Вместе с Кейлой Майкл оседлал кобылу. Кейла внимательно следила за каждым его движением: она надеялась, что в один прекрасный день мистер Фьюри позволит ей самой накинуть уздечку, но не хотела просить об этом. Пока.
— А где Али?
— О, она в своей комнате: убирается и заканчивает домашние задания. Ей сегодня запретили выходить, потому что она наказана.
— Наказана? Что же она натворила?
— Снова поругалась с мамой. — Кейла бежала вприпрыжку рядом с Майклом, щенок не отставал. — Она разозлилась потому, что наш папа женится на миссис Личфилд, и еще потому, что он не хочет идти в школу на ужин отцов и дочерей. И она считает, что виновата мама.
— Почему она так решила?
— Я не знаю, — Кейла пожала плечами. — Она глупая! Не понимает, что пойти с дядей Джошем гораздо веселее. Наш папа нас не любит.
Ее небрежный тон заставил Майкла остановиться и внимательно посмотреть на нее.
— Не любит?
— Да, но мне все равно, потому что… — Девочка умолкла и закусила губку. — Нет, не скажу. Это нехорошо.
— Что нехорошо, милая?
Кейла оглянулась на дом, затем посмотрела Майклу в глаза.
— Я тоже не люблю его! Я рада, что он ушел и не возвращается. Только не говорите маме…
Теперь в ее голосе слышались тревога и желание оправдаться.
— Милая, — Майкл присел на корточки и осторожно обнял хрупкие плечики. — Он не обижал тебя? Он не бил тебя или Али? — Ярость забурлила в нем от одной только мысли об этом. — Или маму?
— Нет, что вы! — Девочка выглядела явно озадаченной, и Майкл расслабился. — Но он никогда не слушал, если я ему что-нибудь рассказывала, и никогда не играл с нами. И заставлял маму плакать… Поэтому я не люблю его. Но никому не говорите!
— Я не скажу. Клянусь. — Майкл торжественно перекрестился, затем коснулся пальцем губ девочки. Как может кто-то, особенно собственный отец, не обожать такое очаровательное дитя? Это было выше его понимания. — Хочешь прокатиться верхом?
Ее глаза загорелись надеждой и стали огромными.
— А можно? Правда, можно?
— Во всяком случае, попробуем. — Майкл подхватил ее и посадил в седло. — Посмотрим, любит ли наша леди девочек, хорошо? — Он подтянул стремена. — Это английское седло. Как у Мэнди. Возьми поводья в каждую ручку. Нет, вот так, солнышко, — сказал он, поправляя ее. — Вот так надо.
Майкл терпеливо объяснял, как следует направлять лошадь, и Кейла слушала его с торжественной сосредоточенностью.
— Теперь пятки вниз. Хорошо. Колени внутрь. Спину прямо. — Не отпуская уздечку, он повел кобылу спокойным шагом. — Ну, как вы чувствуете себя там, наверху, мисс Риджуэй?
Кейла захихикала, подпрыгивая на спине лошади.
— Я еду верхом!
— Теперь потяни левый повод, легонько, как я тебе показывал. Видишь, она поворачивает. Она — послушная девочка.
У Майкла были свои дела, он хотел кое-кому позвонить, но забыл обо всем. Следующие двадцать минут он с наслаждением обучал Кейлу основам верховой езды, бегал за легко галопирующей по кругу лошадью и повизгивающей от восторга девочкой.
Для кого-то день был ненастным, кому-то угрожал дождь, но здесь царило солнце!
Когда Майкл снял девочку с лошади и ее ручки крепко обняли его за шею, впервые в жизни он почувствовал себя героем.
— А можно будет еще покататься, мистер Фьюри?
— Конечно, можно!
Она доверчиво обвила ножками его талию и улыбнулась.
— Вот мама удивится, когда вернется домой! Я скакала на лошади совсем одна и сама управляла ею!
— Конечно, сама. И теперь мы знаем, что наша леди любит девочек.
— Она полюбит Мэнди и будет счастлива. Можно, я прямо сейчас расскажу Энни, что скакала на лошади? Спасибо, мистер Фьюри!
Кейла спрыгнула на землю и помчалась прочь, щенок бросился за ней. Майкл смотрел ей вслед, гладя шею кобылы.
— Ну, Фьюри, вот и ты попался, — прошептал он. — Влюбился по уши в эту прелестную блондиночку! — он заглянул в глаза своей кобылы, поцеловал ее и вздохнул. — Нельзя любить то, что не можешь удержать…
Через два часа Майкл снова повторил себе это предупреждение. Прентисы влюбились в кобылу с первого взгляда и не стали торговаться. Теперь в его нагрудном кармане лежал чек, но леди ему больше не принадлежала.
Со смешанными чувствами он подошел к Темплтон-хаузу. Он совершил выгодную сделку, продал лошадь, и это — часть его бизнеса. Он не сомневался, что кобылу будут холить и лелеять до конца ее дней. И Прентисы наверняка разнесут вести о том, что у Майкла Фьюри есть хорошие лошади на продажу. Почему же ему так жалко расставаться с каждой лошадью?
Как бы то ни было, надо поблагодарить Лору, и именно это он намеревался сейчас сделать.
Помедлив у парадного входа, Майкл решительно направился к двери в кухню: ему вовсе не хотелось лишний раз встречаться с Энн Салливан. Он тщательно вытер ноги и с удовольствием услышал нетерпеливое приглашение войти.
Миссис Уильямсон выглядела точно так, как он помнил. Она стояла у огромной шестиконфорочной плиты, повернувшись широкой спиной к двери, большие ловкие руки помешивали что-то изумительно ароматное. Узел черных волос на макушке не дрогнул бы и при землетрясении.
В кухне пахло специями, цветами и еще чем-то, от чего текли слюнки.
— Я слышал, в этом доме угощают печеньем.
Она повернулась, деревянная ложка застыла в ее руке. Широкое лицо расплылось в радушной улыбке, покрывшись веселыми складочками и морщинками. Миссис Уильямсон всегда питала слабость к скверным заблудшим мальчишкам. — Ну, неужели Майкл Фьюри собственной персоной?! Я все ждала, когда же ты постучишься в мою дверь.
— А вы готовы наконец выйти за меня замуж?
— Возможно. — Она шутливо подмигнула ему. — Каким же ты стал красавчиком!
Майкл всегда чувствовал себя с ней непринужденно и потому быстро пересек кухню, взял ее большую руку в свою и поднес к губам.
— Назовите время и место.
— А ты все так же за словом в карман не лезешь. Не стыдно смеяться над старухой? — Впрочем, она и сама от души смеялась. — Садись за стол, мальчик, и расскажи мне все о своих приключениях, — она достала и разложила на тарелке печенье, как делала всякий раз, когда Майкл забегал к Джошу. — Теперь торгуешь лошадьми, как я слышала?
— Да, мэм. Только что продал одну. — Он похлопал себя по карману.
— Прекрасно! Но неужели во всех своих странствиях ты не нашел подходящей женщины?
— Берег место для вас. — Он вонзил зубы в печенье и театрально закатил глаза. — Никто не печет так, как вы, миссис Уильямсон! Почему же я должен был довольствоваться вторым сортом?
