Провалявшись в полудреме до полудня, я встала, привела себя в порядок и поехала на работу. Настроение мое, как ни странно, улучшилось. Я даже напевала что-то по дороге. Будто бы и не было ничего.
В моем кабинете все осталось по-прежнему. Те же бумаги на столе, те же папки с фотографиями… Я села за стол, достала косметичку, поярче накрасила губы, припудрила кончик носа и вызвала секретаршу.
— Как обстоят дела с похоронами Маши Макаровой?
— Похороны уже состоялись. Мы вас обыскались, думали, вы тоже примете участие.
— Я не смогла, слишком много дел. Кстати, а ты была?
— Да, конечно. И девочки наши ходили.
— А Машин любовник был?
— Он ее гражданский муж.
— Какая разница. Не расписывались, значит, любовник.
— Нет, его не было. Да вы не волнуйтесь, мы на похороны деньги перечислили. Все по высшему разряду прошло.
Я почувствовала нарастающее волнение, но решила скрыть его от секретарши.
— Если не ошибаюсь, Машиного… мужа зовут Алексеем?
— Совершенно верно, — кивнула Катя.
— А почему он не присутствовал на Машиных похоронах?
— Говорят, произошел несчастный случай. Он лежит в больнице.
— Надо же! А что случилось, ты не знаешь?
— Нет, не знаю.
— Это плохо, Катюша. Немедленно выясни и доложи, в какой больнице он лежит. У человека такое горе, надо быть чуткими.
— Хорошо, я узнаю и сообщу вам.
Покачивая крупноватыми для ее фигуры бедрами, Катя вышла. Я облегченно вздохнула. Значит, Алексей жив, «скорая помощь» подоспела вовремя. Надеюсь, мне зачтется это доброе дело.
Напротив моего стола висело большое зеркало. Я привезла его из Венеции. Помнится, дикие деньги заплатила за доставку, но ни разу потом не пожалела. Из зеркала на меня смотрела молодая женщина. Глубокое декольте придавало особый шарм. Я встала и подошла к зеркалу поближе. Длинные, стройные ноги в дорогих шелковых колготках могли свести с ума любого мужчину.
Обожаю красиво одеваться! И раздеваться мне тоже нравится. Кстати, трусиков на мне нет. В последнее время я почти не ношу нижнего белья. Может, это и не гигиенично, но зато модно. Последний писк, можно сказать. Если бы Шурик был жив, то не упустил бы возможности залезть мне в колготки. Похотливый старикашка! Признаться честно, я любила его чуткие пальцы. Они были такие умелые! А самое главное, он точно знал, как меня удовлетворить. Всегда это происходило по-разному. Изобретательности у него было не отнять… Но и я не оставалась в долгу. Я делала Шурику минет. Я сжимала его старческий член ярко накрашенными губами и доводила до нужной кондиции. Шурик говорил, что у меня самый чувственный рот на свете.
Ладно, хватит о Шурике. Я дала себе слово забыть его. Я буду молить бога, чтобы его смерть не навредила мне. От неприятных мыслей меня отвлекла секретарша.
— Алексей лежит в больнице МПС. Вот адрес. Он ранен. Подробностей я не знаю, — отчеканила она.
Я взяла листочек из ее рук, сложила пополам, сунула в сумочку и посмотрела на часы.
— Катюша, мне нужно уехать на пару часов.
— Вы поедете к Алексею?
— Да, ты угадала. Хочу его навестить. В конце концов, он был гражданским мужем нашей сотрудницы…
Катюша понимающе кивнула и, так же покачивая бедрами, вышла. Раньше она работала манекенщицей, потом вышла замуж, родила ребенка, располнела и ушла с подиума. По старой памяти я взяла ее к себе. Иногда она принимала участие в показах. Всего-то раз в год, а то и реже — современные модельеры предпочитают худых. Грудь — девяносто, талия — шестьдесят, бедра — девяносто, при росте под два метра — это считается красивым. Рост у меня подходящий, грудь — девяносто два, талия — шестьдесят четыре, бедра — тоже девяносто два. Для моих-то лет совсем не плохо. Но такой я была не всегда. В юные годы я была пышечкой. Семьдесят три килограмма живого веса, сами подумайте! Правда, некоторым это даже нравилось, но когда я пришла в модельный бизнес, надо было срочно худеть.
Тут-то и случилась заминочка. Худеть мой здоровый девичий организм никак не хотел. Что я с ним только не делала: и диеты изнуряющие соблюдала (до сих по на ананасы смотреть не могу!), и из тренажерного зала не вылезала, и в банях парилась…
А потом подсела на таблетки. Маленькие такие разноцветные таблеточки. Тайские, китайские — один черт. Вместо завтрака съедаешь красненькую, вместо обеда — зелененькую, вместо ужина — оранжевую. И все! Через месяц я уже напоминала скелет. Анатомию можно было изучать. Это верхние ребра, это нижние… По подиуму ходила качаясь. Поклонники, однако, как и прежде, задаривали меня цветами, а я, принимая букеты, едва ли не падала под их тяжестью. Больше трех килограммов я вообще поднять не могла. Однажды я почувствовала себя совсем плохо и попросила девчонок вызвать «скорую».
Прямо с работы меня увезли в больницу. В крови у меня обнаружили всю таблицу Менделеева. Врачи вообще удивлялись, что я осталась жива. Хорошо, спохватилась вовремя… На ноги меня поставили, вес я набрала, но уже не такой, как был раньше.
С тех пор я таблеток не принимаю. Всё, зареклась…
Лежала я тогда в частной клинике. Лечение оплачивал мой тогдашний любовник. Было ему лет пятьдесят, наверное. А мне — двадцать. Женатый, конечно. Но жена-итальянка бывала у него наездами. Кажется, она руководила какой-то крупной миланской фирмой. Дети — у них были совместные дети, уже взрослые — учились за границей… Он и меня баловал, как дочку. Чуть ли не с ложечки кормил. Принес в палату цветной телевизор, видик, поставил музыкальный центр. Холодильник ломился от продуктов. Это после моего-то голодания! После больницы я его отблагодарила как могла — телом, конечно… Уже и не припомню, из-за чего мы с ним расстались. Наверное, более богатый подвернулся. Других причин нет. А потом появился Шурик. Но — о покойнике ни слова. Наскоро распорядившись о текущих делах, я поехала в больницу.
Алексей неподвижно лежал под капельницей. Глаза закрыты. Под кроватью стояла желтая больничная «утка» — к счастью, пустая. Воздух в палате был тяжелый. Такой спёртый, что меня чуть не стошнило. С трудом преодолевая брезгливость, я присела на краешек кровати и негромко кашлянула. Алексей вздрогнул и открыл глаза.
— Привет! — Я постаралась улыбнуться как можно приветливее.
— Привет, — глухо произнес Алексей. — Отлично выглядишь.
— Стараюсь. Профессия обязывает. Ты как?
— Держусь. В реанимации сутки провалялся. Самое страшное, что я не попал на Машкины похороны.
— Похороны прошли на уровне. Когда поправишься, обязательно сходишь на Машину могилку.
— Само собой. Мне уже говорили, что все было нормально. А ты ее проводила?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
