При том что главными персонажами сюнга чаще всего становились ойран и актеры кабуки, существовали и определенные ролевые клише для остальных героев «драмы».
Таковыми являлись супруг-рогоносец, выживший из ума или вечно отсутствующий старый муж, молодая жена и ее любовник. При начисто лишенном всякого намека на стеснительность рисунке пояснительные тексты, наоборот, были вполне пристойны и нередко насыщены своеобразным японским юмором[73]. Более того, на многих сюнга присутствуют дети, что потрясает европейского зрителя, но легко объясняется уже не раз упоминавшимся нами своеобразным упрощенным отношением японцев к сексуальной традиции.
Автора!
Основоположником жанра сюнга обычно называют Моронобу Хисикава. Хотя бы по той простой причине, что он считается и создателем более общего жанра укиё-э. Но есть еще один повод — около двух третей его работ посвящены сексуальной теме, это сюнга. Рисунки Моронобу считают наиболее лиричными, его герой — молодой человек, развлекающийся в саду среди изысканных цветов с еще более изысканными дамами. Это наводит на мысль о продолжении романтической линии в любовной литературе эпохи Хэйан и живописи ямато-э.
Его последователем стал Киёнобу Тории (1686—1764), чьи сюнга отличаются тонко продуманным сюжетом, а обложки книг, отделенные от содержательной части, проданы в лучшие музеи мира как шедевры ксилографии. Живший одновременно с ним Сукэнобу Нисикава (1671 — 1751) снискал славу деликатного художника, но именно его сюнга впервые угодили под запрет правительства в 1722 году. Несмотря на то что Сукэнобу получил персональный запрет (!) на рисование сюнга, он не оставил свое искусство и обрел вполне заслуженную известность как художник и новатор-полиграфист, чье видение эротики в живописи было близко европейскому восприятию.
Понравились иностранцам и работы Харунобу Судзуки (1725—1770), несмотря на то что особенностью гравюр этого мастера было практически полное отсутствие индивидуальных черт его героев. Предельная стилизация не помешала ему создать крайне неприличные по содержанию художественные эпизоды, которые не только шокировали европейцев и японцев, но одновременно и обессмертили имя автора. Харунобу, как и его предшественник Сукэнобу, использовал прием доводки обычных укиё-э до уровня порнографии. Он попросту брал готовые сцены из своих уже известных и популярных гравюр и перерисовывал их в сюнга. Сюжет — тот же, но «хулиганский» прием позволял достичь противоположного эффекта: казалось, что одни и те же персонажи проживают разные жизни или живут одной, но очень наполненной. И эта жизнь была жизнью самого Харунобу.
«Широко известны многие из замечательных листов, на которых в весьма идеализированном виде разворачивается романтическая история его любви к молоденькой служанке по имени О-сэн. Проданная в храм Касамори, О-сэн появляется первоначально на более чем пятнадцати гравюрах Харунобу. Девушка была такой неземной красоты, что в Эдо сложилась легенда о ее явлении на землю прямо из рая, откуда она спустилась на облаке. Харунобу увековечил это предание на одном из листов. В то же время он нередко изображал хрупкую О-сэн на своих гравюрах в обнаженном виде — во время купания в японской бане, выходящей из нее, делал героиней фривольных, а иногда и откровенно грубых “сюнга”. Именно такие работы очень хорошо раскупались. Известна и другая его эротическая книжка о мальчике Ёно-сукэ, который поклонялся О-сэн в храме Касамори. Она явилась ему в виде божества и выполнила просьбу сделать его мальчиком-с-пальчик, чтобы он смог проникнуть во все скрытые места Японии и рассказать о том, чему был свидетелем. Например, в соответствии с его рассказами показано, чем занимался учитель рисования со своей хорошенькой ученицей или что происходило в доме благородного самурая»[74].
Харунобу был постоянным клиентом Ёсивары и любимцем многих тамошних девушек. Глубокое знание предмета, талант и любовь к своему делу позволили ему создать уникальную серию «Красивейшие женщины Ёсивары» — галерею 116 самых выдающихся куртизанок. На эту работу ушли годы, и пока он выполнял ее, некоторые из героинь повзрослели, но остались прекрасны, а другие, наоборот, вошли в преклонный по меркам той эпохи возраст. Но на гравюрах Харунобу все они выглядят одинаково очаровательными, милыми, нежными и бесконечно юными — такова привилегия художественного воображения. Свою последнюю любовь — Хинад-зуру из Тэдзи-я — Харунобу тоже изображал похожей на всех других красавиц, прежде всего на О-сэн. Особенностью гравюр Харунобу стала многокрасочность, он первым начал печатать сюнга с нескольких досок, что позволило сделать их особенно яркими и тонкими.
Друг и ученик Харунобу Корюсай Исода создавал в своих картинках еще более личностную атмосферу, избегая высокого уровня стилизации, характерного для его учителя. Таким образом удовлетворялась присущая японцам склонность к вуайеризму — сексуальному выражению одной из основных черт японского характера — любопытства. Еще один нюанс «необычного» поведения японских мужчин Корюсай навсегда запечатлел для нас на своих гравюрах, отразив свой любимый сюжет: любовь взрослых мужчин к старлеткам, а то и просто к девочкам. Впрочем, японцы предпочитают не фиксировать на этом внимание исследователей, тем более что имена этих авторов остались в тени мирового интереса к сюнга, сконцентрированного на других мэтрах, первым из которых можно назвать Утамаро Китагаву (1753—1806).
Утамаро был большим поклонником театра кабуки и увлекался портретированием его актеров и зарисовкой сцен из спектаклей. Художнику удалось быстро обрести славу на этом поприще и заработать приличные деньги, но вскоре он оставил хлебную тему и стал новым мастером сюнга, прославившим этот жанр на весь мир. Утамаро ввел в композицию рисунка новый оригинальный прием: рисовал женское лицо почти во весь лист или изображал его через вуаль или лицо в зеркале, а любовную пару — за... москитной сеткой.
Особенно любил Утамаро рисовать Ёсивару — ее девушек, служанок и слуг, клиентов и просто гуляк. Знатоки его творчества считают, что двенадцать одиночных листов, повествующих о фантастическом пребывании особенно почитаемой японцами и жившей в эпоху Хэйан поэтессы Оно-но Комати в современном художнику Эдо, стали проявлением его любви к «веселому кварталу» и одновременно подчеркнули преемственность времен, столь важную для дальневосточного менталитета.
Утамаро не случайно избрал Оно-но Комати для своих сюнга. Именно такая тема — не меркнущая в веках красота — помогла ему одновременно выразить вечную тему плотской любви и добиться редких слов признания в адрес запрещенного жанра. Известны слова одного весьма рассудительного японского критика, который, увидев листы Утамаро, посвященные Оно-но Комати, сказал: «Это сокровище из сокровищ, с чувственной красотой, элегантностью и эротизмом. Они среди высшего класса невыставлявшихся работ Утамаро».
Интересно, что сегодня имя Утамаро широко используется в довольно специфическом контексте — им называют дома свиданий и массажные кабинеты. Скорее всего, это вызвано тем, что многие сюнга Утамаро — а сделал он их великое множество — явно «недотягивают» до изысканных похвал, но точно обозначают цель интереса мужчин к женщинам.
Одновременно с Утамаро покорил Европу Кацусика Хокусаи (1760—1849), более известный как автор пейзажных гравюр, ставших настоящими символами Японии. За свою долгую и беспокойную жизнь (за девяносто лет он сменил девяносто три жилья) Хокусаи создал огромное количество самых разнообразных по темам и сюжетам гравюр, главным героем которых выступал, как правило, простой человек. Художник демонстрировал великолепное знание характеров, мимики, жестов, анатомии. Настоящий мудрец, он любил рисовать действенных, активных, полных неистощимой энергии, улыбающихся простых горожан. Именно о них повествует сборник его рисунков под знаковым для современного читателя названием — «Манга».
Значительное число его сюнга рассказывает не о романтической изящной любовной игре, а о темных сторонах Эроса и одновременно о естественном фоне жизни в Ёсиваре — о ненависти, ревности, жестокости, отчаянии, разочаровании. Уже не раз упоминавшийся Джеймс Мичинер считает, что по силе производимого впечатления такие сюнга Хокусаи можно сравнивать с безумными видениями Иеронима Босха.
Утагава Куниёси (1797—1861) и Утагава Кунисада (1786— 1864) называют «декадентами» сюнга. С их именами связан последний период истории жанра, откуда полностью ушли веселье и радость. Работы Куниёси, для которых сюжетами служили скандальные любовные истории именитых актеров кабуки со знатными дамами, насыщены предчувствием несчастий, пропитаны атмосферой болезненности. В работах Кунисада преобладает тема секса, связанного с насилием и садизмом. Смерть кажется незримым, но главным героем его эротических книг. Наибольшей популярностью пользовалась фантасмагорическая гравюра Кунисада, посвященная эпизоду из чрезвычайно любимой японцами старинной китайской повести «Пионовый фонарь», в которой чудесным образом совмещаются и пересекаются два мира — воображаемый и реальный. Героя повести навещает его возлюбленная, умершая некоторое время тому назад, и Кунисада с присущим ему мастерством изображает жутковатую, но, по мнению некоторых критиков, не лишенную пленительности любовную сцену юноши с трупом. Надо ли говорить, что эти темы стали наиболее популярными в современной Японии...
