Мэд Гоги иногда заходил ко мне «в гости», сразиться в шахматы. Признаюсь, оказался для него слишком плохим партнером – почти все время уступал. Василий как-то раз похвастался, что умеет играть с закрытыми глазами. И еще добавил, что несколько месяцев назад у них тут был еще один мужик, который тоже мог «колбасить, не глядя на доску».
Я по глупости спросил, куда он подевался. Будто сам не мог догадаться. По-моему, все «кролики» здесь движутся одним и тем же маршрутом – через кормушку и анализы – в лабораторию Вербинского. Василий сразу же замкнулся, ушел в себя. Даже потерял концентрацию и проиграл одну партию. Видимо, думал о том шахматном партнере.
Теперь пришла очередь Мэд Гоги. Он сошел с ума, сегодня, прямо во время ужина. Даже не знаю, виноват ли тут какой-то вирус, который ему ввели. Все думаю об этом… Пишу и думаю… Нет, скорее всего, дело не в вирусе. Если б Мэд Гоги заразили чем-то страшным, его бы не вернули в «загон». Отправили бы под один из малых куполов – в карантинные блоки.
Видимо, на него подействовала новая модификация препарата Вербинского – какой-то неожиданный побочный эффект. Наш драгоценный Олег Борисович последние дни буквально светился от счастья, все напевал под нос «карамельные» шлягеры. Так и казалось – нашел то, что долго искал. Наверное, не справился с собственными эмоциями, вогнал в вену Мэд Гоги лошадиную дозу катализатора. Или чудо-препарата – кому как больше нравится.
Гоги сидел неподалеку от меня, уткнувшись носом в тарелку. Жрал макароны с подливкой, не глядя по сторонам. Теперь знаю – не я один тут умный. Дураков, которые ни о чем не думают, живут сегодняшним днем, – с избытком, но есть и сообразительные «кролики». Василий понимал, что с ним будет. Догадывался: после закачки – едва только организм усвоит препарат – в вену введут штамм какой-то ужасной болезни. Наверное, он страшно переживал, чем все это закончится. Но ему не суждено было дожить до мига, когда в вены закачают отраву.
Он вдруг завопил – не знаю: от боли или еще от чего. Взгляд у Гоги стал абсолютно безумным. Когда он посмотрел на меня – шерсть на загривке встала дыбом. Честное слово, захотелось убежать, спрятаться. А Мэд Гоги вдруг ударил себя тарелкой по лицу. Потом швырнул ее в сторону. Я закрываю глаза и снова вижу: он моргает, часто-часто, по лицу, подбородку течет подливка. На рубашку, на грудь.
А потом он с ревом бросился к стене, принялся биться головой о бетонную переборку. Орал, не переставая, только ничего было не понять. Ни одного членораздельного слова. Так жутко…
Кто вызвал охрану – я не успел понять. Просто краем глаза заметил: появились люди в серо-зеленой форме – с оружием, электрошокерами. Только они опоздали. Гоги потерял рассудок, это точно. Я не представляю, как человек смог бы это сделать, находясь в здравом уме и твердой памяти.
Василий перегрыз собственные вены, порвал их, прямо на глазах у нас. Мне стало плохо, когда увидел это. Совершенно безумные глаза, перекошенный в крике рот… А потом зубы вцепляются в мясо, у запястья, рвут плоть… Даже если попаду в ад, вряд ли увижу что-то более дикое, страшное. Мне писать трудно, не то что вспоминать. Как подумаю об этом – вновь желудок выворачивается наизнанку.
Неужели и со мной произойдет такое же? От подобных мыслей сердце начинает бешено колотиться, ручка дрожит в пальцах. Строки вывожу криво, с трудом. Воздуха не хватает, не могу нормально дышать…
Что же свело его с ума? Ожидание, когда введут штамм вируса? Или все-таки Вербинский перестарался с новыми модификациями препарата?
Наверное, если б кто-то прочитал мой дневник, удивился бы. Подумал: врет, кто писал. Не может человек в такую минуту сидеть и гадать: от чего умер товарищ? Конечно, в данный момент это не самое главное. Есть более важные вещи – например, схема защиты периметра. Я инженер. Не только по кликухе, еще и по образованию. А потому каждый день все точнее и точнее вычерчиваю план защитных сооружений нашего «загона». Рисую периметр на отдельном листочке. Затем прорабатываю фрагменты, вводя все большую детализацию…
Но сейчас главное – не сойти с ума от страха, от ужаса. Кажется, если писать обо всем на бумаге – передавать ей собственные мысли, – тогда вынести это чуть проще. Мне очень нужно не свихнуться, выдержать… Видимо, я следующий. Моя комната – сразу после комнаты Василия.
Может, завтра придут за мной. Отведут в лабораторию, и Вербинский, рассказывая очередную бредовую историю, вгонит в вену чудо-препарат. Очередную модификацию. Очередному «кролику». Нет! Не думать об этом! Не думать! Я должен вытерпеть. Вынести все…
Господи, я не прошу у тебя многого! Дай мне, пожалуйста, еще несколько дней, чтоб я закончил прорисовку периметра защиты и придумал что-то путное, как его одолеть…»
Игорь Мещеряков положил небольшую пачку листов перед Михаилом Шигиным и устроился в кресле, напротив. Запустив пятерню в рыжую шевелюру, он с интересом наблюдал, как меняется лицо директора охранной фирмы «Добрая пиранья» по мере того, как босс читает доклад.
Гарик знал текст документа почти наизусть. В первых абзацах – кратко – сообщалось о том, что наблюдатель, находившийся в доме напротив квартиры Сергея Позднякова, обнаружен мертвым. На лестничной клетке со сломанной шеей. По мнению аналитиков, люди Яреса засекли слежку и убрали излишне любопытного чужака. Тихо, без шума и стрельбы – свернув шею в подъезде. Вопрос только: допрашивал ли «заклятый друг» наблюдателя перед тем, как убить? Этого люди Шигина не смогли определить.
Но самое интересное было дальше. Мертвый наблюдатель – неприятно, конечно, – но это лишь дополнительный повод предъявить счет Яресу. А вот Сергей Поздняков…
Майкл отложил бумажку, порылся в стопке приложений, нашел план-схему утренней аварии на Петербургском шоссе. Разложил перед собой несколько фотографий, сделанных экспертами-криминалистами МВД.
Эту часть доклада Мещеряков помнил дословно. Серый «Лексус» и черная «Волга» – лобовое столкновение. По расчетам ДПС, суммарная скорость машин в момент контакта превышала двести тридцать километров в час. Стоит ли удивляться, что обе искорежены до неузнаваемости?
Затем взял еще одно приложение – распечатку переговоров Яреса. Пробежал глазами. Принялся читать и открыл рот от удивления. Гарик знал почему. Просто Майкл врубился, что искали «качки» Яреса. Третью машину, «Мерседес» Позднякова. И самого директора туристической фирмы, волей случая оказавшегося на трассе позади «Лексуса». Позади «Лексуса» – на пути у виновника аварии, вылетевшего сквозь лобовое стекло «Волги».
– М-да… – хмыкнул Майкл. – Честное слово, триллер. Ни в жизнь бы не поверил, что такое случается не в кино. Три машины, четыре участника. Все покойники, кроме Сергея Позднякова, который вроде бы совсем не при делах. В аварию не попал, ни в кого не врезался. Зато как вымазался в крови жмурика!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
