— Ты зациклилась на моих деньгах, которые тебя оскорбляют, — угадал он.
— Вот именно, Кир. И сегодня ты делаешь ход конем, оплачивая мою сменщицу и возможность пообедать со мной. Это нормально вообще, ты считаешь?
— Вполне.
Кирилл пожал плечами. Я окончательно взбесилась.
— Вот ты весь в этом, Нечаев! Ты такой… такой…
Рот Кирилла начал кривиться в надменной улыбке. У меня ладонь зачесалась ударить его по этим наглым губам, а потом зацеловать их. Я пыхтела, сжав кулаки, сдерживая свое бешенство и позывы к насилию.
— Какой? — уточнил он, издеваясь.
Я зарычала. Кир сделал еще шаг ко мне, встал почти вплотную, нависая и продолжая гадко ухмыляться.
— Такой… Нечаев, — выдала я, наконец.
У меня кончились аргументы. Я схватила его галстук, намотала на руку и дернула вниз, заставляя Кирилла нагнуться, поцеловала. Яростно, неистово. Вложив всю свою злость, я терзала его губы своими, прикусывала и посасывала. Ядовитый, но такой сладкий. Языки то соприкасались кончиками, то сплетались. Я продолжала тянуть за галстук, и Кир тихо охал, видимо, от удавки. Он положил руку мне на затылок, тут же стащил резинку, которая затягивала волосы в хвост. Вторая ладонь легла на мой зад. Нечаев притянул меня к себе. Я оказалась так близко, что почувствовала, насколько сильно он заведен.
Интересно, Кир воодушевился так быстро или его заводит ругань? Я решила проверить. Водя своими губами по его, я нарывалась на неприятности.
— А еще ты самоуверенный, наглый, заносчивый, надменный…
— Когда закончишь перечислять достоинства, можешь приступать к недостаткам, — усмехнулся Кир.
Он сам прикусил мою нижнюю губу и не выпускал, одновременно поглаживая ее языком.
— Ненавижу тебя!
— Врешь. Ты без ума от меня.
Я не смога возразить, потому что он стал ласково посасывать мои истерзанные губы.
— Думаешь, ты девочка-подарок? — заговорил Кирилл, обжигая поцелуями укусами шею, буквально втираясь в меня пахом.
Вместо ответа я захныкала, изнывая от желания, потребности… Но Кир и не нуждался в моем отклике. Он продолжал сам.
— Ты взбалмошная, истеричная, мнительная, грубая…
Нечаев расстегнул верхние пуговицы на моей рубашке, отодвинул ткань и куснул за плечо. Я сжала губы, чтобы подавить крик и тихо завыла.
— Это все ты. Из-за тебя я такой становлюсь.
— Да ты что! — хмыкнул он, лизнув след от укуса, подул.
Я задрожала.
— Да. На самом деле я просто чудо.
— Врешь ты все, зайчишка, — посмеивался Кирилл, прокладывая дорожку поцелуев от плеча к кружеву бюстгальтера.
— Спроси Женьку. Он подтвердит. Я даже борщ варю отменный. Правда потом Андреев сутки отмывает кухню от свеклы, — тараторила я, через стоны.
— Ты катастрофа, — продолжал смеяться и целовать Кир. — Может, я тоже становлюсь засранцем только рядом с тобой?
— Нет. Ты всегда такой.
— Ну да. Всегда. Глупо спорить.
Теперь уже и я засмеялась. Но тут же стало не до смеха, потому что Кирилл подхватил меня, приподнял и усадил на стол. Он развел мои ноги, встал между ними, поглаживая бедра.
— Но я ведь нравлюсь тебе таким. Правда, Ась?
— Да, — выдохнула я, признавая. — Всегда. Глупо спорить.
Кириллу мой ответ понравился. Во всяком случае, его поцелуй говорил именно об этом. Его губы опять сводили меня с ума. Я чувствовала, что теряю связь с реальностью. Еще немного, еще чуть более откровенные ласки и мне станет все равно, что мы в випе и в любой момент может кто-нибудь войти. Нужно сматываться и поскорее.
— Поехали отсюда, — прошептала я, с трудом отрываясь от его рта.
— Куда? В парк? Ты согласна?
Кирилл выглядел растерянным и сбитым с толку. Я мягко оттолкнула его, стекая со стола на ватные ноги, пригладила волосы, одернула и застегнула рубашку.
— Где ты живешь?
— Митрофаново, — назвал он деревню, где сейчас значился элитный коттеджный поселок.
— Туда сто лет по пробкам. — Я скинула фартук. — Поехали ко мне.
— А парк? — Рассеянно уточнил Кир.
Я снова дёрнула его за галстук, поцеловала и шепнула в губы:
— Я предпочитаю заняться сексом дома, а не здесь или в парке. А ты?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Согласен, — моментально просиял Нечаев. — Ты выйдешь первая или я? Машина на стоянке.
Я не сдержала смеха.
— Кир, ты шутишь? После твоих выходок нам осталось только использованные презервативы по випу раскидать. Все и так очевидно. Пошли.
Я толкнула дверь, и мы без лишнего камуфляжа прошли к выходу. Я заскочила по дороге в подсобку, чтобы забрать сумку и сменить рабочую рубашку на топ. Кирилл уже завел машину, когда я догнала его на парковке.
— А сосед твой? — вспомнил он, трогаясь.
— На работе, как все нормальные люди.
— Это прекрасно.
Кирилл вел машину так же уверенно и аккуратно, как и всегда. Лишь его рука, что сжимала и поглаживала мое колено, выдавала нетерпение. Мы не разговаривали, только обменивались взглядами и улыбками. Последние силы ушли на то, чтобы добраться до квартиры. Я держалась, но Кирилл уже в подъезде начал распускать руки. Пока я возилась с ключами и замком у двери, он отвлекал меня, прижимаясь сзади, целуя в шею, поглаживая ладонями живот, залезая пальцам под пояс джинсов. Я хихикала, как дурочка, уговаривая не отвлекать.
От одежды мы начали избавляться сразу в прихожей, едва прикрыли входную дверь. Я испытывала какой-то незнакомый, совершенно невероятный кайф от процесса раздевания этого мужчины. Скользнуть ладонями под пиджак, расстегивать пуговицы рубашки одну за другой. Все быстро, торопливо. От нетерпения сводило живот. Я замерла на миг, чтобы прильнуть губами к красивым ладоням, избавляя от запонок, ослабляя объятия манжет сорочки. Кирилл длинно выдохнул, повел пальцем по моим губам. Я приоткрыла рот и лизнула самый кончик.
— Девочка моя, — загудел он, прижимая меня к себе так тесно, стискивая почти до хруста в костях и целуя настолько жарко, что я готова была взорваться только от этого.
Кир стряхивал с себя рубашку, стараясь не отпускать меня, но полностью избавиться от нее мешал галстук. Ему все же пришлось отстраниться, чтобы ослабить его и снять.
Мой рот, освободившись, тут же начат язвить:
— А можно оставить галстук?
— Зачем? — не понял Нечаев?
— Вдруг я все же захочу тебя придушить.
Он захохотал, стаскивая с меня топ через голову, повалил на кровать.
— Сумасшедшая, шальная вредина, — ругался Кир, покрывая поцелуями мою грудь прямо через ажур бюстгальтера.
У меня глаза закатились к затылку от удовольствия, но я все равно ответила.
— Тебе ведь нравится это, признай.
Он и не спорил.
— Безумно. С ума схожу, — говорил Кир, отодвигая в сторону кружево, чтобы измучить губами и языком до крика.
Я тоже сходила с ума, сгорала от страсти, плавилась от нежности, терялась от ласковых слов и старалась вернуть все сторицей. Сказать, что Кирилл был хорош — ничего не сказать. У меня не имелось богатого опыта по части секса, чтобы ставить ему оценки. Но, думаю, даже если бы и был, Нечаев шел бы вне рейтингов и баллов. Просто потому, что он невероятный.
От первого поцелуя до самых смелых, откровенных ласк. Кирилл был идеален, прекрасен, умел и горяч. И я с удовольствием понимала, что вполне соответствую его темпераменту в постели. Мы идеально подходили друг другу, одинаково сильно друг друга желали. Поэтому и удовольствие, подобное землетрясению было сильнейшим, обоюдоострым.
Когда отгремело взрывоподобное блаженство, оставив меня, потную и обессиленную лежать под ним, на смену неистовству пришла тугая, сладкая истома. Я тонула в черных, как уголь глазах Кирилла, читая в его взгляде столько… Мы не произнесли ни слова, но сказали друг другу так много. Улыбками, глазами, ленивыми прикосновениями, медленными, чувственными поцелуями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я не заметила, как этот обмен превратился в новый виток возбуждения.
— Еще, — прошептал Кир мне на ухо, прикусив мочку. — Хочу тебя еще.
