– Неужели это так приятно? – спросила она.
На минуту в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием лампы. Кэтрин сама испугалась своего вопроса. А Монкриф? Монкриф смотрел на свою смущенную жену и улыбался.
– Уверяю тебя, приятно. Кэтрин была потрясена.
– Но только я предпочитаю женщин, – поправился Монкриф, усмехнувшись.
– И женщина может такое сделать?
Кэтрин потянулась к книге, быстро ее перелистала, нашла нужную картинку и ткнула в нее пальцем.
– И это тоже? – с изумлением спросила она. Монкриф опустил взгляд на лист с изображением двух молодых людей, один из которых ласкал второго языком.
– Да, – просто ответил он. – И это тоже. Кэтрин во все глаза смотрела на картинку.
– Но зачем им это? Неужели это кому-нибудь может понравиться?
Его смех несказанно удивил Кэтрин. Он вернул книгу обратно в витрину и мягким движением повернул Кэтрин лицом к себе.
– Кэтрин, – в самое ухо прошептал он, – страсть, как наркотик. Когда ты в нее погружаешься, то хочешь касаться партнера везде и всеми частями тела, хочешь доставить ему удовольствие всеми возможными способами.
Мысль о том, что кто-то прикасался к нему именно так, лишила Кэтрин дара речи.
– И я всем сердцем надеюсь, что наступит день, когда ты это поймешь.
Кэтрин густо покраснела, развернулась и опрометью бросилась вниз по лестнице, как будто ее преследовали демоны.
Глава 12
Кэтрин очнулась от беспокойного сна за час до рассвета. Она не стала звать Мэри, а взяла одно из повседневных платьев, привезенных из Колстин-Холла, и оделась сама. Монкрифа в спальне не было, и Кэтрин была благодарна ему за отсутствие.
Муж очень странно себя вел после того, как вчера обнаружил ее в библиотеке. Весь обед странно улыбался и вечером тоже не сводил с нее глаз. А Кэтрин никак не могла выбросить из головы увиденные иллюстрации, ее щеки то и дело вспыхивали от непрошеных воспоминаний.
Все утро она занималась делами Колстин-Холла, а когда закончила и пошла, отдать письма Уоллесу, чтобы тот отправил их в Колстин-Холл, то вдруг услышала раздраженный голос Джулианы.
– Что я слышу? Ты приказал Мансону подготовить южное поле? И увеличить мощность винокурни? Ты должен был сначала посоветоваться со мной, Монкриф!
Кэтрин остановилась, не желая идти мимо распахнутой двери. Ей не хотелось видеть Монкрифа в такой момент. Встречаться с Джулианой тем более не было ни малейшего желания. Кэтрин осталась в холле и невольно подслушала дальнейший разговор.
– Не вижу в этом никакой необходимости, – спокойно ответил невестке Монкриф.
– Пока ты играл в войну, я самостоятельно управляла Балидоном.
– Недостаточно мудро, Джулиана.
Кэтрин легко могла вообразить, как гримаса исказила лицо Джулианы.
– Монкриф, приехав, ты отменил все меры экономии, которые я здесь ввела. Мы истратим сумасшедшие деньги, а что получим взамен?
– Лучшие условия жизни, мадам. Благодарных слуг. Людей, которые захотят, именно захотят работать в Балидоне, а не торчать здесь по необходимости. Джулиана, я не желаю, чтобы Балидон превратился в каторжную колонию для бедняков. Нам всегда служили преданные и верные слуги.
– Но деньги!
– Да, деньги. Их у нас много. Больше, чем сто человек могут истратить за всю жизнь. Почему ты экономишь их с таким усердием, Джулиана?
– Потому что иначе денег может не оказаться, когда ты их хватишься.
– Или потому, что у тебя есть другие способы их истратить? Неужели ты думаешь, я не заметил, что твои друзья – якобиты? Я, как и мой отец, не позволю, чтобы Балидон превратили в дойную корову ради воплощения идиотских мечтаний.
– Твой отец был убит из-за своей неверности делу. Ты хочешь, чтобы с тобой случилось то же самое?
Наступила гробовая тишина. Кэтрин сделала шаг назад. Потом ей захотелось зайти в гостиную.
– Что тебе известно, Джулиана?
– Ты не хуже меня знаешь – твой отец верил, что его ограбили воры, пока он был за границей.
– Это действительно были воры? Или якобиты? Опять тишина. Кэтрин отчаянно хотелось заглянуть в гостиную.
– Джулиана, я приказал своим поверенным проверить все гроссбухи, и я искренне надеюсь, что ты не тратила мои средства ни на что, кроме Балидона.
– За эти годы ты, Монкриф, превратился в англичанина, ты забыл, что ты шотландец, забыл свое наследие.
– Я пытаюсь его сохранить, Джулиана, а ты хочешь пустить его по ветру вместе с идиотами, у которых в голове пустые мечтания о славе.
Через мгновение Джулиана пулей вылетела из комнаты и даже не взглянула в сторону Кэтрин, и тут же в дверном проеме возник силуэт Монкрифа.
– Она очень зла на тебя, – проговорила Кэтрин. Монкриф отступил в сторону, чтобы пропустить жену в гостиную. Потом уперся ладонью в косяк двери и, не глядя на Кэтрин, сказал:
– Она живет в прошлом, а я – нет.
– Ты действительно стал англичанином?
– Наверное, я – и то и другое. И шотландец, и англичанин. Я всегда считал, даже до того, как вступил в полк, что восстание Претендента было плохо подготовленным актом законченного эгоиста. В этом я был согласен с отцом. Но я никогда не забывал, кто я и откуда родом.
Кэтрин не приходилось встречать людей, подобных Монкрифу. Герцог всегда оставался самим собой, его уверенность проявлялась во всем, что он говорил или делал.
– Увлечения Джулианы опасны?
– Нет, просто очень дорогостоящи. – Монкриф улыбнулся. – Все друзья Джулианы – родня тех, кто поддержал восстание. Ничего удивительного в том, что они сплотились и оплакивают минувшие дни.
– Тогда почему бы, не отослать ее из Балидона?
– Лучше знать, что делает противник, чем оставаться в неведении. Я предпочитаю, чтобы Джулиана, замышляющая восстание под флагом Балидона, была рядом со мной, а не где-то без наблюдения.
– Ты с ней очень терпелив. Монкриф пожал плечами.
– Я могу понять ее разочарование. Ее положение изменилось. Власть утеряна. Изменилась вся ее жизнь, но я думаю, она еще не осознала этого до конца.
– Моя жизнь тоже изменилась, – сказала Кэтрин.
Монкриф прошел к окну и стал смотреть на раскинувшиеся внизу поля. Утреннее солнце осветило яркими лучами мускулистую фигуру и орлиный профиль.
– Я как раз полагаю, что твоя жизнь совсем не изменилась, – наконец произнес Монкриф. – Ты носишь с собой свое горе, как черепаха – панцирь. Единственное, что изменилось, это место, где ты горюешь. Я вижу, как с каждым днем твое горе растет. Гарри больше нет, но смерть не сделала его святым, а ты почти молишься на него.
Кэтрин прижала руку к груди. Она не ожидала этого нападения.
– Монкриф, я считаю, что твои обвинения несправедливы. Я стараюсь выполнять свои обязанности. Я обсуждаю дела с поварихой, слежу за пошивом новой формы для слуг, занимаюсь полной инвентаризацией мебели в Балидоне.
