— Ясно, — холодно проговорил Ламетр. — Присланная исследовательская экспедиция вместе со всем снаряжением тоже попала сюда. Сейчас ее участники, захваченные в плен, работают на руднике.
— Нет! Они и сейчас не знают, что это не земли фонги и что они находятся вовсе не на государственной службе. Они понятия не имеют о том, что в это время происходило в Оране. Считают, что я — назначенный правительством руководитель работ. Разработки идут уже два месяца, — лицо голландца покрылось румянцем, — и добыча просто великолепна. Алмазы будут отправлены в Гамбию — на английскую территорию, и все, принимавшие участие в работах, получат царское вознаграждение. А я получу все, что будет найдено. Не долю — все будет моим! Мне жаль, Ламетр, что ради достижения этой цели мне пришлось пожертвовать вашим добрым именем, но когда алмазы будут в безопасности, я позабочусь, чтобы оно было реабилитировано.
— Это не столь существенно. Скажите только одно. Как обстояло дело с той радиограммой, которая отослала назад мой корабль?
— Этого я не могу рассказать вам… Речь идет о таком лице…
— Графине? — спросил Альфонс.
— Вы уже во второй раз вмешиваетесь со своими замечаниями, — повернулся к нему голландец. — Не думаю, чтобы этим вы оказывали добрую услугу…
— Хватит! — крикнул Ламетр. — Вы воображаете себя гениальным финансистом, каким-то королем биржи, а ведь на самом деле вы просто…
— Не спешите! — перебил его Ван дер Руфус — Прежде чем оскорблять, выслушайте мое предложение. Оставшиеся несколько недель вы будете помогать нам в работе. В этом случае вы получите миллион франков, а эти парни — по сто тысяч. Вы, однако, должны передать мне карту и путевой журнал…
— Можете не продолжать. Нам ничего не известно ни о карте, ни о журнале.
— Я уплачу за них любую цену. Политика Рубана не отвечает моим интересам и…
— Не трудитесь. Если бы у нас и были такие бумаги, мы бы наверняка уничтожили их, попав в плен. Что же касается вашего предложения: я не заключаю соглашений с подлецами, хотя и не хотел бы, чтобы из-за меня пострадали трое ни в чем не повинных людей.
При слове «подлец» лицо голландца передернулось.
— Я, со своей стороны, — сказал Альфонс, — заключаю, случаются сделки с подлецами, но с такими жадными, жестокими, гнусными мерзавцами — никогда.
Ван дер Руфус стоял перед нами с серым, как пепел, лицом.
— Короче говоря… это ваш ответ? — Он повернулся к нам, — И ваш тоже?
Чурбан Хопкинс плюнул.
Ван дер Руфус вскрикнул и с горящими от бешенства глазами сделал шаг назад. Сумасшедший лорд проснулся.
— Ставлю… вопрос… на голосование…
— Было принято решение, — крикнул Ван дер Руфус, — передать этих людей в распоряжение «исполнительного комитета».
Не глядя на нас, он выбежал из комнаты.
— «Исполнительный комитет» примет решение об их судьбе…
«Исполнительный комитет» с радостными воплями проголосовал:
— Сжечь… сжечь…
— Больше вопросов нет… Заседание закрыто… Пивброк залпом осушил стакан и снова свалился на пол.
Нас вывели наружу.
— Отличное развлечение… — объяснил нам по дороге управляющий. — Мы привяжем вас к столбу, принесем много дров, польем керосином и будем смотреть, как вы горите.
Другие негры возбужденно хихикали и собирали хворост.
— Простите, ребята… — тихо сказал Ламетр. — Не так все получилось, как думали…
— Ну… — пробормотал Хопкинс, глядя на усердно трудившихся негров. — Ничего не скажешь… красивая смерть.
— Выше голову, Хопкинс, — сказал Альфонс.
— Только без намеков — этого я не позволю! — возмутился Хопкинс.
— Ребята, — сказал я, — давайте пожмем друг другу руки, ведь до сих пор мы неплохо делали наше дело…
По — моему, это было отлично сказано. Мы протянули, насколько это было возможно, связанные руки друг другу.
Управляющий, тянувший огромную связку дров, извиняющимся н в то же время ободряющим тоном проговорил:
— Сейчас, сейчас, господа…
…Что — то свистнуло в воздухе, и в следующее мгновенье в груди управляющего уже дрожало копье. Он без звука рухнул на землю.
Словно чудом выросшие из зарослей, с пронзительными боевыми криками к нам со всех сторон мчались негры, раскрашенные синими, белыми и красными полосами.
— Фонги! — крикнул Ламетр.
Схватки, по сути дела, даже не было. Собрание членов акционерного общества разбежалось, подгоняемое градом пощечин и пинков.
Управляющий оказался единственной жертвой. Через пару минут лагерь был захвачен, а пленные связаны.
Мазеа с первой же атаки был рядом с нами. Ведь это он привел воинов фонги.
— Лимон! — счастливым голосом закричал я и, не обращая внимания на окладистую рыжеватую бороду, обнимал и куда попало целовал его.
К Ламетру подошел высокий красивый негр.
— Господин! Твой старый друг пришел к тебе на проклятый берег со своими воинами.
— Спасибо, Мимбини, — сказал Ламетр и обнял вождя.
— Для меня это самая высокая награда, господин.
Когда Мазеа пришел в Тамарагду и не обнаружил там капитана, он рассказал обо всем вождю фонги и передал ему письмо.
Из письма вождь понял, что разгадка тайны на проклятом берегу реки, и немедленно поспешил туда со своими воинами.
Они прибыли вовремя.
Несчастный лорд Пивброк так буйствовал, что его пришлось связать.
— А теперь к руднику! — сказал Ламетр вождю. Рудник оказался в скалистой местности у небольшого ручья, в нескольких часах пути от «потемкинской столицы». Множество негров стучало кирками и толкало вагонетки, мерно вращался маховик какой-то машины.
Мы бросились в атаку с трех сторон. Неожиданность ее была настолько велика, что мы не встретили ни малейшего сопротивления.
Ван дер Руфуса — бог его знает, откуда — притащил под мышкой Чурбан Хопкинс. Голландец почти не подавал признаков жизни, когда немного перестаравшийся Чурбан швырнул его перед нами на землю. Тем временем воины фонги, не обращая внимания на жилые хижины, оцепили рудник, чтобы никто из мужчин не смог бежать.
— Господин, — спросил вождь фонги, — что мы сделаем с этими собаками?
Привезенные из Конго негры стояли тесной группкой и испуганно переговаривались на непонятном нам языке.
— Свяжите их и охраняйте, пока сюда не прибудут солдаты.
— Будет нехорошо, если мы убьем их?
— Не делайте этого. То, что все здесь было сделано по закону, будет заслугой народа фонги.
— Ты прав.
Из дверей небольшого барака осторожно вышло несколько вооруженных европейцев. Они с удивленным видом глядели на легионеров, беседующих с атаковавшими лагерь туземцами.
— Прошу вас, спокойно подходите сюда — вам никто не причинит вреда, — успокоил Ламетр членов исчезнувшей экспедиции.
— Ламетр! — воскликнул, подойдя поближе, Мусовский — русский инженер.
— Господа, — сказал Ламетр, — вы, хотя и искренне заблуждаясь, оказались участниками грандиозной аферы.
Они удивленно глядели на капитана и удивились еще больше, когда к ним шагнул невысокий, плотный мужчина и хрипло проговорил:
— Меня зовут Чурбан Хопкинс, и я очень рад видеть вас — да и вообще видеть кого бы то ни было. Сегодня утром уже на это не надеялся. — Он протянул руку в сторону остолбеневших ученых: — Выше голову, господа!
Жертвами здешнего страшного климата стали уже восемь участников экспедиции, да и у остальных здоровье оставляло желать лучшего, так что легко понять чувство, с которым они узнали о том, что оставаться здесь требовал от них не долг, а одержимый манией величия безумец. Они ведь были твердо убеждены, что находятся на государственной службе и работают поблизости от столицы фонги — Тамарагды.
Возле сортировочной машины кучей лежали необработанные алмазы. Сказочное богатство!
— Вы не имеете права держать меня взаперти, — попытался было возмутиться пришедший в себя Ван дер Руфус.
— Даже и связать тоже имеем, — ответил ему Альфонс — Вы же хуже любого портового вора, но те хоть живут в нищете и необразованны!
— Ну… не все, — заметил я с преувеличенной скромностью.
Члены экспедиции, исхудавшие и больные, сидели подавленные, у них не было сил даже на упреки. Страшное дело было здесь работать!
— Я предлагаю вам, — хрипло проговорил голландец, — каждому по миллиону, если…
— Деньги вам не помогут, — ответил Ламетр. — Вы разыгрывали из себя добродушного, щедрого господина, одной рукою жертвуя на благотворительность, другой же лишая людей чести, обрекая их на смерть, готовя гибель тысячам ни в чем не повинных туземцев. Скажите, Ван дер Руфус, как поступили бы вы на моем месте?
Ответом было долгое молчание…
— Мне кажется, — негромко проговорил Альфонс, — что сейчас самое важное — вовремя сообщить военным властям обо всем случившемся.
