— Нет ничего постыдного в том, что ты нуждаешься в человеческом участии, особенно сейчас. Ты очень расстроена…
— Я словно с ума сошла, я могла…
Кайл смотрел на нее с пониманием:
— Да, ты смогла предотвратить насилие. Но есть и еще что-то, что у тебя внутри. Не хочешь рассказать мне об этом?
Она никому ничего не собиралась рассказывать. Об этом знал только один человек, и этого человека больше нет…
— Нет. Нечего рассказывать.
— Я тебе не верю, но настаивать не буду.
— Спасибо.
Кайл улыбнулся:
— Хорошие манеры нам никогда не изменяют, мисс Эверли.
— Скэнлон, сейчас не время для колкостей.
— Может быть. Но тебя беспокоит еще что-то, кроме того, что случилось сейчас, и, возможно, тебе нужно с кем-то поговорить об этом. Я предлагаю себя в качестве слушателя. — Кайл нагнулся, взял ее за лодыжку, приподнял ногу и, сняв туфлю, вытряхнул песок, затем так же вытряхнул песок и из другой туфли. Выпрямляясь и держа туфли в одной руке, другой рукой он провел по ноге, вызывая тепло в теле. — Ну так что? — спросил он тихо.
Рейчел боялась шевельнуться, боялась, что ноги подломятся и она упадет.
— Не беспокойся. Со мной все в порядке. Просто хочу немного постоять здесь на свежем воздухе.
— Да, хороший вечер. — Кайл встал рядом и обнял ее за талию, глядя на небо.
Рейчел понимала: ей сейчас очень нужно человеческое тепло и участие. Кайл давал ей это, и поэтому она не видела причин отталкивать его. Он поглаживал ее талию, и она прислонилась к нему, успокаиваясь и доверяясь исходившей от него силе. Было так хорошо, в следующее мгновение она…
Рейчел пошла прочь, доверяясь уже своим окрепшим ногам, прочь от желания заниматься с ним любовью, чувствовать его в себе, наслаждаться им…
— Спокойной ночи, — сказала она, взявшись за ручку двери.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, она обернулась. Кайл все так же стоял и смотрел ей вслед. Он сел в машину и уехал только тогда, когда она вошла в квартиру и выглянула в окно.
Немного вздремнув, Рейчел проснулась в десять вечера, перевернулась с живота на спину. Ей хотелось выбросить из головы происшествие на пляже, разбудившее дремавший в ней ужас: она не в ночном парке в Нью-Йорке, она в спальне Мэлори, под потолком медленно вращается вентилятор, отражаясь в зеркале гардероба.
В спальне от старой обстановки ничего не осталось — светло-кремовые и бледно-зеленые тона купленной Рейчел мебели сменили ореховый и темно-бордовый цвета. Вместо тяжелых, темных портьер окна закрывали белые жалюзи.
Рейчел лежала и думала о Мэлори, своей названой сестре, умершей в этой самой спальне. Ты все еще здесь, Мэлори?
«Я всегда буду рядом, когда ты будешь нуждаться во мне, — говорила Мэлори. — Я люблю тебя, детка. И то, что случилось с тобой в парке, тебя не изменило, ты не стала хуже, грязнее. Ты осталась такой же сильной, целеустремленной. Все в твоих руках…»
А затем Мэлори решила покончить с собой… и Леон поехал в другой город, чтобы отправить ее предсмертное письмо…
— Я все еще зла на тебя, Мэлори. Ты не позволила мне помочь тебе. Ты не должна была закрываться от тех, кого любила…
Уставшая и измученная пережитым за день, Рейчел долго принимала душ, затем надела мужские шорты, очень удобные, и старую футболку. Придя на кухню, она разогрела запеканку, которую Трина принесла ей утром. Ужинать Рейчел устроилась в гостиной: уселась на диван, положила нога на кофейный столик и, периодически переключая телевизионные программы, принялась изучать свои новые апартаменты.
Благодаря ее усилиям квартира стала по-домашнему уютной, наполнилась вещами Рейчел, подержанной или купленной на распродажах мебелью, какие-то мелочи она привезла из дома Трины и Боба. Ракушками, которые они с сестрами собирали в детстве, Рейчел наполнила стеклянную основу торшера, а керамическую чашу на кофейном столике — белыми гладкими камешками. Она поместила в чашу три разной высоты свечи с ароматом лаванды, их свет отбрасывал пугающие тени на фотографию женщин семьи Эверли, стоявшую на столике торшера.
— Изысканно-небрежный стиль, — оценила обстановку Джада, помогая Рейчел разостлать на диване покрывало, которое Боб за ненадобностью собирался выбросить. Кремовый цвет покрывала идеально подходил любимому дивану Рейчел. Джада взбила диванные подушки с растительным орнаментом, критически оглядела свою работу, взглянула на большую картину, которую Рейчел брала с собой в Нью-Йорк как память о Нептун-Лендинге — пенистые волны разбивались о черные скалы, превращаясь в облако влажного тумана, — и привезла назад.
— Совсем непохоже на твою модную обстановку в нью-йоркской квартире, там были черный цвет и стекло. И нет твоей огромной кованой подставки под бутылки. Я всегда считала, что у тебя стильная квартира. Представляю: во время вечеринок со стеллажа легко и непринужденно достаются бутылки, вино разливается в бокалы — каждому сорту своя форма. Ты устраивала классные вечеринки — тихая музыка, фантастические блюда, дорогие вина. Думаю, твоему бойфренду все это очень нравилось.
— Эти вечеринки устраивались для бизнеса, а не для развлечения. И ты же знаешь, мы с Марком давно расстались, — сказала Рейчел, вспоминая бурные ссоры с Марком после нападения в парке. Он был абсолютно уверен, что она с кем-то флиртовала в бильярдной и именно это привело к неприятностям. Ему вообще не нравилось, что она с друзьями играет в бильярд. Мэлори, шагая взад и вперед по нью-йоркской квартире Рейчел, кипела гневом, узнав, что Марк выдвинул предположение, будто Рейчел флиртовала во время игры в пул. «Так, значит, единственная версия, о которой ты сообщила полиции, — это то, что ты обыграла в пул каких-то негодяев? Ты серьезно думаешь, что на тебя напали только из-за этого?»
Рейчел вдруг вспомнила, что нападавший знал ее имя. Когда он срывал одежду и глумился над нею, он называл ее по имени, знал, что она работает в офисе, живет с преуспевающим парнем, бегает одна трусцой, знал даже, где она обедает…
Рейчел заставила себя переключиться с воспоминаний о том вечере и взяла в руки письмо, которое она перечитывала уже не один раз: «Я знаю, ты не любишь Кайла, но, пожалуйста, постарайся понять: он был моим другом, и, если сможешь — я уже не смогу, — сделай для него что-нибудь хорошее за его доброту».
Кайл. Рейчел поднялась на ноги. Она сняла с головы мокрое полотенце, повесила его в ванной сушиться, вернулась на кухню, налила себе бокал вина — небольшая разрядка в конце напряженного дня.
Свечи в чаше горели, приковывая к себе внимание. Рейчел смотрела на слабо трепещущее пламя и думала о Мэлори.
— Ты все еще здесь, Мэлори?
Дыхание заставило пламя трепетать сильнее, задвигались тени.
— Чего ты хочешь от меня? Что я должна сделать, чтобы ты обрела покой?
Рейчел снова пошла на кухню и достала из шкафа тряпичную куклу, поднесла ее к свету свечей.
— Кто это, Мэлори? Кто этот мужчина? Ты защищала нас? И ради этого пожертвовала собой?
У черной лестницы что-то загромыхало. Рейчел подошла к окну и взглянула на парковку. У дома стоял мусоровоз. Томми Джеймс доставал из баков пакеты с мусором и укладывал их в машину. Рейчел открыла дверь и включила уличный фонарь.
— Томми?
Томми повернулся. В свете фонаря Рейчел увидела его удивленное и немного растерянное лицо. Она спустилась по лестнице вниз.
— Томми, что ты здесь делаешь? Ты обычно приезжаешь в другое время.
Вблизи было видно, что Томми по какой-то причине нервничал.
— Я заметил, что у тебя здесь накопилось много мусора. Обычно этих баков «Девяти шарам» хватало, но сегодня, кажется, было много народу. Реклама хорошо сработала. Я подумал, вдруг тебе нужна моя помощь, мусора вон сколько.
— Случайно так вышло. Там кое-что из вещей Мэлори, так, всякий мелкий хлам.
Томми быстро укладывал мешки, ветер трепал его мягкие каштановые волосы… как у куклы вуду.
— Тебе нужна какая-нибудь помощь, Рейчел? Ну, что-нибудь убрать в бильярдной, что тебе самой не вынести? Я с удовольствием помогу.
Не голос ли Томми Джеймса записан на пленке? Не он ли бил Мэлори и угрожал их семье? Он отец ее нерожденных детей?
Рейчел схватилась рукой за перила и постаралась говорить спокойным и ровным голосом. У Томми любящая жена и две прелестные девочки. Если Томми состоял в связи с Мэлори и это открылось бы, ему в Нептун-Лендинге было бы не жить. Конечно, он может искать нечаянно оставленные свидетельства его отношений с Мэлори. Как далеко он может зайти, защищая свою жизнь? Убить?
Рейчел знала Томми с детства, он был активным членом общины, всегда принимал участие в жизни церкви и школы, был прямым и честным. Ей лишь показалось, что он волнуется — суетливые движения, бегающий взгляд, удивленное, почти испуганное выражение лица. Нет, Томми Джеймс не способен причинить кому-либо боль.
