— на причале, Михель Шредер увидел, что все кругом завалено деревянными брусьями, толстыми досками и кницами. На баке, прямо посередине палубы, зияло отверстие, в которое с полдюжины матросов опускали на толстых талях новый якорный шпиль. Карфангер, одетый в такую же грубую рабочую одежду, как и остальные, вместе с другими повис на ходовом конце талей, удерживая на весу тяжелый шпиль.
— У вас забот полон рот, как я погляжу, — здороваясь, заметил Михель Шредер. — Похоже, вы собираетесь сделать из «Мерсвина» новый корабль?
— Вы почти угадали, — подтвердил Карфангер. — Мне крупно повезло с новым плотником — с ним мне никакая верфь больше не понадобится.
Они спустились в капитанскую каюту, где Шредер сразу рассказал обо всем, что ему стало известно, и высказал кое-какие подозрения по поводу всей этой истории. Карфангер слушал его внимательно, не перебивая. Когда Шредер умолк, он спросил:
— Но почему вы пришли со всем этим ко мне?
— Вы член правления гильдии капитанов. Если бы я по-прежнему оставался штурманом, то обратился бы к одному из старейшин гильдии штурманов и боцманов.
— Да, вы правы, — задумчиво протянул Карфангер. — Но, надеюсь, вам понятно, какие последствия будет иметь для меня эта история, если я сообщу о ней адмиралтейству?
— Не совсем… — Шредер недоуменно глядел в затылок Карфангеру, стоявшему спиной к нему у кормового окна.
Помолчав, тот ответил:
— Вам известны мои размышления по поводу создания принадлежащей городу эскадры фрегатов для охраны торговых караванов. Следовательно, вы можете себе представить, как «обрадуется» Утенхольт, если этот замысел будет осуществлен.
— Да он просто взбесится!
— Безусловно. И во мне он будет видеть зачинщика всех этих нововведений и, таким образом, своего главного противника. А в настоящее время мне меньше всего хотелось бы портить отношения с Утенхольтом.
— Но я не понимаю, причем тут Утенхольт.
Пришлось Карфангеру разъяснить ему всю предполагаемую подоплеку взаимоотношений судовладельца с хозяином «Летучей рыбы».
— Одним словом, я займусь всем этим, — заключил Карфангер, — пусть даже мне придется порой труднее, чем в морском бою. Как и там, кто-то должен нанести первый удар, на этот раз его хочу нанести я. Может быть, этот удар придется в пустоту — кто знает; поживем — увидим.
И Берент Карфангер, не откладывая дела в долгий ящик, на следующее же утро отправился в адмиралтейство. Сразу после полудня в «Летучую рыбу» явились секретарь адмиралтейства Рихард Шредер, член коллегии Иоахим Анкельман, шкипер Клаус Кольбранд, депутат конвойной коллегии Петер Бурместер и Карфангер. Без долгих предисловий они потребовали у трактирщика кассовые счета и приходно-расходную книгу, «чтобы проверить состояние дел», как выразился секретарь адмиралтейства. Йохен Мартенс с готовностью открыл ларец, извлек оттуда требуемые бумаги и вручил их господину Анкельману, который тотчас углубился в их изучение. Рихард Шредер не спускал глаз с трактирщика, хотя и усиленно делал вид, будто тщательно суммирует колонки цифр в приходно-расходной книге.
Так прошло около часа, пока Йохен Мартенс не попросил позволения выглянуть на минутку в трактир проверить, все ли там в порядке. Трактирщика отпустили. Через несколько минут он вернулся и занял позицию в непосредственной близости от ларца с деньгами, крышка которого была по-прежнему откинута.
Рихард Шредер насторожился, хотя со стороны казалось, будто он еще усерднее занялся подсчетом цифр, покрывавших страницы приходно-расходной книги. Не прошло и минуты, как он краем глаза приметил, что Йохен Мартенс собирается незаметно сунуть в ларец кожаный кошелек.
— Стойте! Что это вы там делаете? — воскликнул Шредер. Испуганный трактирщик вздрогнул, и кошелек, выскользнув из его пальцев, шлепнулся не в ларец, а прямо ему под ноги. Все взоры тотчас обратились на него.
— Что это значит? — грозно вопросил господин Анкельман.
Йохен Мартенс принялся извиняться, заикаясь и путаясь, объяснять, что по забывчивости не внес вовремя в кассу последние платежи. Пусть почтенные господа не гневаются на него за это — ведь деньги все, до последнего гроша, в кассе.
— Значит, вы из собственного кошелька внесли в выкупную кассу деньги, которые одолжили из нее Михелю Зиверсу? — спросил Рихард Шредер.
— Какому Михелю Зиверсу? Деньги из кассы?! — трактирщик изобразил на лице крайнюю степень удивления. — Ума не приложу, отчего вы задаете такой вопрос, господин Шредер?
— А оттого, что вы теперь получите свои денежки обратно не раньше, чем рак на горе свистнет. Разве только вы так подружитесь с адмиралом лордапротектора Англии Блейком, что он заплатит вам долги Михеля Зиверса.
Йохен Мартенс в полном смятении переводил взгляд с одного из присутствующих на другого, пока господин Анкельман не объяснил ему, где теперь пребывает его должник.
Выходит, он сбежал на английский военный корабль? — по-прежнему не мог уразуметь случившегося трактирщик.
— Сбежал? Насколько мне известно, Мартенс, вы сами много лет ходили в море и знаете, что на английский военный корабль добровольно не бежит никто, даже те, кто задолжал тысячу дукатов. Уж лучше сразу наняться к дьяволу в преисподнюю. Нет, господин трактирщик, вашего должника завербовали насильно. А незадолго до этого Михель Зиверс по пьяному делу проболтался насчет вашей сделки.
Тут Йохен Мартенс окончательно убедился, что отвертеться ему не удастся, и голосом кающегося грешника забормотал:
— Ну да, конечно, почтенные господа совершенно правы: во всем должен быть порядок; и тут я дал маху, согласившись таким способом выручить молодого Зиверса, когда он оказался на мели. Верно, мне следовало сначала раскрыть свой собственный кошелек, но что было делать, если в тот день пришлось выложить деньги за целую подводу с бочками любекского пива и за всякий другой товар. Да, я многим помогал в трудный час, не только Михелю Зиверсу, слава Богу, кой-какие деньжата у меня водятся.
— Однако вы не стеснялись брать за эту помощь хорошие проценты, не так ли? — спросил Рихард Шредер.
Трактирщик пожал плечами, и промычал что-то неопределенное, но секретарь адмиралтейства не отставал:
— И что же, всякий раз при этом вы лезли в собственный кошелек, если не считать истории с Зиверсом?
Мартенс опять заюлил, не говоря ни да, ни нет, затем принялся, в свою очередь, спрашивать, к чему эти подозрения, если в кассе все сходится — с учетом денег в том злосчастном кошельке, — как сходилось на протяжении всех десяти лет, пока он заведует выкупной кассой.
Этот поток красноречия трактирщика не был беспричинным: Мартенс тянул время, ожидая появления Томаса Утенхольта, за которым успел послать, выйдя на минуту в трактир. Он надеялся, что судовладелец поможет ему выпутаться из этой скверной истории, поскольку того, во-первых, гораздо лучше подвешен язык, а во-вторых, недостача в кассе была очень крупной — такой крупной, что в доме у трактирщика не нашлось бы столько денег, чтобы покрыть ее полностью. Он уже начал выдыхаться, а Утенхольт все не шел. Неужели он решил выйти сухим из воды?
