не врала.
Чтобы наше счастье было настоящим, а не добавленным к моим деньгам и напрямую от них зависящее.
И я все убил своим поступком. О чем я думал? Да я вообще в тот момент, когда насаживал Валесову на член, не мог думать. Я привык быть мудаком. Привык, что женщины плачут от моих поступков. И никогда еще не относился к женским слезам так понимающе.
Когда Малинова расплакалась, мое сердце сжалось в тиски.
Когда она грубо попросила ее не трогать, сердце разорвалось.
Ха! Да о каком сердце идет речь? Будто оно у меня осталось. Я — жестокое чудовище, в котором нежному ангелу с чарующим голоском удалось найти что-то человечное и за это уцепиться настолько сильно, что я стал с ней другим.
Я хотел быть для нее чем-то большим, чем Амурский Герман Александрович. Хотел уберечь ее от дерьма внешнего мира, а уберегать нужно было от себя самого. Я не мог отпустить Малинову сейчас, когда она стала смыслом моего бренного существования.
В эту ночь родилась идиотская идея, которая стала лучом надежды.
С утра, убедившись, что Вика крепко спит, я поехал в ювелирный. Долго рассматривал помолвочные кольца. Консультант расхваливала качество, показывала самые лучшие варианты, наигранно улыбалась, стараясь угодить моему придирчивому взгляду. Раз уж я надумал жениться, то кольцо должно быть достойным своей будущей хозяйки. А все эти кольца казались грубыми, не подходящими моему ангелочку. И когда я почти отчаялся, милая женщина достала колечко из новой коллекции, стоящее целое состояние. Именно это я и искал: оно идеально подойдет Малиновой, подчеркнет ее ангельскую внешность и колючий характер.
Невольно вспомнил, как она собиралась треснуть своего обидчика в «Гвозде», когда тот помял ее за сексапильный зад. Глупая усмешка скользнула на лице.
Потом Олег отвез меня за цветами. Я убежден, что делать предложение нужно красиво. С брызгами шампанского. С лепестками роз, рассыпанными у ног возлюбленной. И не важно, что я рискую. Малинова Виктория Юрьевна не раскрытая книга, так просто ее не узнать. Меня бросало в холодный пот от одной мысли, что она откажется и уедет из моего дома. Пусть я выиграл ее тело в карты, подписал с недалеким папашей договор, что теперь она полностью принадлежит мне, насильно удерживать в доме и принуждать к чему-то не хотел. Это было в моих силах, и я бы запросто смог с любой другой. Но не с ней.
Я полюбил ее. Сильно. Не знаю, в какой именно момент это произошло. Может, когда она встречала меня с Японии и второпях так разогналась на лестнице, что чуть не разбилась. Может, когда она подала мне куртку в тот пасмурный день, потому что переживала за меня и мое здоровье. Когда пришла в мой кабинет посреди ночи и посочувствовала моей утрате, напечатанной на потускневших страницах газеты. Или когда она впервые села напротив в «Дежавю», опустила глаза и томно вздохнула.
Мне нравилось, как она заливается румянцем, как разбросанные по лицу мелкие веснушки тонут в этой краске, как ветер раздувает светлые волосы, как ясно и с искренней любовью смотрят на мир ее большие глаза. Она — мой идеал женщины.
Сто одна роза — не такой уж огромный букет, как я раньше думал. Да что я могу знать о букетах и цветах, если последний раз дарил их до хрена лет назад? Сейчас в моих руках живые цветы внушали веру в успех моего плана по завоеванию доверия любимой женщины. И я несся к ней, как влюбленный подросток.
Тихонько открыв дверь, с упоением увидел красивого спящего ангелочка. Свернулась калачиком, как кошечка, руками обняла подушку так сильно, будто хочет ее задушить. Невольно улыбнулся, проходя к постели.
— Привет, малыш, — провожу ладонью по милому личику, а внутри такое тепло разливается, что самому петь хочется.
— Герман? — едва приоткрыла глаза, забавно щурится, серьезная такая.
Приподнимает тело с постели, смотрит на огромный букет возле своих ног, а потом пронзительный взгляд переходит на меня. Отмечаю несколько красных полосок на белках ее глаз, видимо, проревела всю ночь из-за меня мудака. Еще один повод себя ненавидеть в мою копилку.
— Прости меня, Вика. И позволь оправдаться, — боюсь нарушать тишину, но все же рискую начать наш непростой разговор.
Только придурок мог рассчитывать на заветное «да» после предательства только потому, что потратил бабки на колечко с брюликом и цветочки. Я немного умнее, и подготовил речь.
— Зачем? — Малинова всем своим видом показывает, что не хочет со мной разговаривать. — Зачем тебе оправдываться? Да и вообще, ты мне ничего не обещал, и я всего лишь… трофей. Я твой выигрыш. Приз. Девчонка на пару раз. Как хочешь называй, Герман, сути не меняется.
— Ты не девчонка на пару раз, — прерываю горячее рассуждение ангелочка, и та опять смотрит с укором. Злится на меня. Значит, я не пустое место, значит, вызываю в ней чувства и эмоции. Только эти эмоции мне не нравятся.
— Всю свою жизнь, Вика, я был потребителем. Я брал от жизни все, что она мне предлагала, ничего не давая взамен. Я трахал всех без разбору, даже не понимая, что причиняю боль. А потом… появилась ты…
— И ты решил, что мне тоже нужно сделать больно? — язвит в ответ.
Нарочито громко выдыхаю.
— Я не хотел. Прости. — Тянусь к ее лицу, чтобы провести пальцами по бархатной коже и зарыться всей пятерней в шелковых волосах, но девушка отстраняется. Ежится, морщится, не поддается.
— Мне не нужны твои извинения, — как ножом между ребрами. Что же тебе нужно, певчая пташка?
— Я оплатил твое обучение. Подарил тебе новую жизнь. Обеспечил.
— Я не просила! — снова перебивает, а взгляд обжигает холодом.
— Знаю. Я сам этого захотел, потому что ты — особенная. И это не пустые слова, Вика.
Прислушивается к моему голосу, как испуганное животное, но не верит. Не верит!
— Я не давал тебе клятв в любви до гроба, не обещал быть преданным тебе, не говорил, что ты меня меняешь, выворачиваешь наизнанку! И я готов быть твоим. Только твоим. С этого момента и навсегда. — Достаю коробочку и протягиваю Вике.
Девушка округляет глаза, с опаской рассматривает вещицу в моих руках, прикрывает рот ладонью и начинает краснеть.
— Что там? — шепчет с придыханием.
— А ты открой и посмотри. Оно не кусается. — Тяну коробку к ней поближе.
Малинова нервно открывает крышку, смотрит несколько секунд и закрывает. Моргает несколько раз, будто не верит своим глазам.
— Что скажешь? — произношу с улыбкой, смотрю в ее ошарашенные глаза.
— Там… кольцо, — отвечает шепотом,
