Кикаха воспользовался их сосредоточенностью на своей забаве для того, чтобы вновь научиться бегать. Он оказывался здесь много раз на довольно продолжительные периоды, поэтому адаптация шла, как плавание после многих лет жизни в пустыне.
Однажды усвоенная, эта способность уже не пропадет. Однако аналогия эта была только аналогией. Кикахе же потребовалось несколько минут, чтобы вновь научиться надлежащей координации.
За это время он покрыл расстояние в четверть мили. Затем он услышал пронзительные вопли, содержащие иные чувства, чем чувство кровопускания и удовлетворенной мести. Он оглянулся. Подарга и её птицы увидели его и мчались за ним. Они высоко подпрыгивали и покрывали большие отрезки, планируя, словно летучие рыбы. Они еще боялись попробовать взлететь.
Словно прочтя его мысли, они перестали прыгать и поднялись в воздух. Они взлетели намного быстрее, чем взмыли бы на планете, и издали пронзительный крик, на этот раз крик разочарования. Полет в действительности принес им резкую потерю скорости.
Кикаха узнал это только потому, что рисковал часто оглядываться, когда воспарял в воздух. Затем он потерял скорость, когда поскользнулся при приземлении и пулей полетел вперед и снова вверх и дважды перекувыркнулся. Он попытался приземлиться на ноги или на четвереньки, но с силой врезался в землю. Из него вышибло дух. Он со свистом втянул воздух в легкие и заставил себя подняться, прежде чем полностью оправился.
Во время следующего прыжка он вытащил из ножен меч. Теперь дело выглядело так, что он может ему понадобиться раньше, чем он доберется до города.
Подарга и еще одна орлица оказались впереди него, хотя все еще высоко.
Они сделали вираж, а затем стали заходить на него длинным ровным строем. Другие орлицы находились над ним и теперь пикировали на него, почти полностью сложив крылья.
Падавшие птицы и гарпия, несомненно, рассчитывали конец своего спуска так, чтобы он совпал с его прыжками вперед.
Кикаха продолжал продвижение. Один взгляд вверх показал ему набухавшие тела орлиц, когда те обрушились на него. Они растопырили желтые когти, напрягли ноги, словно огромные амортизаторы, рассчитанные на столкновение с его телом. Подарга и её орлица заходили теперь почти параллельно земле. Они несколько раз похлопали крыльями, чтобы выпрямить пике.
Они находились примерно в шести футах от земли и ожидали, что вцепятся в Кикаху, когда он поднимется в первой дуге прыжка.
В предвкушении этого Подарга оскалила зубы, с её когтей стекала кровь.
— Кикаха! — завизжала она. — Наконец-то!
Кикаха гадал, увидела ли она меч в его руке или обезумела настолько, что ей стало все равно.
Это не имело значения. Он приземлился и снова взвился в прыжке, который продолжал возносить его и таким образом должен был привести в пределы досягаемости когтей Подарги. Но на этот раз он изо всех сил прыгнул прямо вверх и пронесся мимо удивленной Подарги и орлицы. А они завыли от ярости.
Затем послышались вопли паники и страха, глухие удары и гром хлопающих крыльев, когда орлицы пытались остановить свое падение.
Кикаха приземлился и продолжал свое продвижение вперед.
На втором скачке он рискнул оглянуться через плечо. Подарга и орлицы валялись на земле. То тут, то там летали зеленые перья, вырванные при столкновении гарпии и четырех орлиц с землей.
Подарга лежала на земле с торчащими вверх ногами. Одна орлица валялась без сознания, две поднялись и в ошеломлении брели, шатаясь, неведомо куда. Четвертая пыталась стать на когтистые лапы, но вновь и вновь падала, била крыльями и пронзительно кричала.
Несмотря на это происшествие и полученную им новую фору, он все-таки поспел к безопасному входу всего на несколько футов раньше Подарги.
Затем он обернулся и ударил её мечом, но она отскочила назад, хлопая крыльями и визжа на него.
Рот её был окровавлен, а глаза расширены безумным гневом. Кровь текла из большого пореза на боку, как раз под правой грудью. Во время столкновения или последней свалки её ранило когтем.
Кикаха, видя, что за ней следуют только три орлицы, да и то еще на значительном расстоянии, выбежал из дверей и поднял меч. Подарга была настолько поражена этим, что к ней в какой-то мере вернулся рассудок. Она резко повернулась, подпрыгнула и забила крыльями. Он оказался поблизости от нее, и его меч свистнул, отрубив несколько длинных хвостовых перьев. Затем он упал наземь и вынужден был снова укрыться в дверях.
Теперь уже орлицы пытались добраться до него.
Он легко ранил двух, и они отступили.
Подарга остановилась и спланировала к ним. Кикаха пробежал по большому коридору через громадное помещение со множеством покрытых искусной резьбой столов и стульев.
Он пересек помещение, пронесся по другому коридору, через большой двор и — как раз вовремя — в другое здание. В дверях только что покинутого им здания появилась орлица, а из-за угла выскочили гарпия с другой орлицей. Как он и ожидал, на него набросились бы с тыла, если бы он остался стоять в первоначальном дверном проеме.
Он подбежал к комнате, имевшей, как он знал, только один вход, и заколебался. Следует ли ему занять позицию здесь или попробовать подземные шахты? Он мог скрыться в темных лабиринтах. С другой стороны, орлицы могут учуять его, где бы он ни спрятался. А в шахтах водились существа не менеё смертельные, чем орлицы, и куда болеё неприятные. Их существование было его идеей, а Вольф создал их и поселил там.
Раздался вопль. Кикаха-прыгнул через дверь и повернулся защищать её. Решение приняли за него. У него не осталось иного выбора, кроме как добраться до шахт.
Он больше не останавливался, размышляя и продолжая идти. Покуда он был в состоянии передвигаться, он чувствовал, что сумеет перехитрить своих преследователей и победить. Но теперь он оказался в ловушке и не видел возможности победы. Это, разумеется, не означало, что он сдался. Подарга оказалась бы в той же ловушке, что и он. Она понятия не имела, как выбраться с Луны обратно на планету, а он имел. Можно будет поторговаться, если ему придется заключить с ней сделку. В то же время он посмотрит, как будут развиваться события.
Помещение было большим, сделанным из мрамора.
В нем на большой золотой цепи, свисавшей с центра потолка, покачивалась хитро сработанная кровать из золота и серебра.
Стены украшали рисунки ярких цветов, изображавшие светлокожих, хорошо сложенных людей с красивыми лицами, в громоздких плащах и со множеством украшений из металла и драгоценных камней. Мужчины были безбородыми, и оба пола отличались прекрасными длинными желтыми или бронзовыми волосами. Они играли в разные игры.
Сквозь окна некоторых нарисованных зданий виднелось нарисованное голубое море.
Фрески писал сам Вольф, обладавший талантом художника. Но вдохновил его на них, однако, Кикаха, который фактически вдохновил его на все, имевшееся на Луне, за исключением самого лунного шара.
Вскоре после того, как они отбили дворец и Вольф утвердился в качестве Господа, он упомянул Кикахе, что давным-давно не бывал уже на Луне. Кикаху это заинтриговало, и он настоял на том, чтобы они посетили ее. Вольф сказал, что там не на что смотреть, кроме травяных равнин, немногочисленных холмов и небольших гор. Тем не менеё они отправились туда на пикник, пройдя через одни из врат.
Хрисенда, большеглазая, тигроволосая дриада — жена Вольфа, приготовила полную корзину закусок и выпивки, словно она была земной американской домохозяйкой, готовившейся к прогулке в парк по краю городка. Однако они прихватили с собой оружие и несколько талосов, полубелковых роботов, выглядевших, словно рыцари в доспехах. Даже там Господь не мог абсолютно расслабиться. Ему требовалось всегда быть настороже на случай нападения другого Господа.
Они неплохо провели там время. Кикаха указал, что тут есть больше чем на что посмотреть, чем говорил Вольф. Тут имелось славное и пугающеё зрелище висевшей в небе планеты. Ради одного этого следовало предпринять путешествие. И потом, здесь можно было позабавиться, прыгая, как кузнечик..
К концу дня, когда он сделался полупьян от вина, с которым Земле так и не выпало счастья познакомиться, у него возникла небольшая идея, названная им «Проект Барсум». Они с Вольфом болтали о Земле и о некоторых книгах, которые любили читать.
Кикаха признался, что когда он был Полом Янусом Финнеганом и жил на ферме возле городка Терри-Хот, штат Индиана, то он любил произведения Эдгара Раиса Берроуза.
Особенно он любил Тарзана, Дэвида Иннеса и Джона Картера и не мог сказать, что предпочитает одного другим. Наверное, он лишь чуточку больше любил Джона Картера.
И вот тут он сел так внезапно, что пролил бокал вина, и воскликнул:
— Есть! Барсум! Ты говорил, что эта Луна размером с Марс, верно? И в твоих лабораториях все еще имеется громадный потенциал для биологических чудес, не так ли? Как насчет создания Барсума?
