько хлопот у постели больного, что она почти сумела заставить себя забыть о том потрясшем ее мгновении, когда в парке она взглянула на него и что-то возродилось к жизни в ее душе.
Что- то такое, что, как она была совершенно уверена, умерло в ее груди четыре года назад.
Но слышать, как ее мать поднимает эту тему… Боже правый, как же это было унизительно! Невозможно, совершенно невозможно, чтобы в душе ее зародилось влечение к Майклу. Это было бы как-то нехорошо. Действительно нехорошо. Это было бы… ладно, пусть просто нехорошо. Ни одно другое слово не описало бы ситуацию точнее.
– Мама, - сказала Франческа, очень стараясь, чтобы голос ее звучал ровно. - Майкл был не совсем здоров последние дни. Я тебе говорила.
– За семь дней могла бы пройти и самая сильная простуда.
– Возможно, дело в том, что он приехал из Индии, - сказала Франческа. - Не знаю. По-моему, он понемногу поправляется. Я сейчас помогаю ему устроиться в Лондоне. Он ведь отсутствовал очень долго, если ты не забыла, и ему надо принять на себя свои новые обязанности, которые несет с собой титул графа. Я полагаю, что мой прямой долг помочь ему в этом. - И она с решительным видом посмотрела на мать, весьма довольная своей небольшой речью. Но Виолетта ответила на это только:
– Увидимся через час, - и ушла.
Ушла, оставив Франческу в состоянии, близком к панике.
Майкл как раз наслаждался выпавшим ему мгновением тишины и покоя - не то чтобы он лишен был тишины, но покоя ему малярия оставляла мало, - когда Франческа, запыхавшаяся и с блуждающим взглядом, ворвалась в его спальню.
– У тебя две возможности, - сказала, вернее, выпалила она.
– Только две? - поинтересовался он, хотя представления не имел, о чем речь.
– Брось свои шутки.
Он подтянулся и сел в постели.
– Франческа? - осторожно начал он, так как опыт его свидетельствовал о том, что, имея дело с особой женского пола в подобном состоянии, следует действовать с осторожностью. - С тобой все в поряд…
– Моя мать едет навестить тебя, - перебила она его.
– Сюда едет? Она кивнула.
Приятного, конечно, в этой новости было мало, но все равно он не понимал причины ее лихорадочного волнения.
– Зачем? - вежливо осведомился он.
– Она думает… - Франческа не договорила, так как у нее перехватило дыхание. - Она думает… О Боже! Ты представить себе не можешь, что она думает!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
