Мирон с силой сжал кулаки, сдерживать нецензурные слова, рвущиеся наружу, было очень сложно. Все-таки напротив него сидит отец, а не посторонний мужчина. Но стоило представить, как было больно маме от измен отца — появлялся ком в горле.
— Значит, ты влюбился в мамину подругу? — в голосе Мирона слышалось осуждение, не мог он сдержаться. Слишком обидно было за маму.
— Не влюбился, — скривился Степан, — я до сих пор не могу найти определения тем моим чувствам. Это была не любовь. Любил я всегда лишь Лену. Возможно, это была признательность, благодарность за поддержку и понимание… — Немного помолчав, мужчина заговорил снова. — У меня никогда не было увлечения Татьяной, я шел к ней лишь за утешением в сложный жизненный период. А вот Таня влюбилась. Когда я это понял, сразу поговорил с ней откровенно обо всем и расстался. Но, знаешь, уязвленное самолюбие заставляет людей совершать некрасивые поступки. А обиженная женщина всегда опасна. Таня пришла к Лене и рассказала ей о нашем коротком романе.
— И что же сделала мама? — поторопил отца с ответом Мирон.
— Собрала вещи и ушла. — Степан Петрович комкал салфетку в руках, обед, принесенный им, остывал, аппетита у мужчин не было. — Я на коленях просил ее не уходить, вымаливал прощения. Лена не простила. Ей было очень больно, но она решила, что развод самое лучшее решение для нас.
— И как ты действовал дальше? — Мирон подозвал официанта и заказал себе виски — очень захотелось выпить. Такие подробности родительской жизни на трезвую голову слушать невозможно.
— Лена вернулась к родителям, а я в пустой квартире остался один и запил. Сам знаешь, мы мужчины вечно в спиртном ищем спасения. Когда я трезвел и вспоминал боль в глазах Лены, так хотелось разбить свою дурную голову об стенку. Я так несколько раз и делал, а потом снова пил, заливал свою вину водкой. А Таня, узнав, что Лена ушла — начала меня преследовать, не хотела понимать, что все кончено. И это я был виноват в этом, что дал ей какую-то надежду на то, что наши отношения что-то для меня значат.
— Как и у меня получилось, — Допив виски, тихо проговорил Мирон.
— Я извинился перед Таней, попросил оставить меня в покое, но она не хотела ничего слышать, а потом заявила, что ждет от меня ребенка. — Чем больше говорил Степан Петрович, тем сильнее мрачнел его сын.
— Мама знала об этом? — у Мирона на душе стало совсем гадко. Он такой же, как и отец, пошел по его стопам. Только Степан Петрович испытывал какие-то положительные чувства к подруге жены, а Мирон терпеть не мог Варю.
— Таня ей рассказала. — Степан опустил голову, каяться в своих грехах непросто. Да и видеть в глазах сына разочарование не хотелось, но этот разговор был необходим им обоим. — Для Лены это стало ударом — она, не задумываясь, отнесла документы на развод, отказывалась со мной говорить. Я караулил ее на проходной после работы, но она каждый раз возвращалась домой с кем-то, то с коллегами, то ее провожали какие-то мужчины. От этого я просто бесился, страшно ревновал ее, — Усмехнулся Степан.
— А та женщина… — Мирон тщательно подбирал слова, чтобы не высказать в адрес любовницы отца какую-нибудь гадость. — Она родила ребенка? У меня есть сводный брат или сестра?
— Нет, — качнул головой Степан. — Она обманывала, говоря о беременности, не было ничего. Таня нарисовала себе картинку нашей счастливой совместной жизни, вот только забыла спросить у меня — хочу ли я этого или нет.
— Однако ты не особо сопротивлялся, когда она тебя с таким пониманием слушала! — не удержался Мирон. Обида за мать пересилила доводы рассудка.
— Я ошибся. — Степан Петрович посмотрел сыну в глаза. — Все мы совершаем ошибки — люди не идеальны.
— Вот не надо этой банальщины, отец. — Мирон вертел в руках стакан, после этого разговора на душе был осадок.
— А без банальщины не обойтись, — Спокойно ответил Степан. — За свою ошибку я сполна заплатил — два года я жил один, все время пытаясь вернуть твою маму обратно. Лена не желала прощать меня, жила своей жизнью, вычеркнув меня.
— Но она же тебя потом простила? — Мирону теперь хотелось узнать эту историю со стороны мамы, чтобы лучше понять родителей. И как ни странно это звучало, но и себя и Снежку. Ведь параллели в этих двух историях слишком очевидны.
— Да, однажды, когда я уже потерял надежду, Лена вернулась ко мне. — Степан улыбнулся, вспомнив, как счастлив он был в то время. — Мы начали заново, поставив точку в прошлом. Уехали в другой город, решив, что все неприятности оставим там. Лена сразу забеременела, на что врачи разводили руками, не в силах объяснить, почему мы столько лет не могли сделать этого, а потом без усилий добились результата. У нас появился ты. Это того стоило, поверь сынок. И та измена, и жизнь порознь. — Степан с теплотой и любовью смотрел на Мирона. — Ты окончательно примирил нас. Лена никогда не вспоминала ту историю, хотя доверие мы восстанавливали еще долго. А я навсегда отучился искать третью сторону, чтобы решать проблемы.
— И ты больше не изменял маме? — с недоверием спросил Мирон.
— Нет, — Открыто улыбнулся Степан. — Зачем? Если Лена давала мне все. Она стала мне лучшим другом, женой, любовницей. Если бы тогда мы сумели найти общие точки соприкосновения, решали бы проблемы вместе, прислушивались к мнению другого человека — Таня никогда бы не смогла вмешаться в наши отношения.
— Ловко ты подвел итог, — Усмехнулся Мирон. — Вот только, как мне кажется, маме нелегко было простить тебя и жить рядом с тобой после такого предательства.
— Да, — Признал правоту слов сына Степан. — Но вот уже два дня твоя мама вновь вспоминает мою измену, ночами не спит.
— Вот черт! — выругался Данилов младший. — Если бы я знал, ничего бы ей не рассказывал. Мне не хотелось огорчать маму.
— Мы знаем это, сынок. Что ты намерен делать дальше? — участливо спросил Степан. Он и сам две последние ночи толком не спал, старые воспоминания и боль, терзавшая Лену, не давала ему покоя.
— Я не знаю. Варя преследует меня, вешается мне на шею, пытается сделать меня отцом своего ребенка. А я не уверен, что он мой. Зная Симонову, я более чем уверен — она врет. Да и не нужен мне этот ребенок. И Симонова не нужна.
— Любишь Снежану? — с пониманием спросил Степан.
— Да, — Признался Мирон, лицо его стало печальным. — Но она не хочет меня видеть. А я все время вспоминаю, как она кричала и плакала, когда узнала обо всем — и мне хочется в ярости крушить все вокруг.
— Вам нужно время. — Степан похлопал сына по руке. — Чтобы все эмоции улеглись. Только тогда вы сможете со Снежкой нормально поговорить — не обвиняя, и не упрекая друг друга.
