Тем временем скорость движения бликов увеличилась так, что они стали практически слетаться, формируя в центре озер светящиеся круги, пугающе похожие на зрачки, остальная вода приобрела синеватый оттенок и странную непрозрачную густоту. Чемерон-Зенезеба отстегнул крепления, встал и полез со своей камерой вперед, в отсек управления, намереваясь получше заснять происходящее.
– Что ты делаешь?! – возмутился Гейс. – Вернись на место!
И тут он почувствовал, как модуль теряет управление. Нет, системы не отказали, аппарат не начал падать, просто навигационные и скоростные режимы зажили своей самостоятельной жизнью: произвольно изменился курс, упала скорость – модуль пошел на снижение.
– Мы что, садимся? – насторожился Нело. – Зачем?
– Это не я, – Гейс подключил резервные, а потом и аварийные системы. – Он сам собой садится.
– Падает, что ли?! – ужаснулся задний ряд. – Разобьемся, да?!
– Нет, не падает! Без паники только, очень прошу!
Ни резервные, ни аварийные ресурсы на ситуацию не повлияли, модуль продолжал идти на посадку, словно некто вел его извне. Приземлялся аппарат точно на поляну между озер, можно сказать, на «лоб» этого гигантского «лица», и что только Гейс не предпринимал, вернуть аппарат под свой контроль не сумел. И модуль произвел довольно странную посадку – у самой земли завис на пару секунд, затем последовал ощутимый толчок снизу и аппарат плюхнулся на днище, не выпустив посадочного треножника. Мгновением позже погас пульт управления – «скончались» все системы.
– С приездом! – нарушил тишину салона сердитый голос Нело. – Долетались над загадочными небесными телами! Не сиделось нам спокойно в «Антарагоне»!
– Погоди рыдать, – Гейс задумчиво смотрел на погасший пульт, пытаясь понять, в чем причина странного поведения аппарата. – Такое впечатление, что системы кто-то контролировал, кто-то заставил нас сесть. Это, разумеется, совершенно невероятно, но других объяснений найти не получается.
– Предлагаю выйти и осмотреться, – без особого, впрочем, энтузиазма предложил Чемерон-Зенезеба.
Но выйти не получилось – входные панели модуля оказались заблокированы.
– Дорогой наш Гейс, – разволновался Мантий-Мукоделис, – ответь со всей честностью, мы попали в беду? В большую беду?
– Пока не в очень большую, – Гейс посмотрел на кислородный уровень – единственное, что функционировало даже при полном отключении всех систем. – У нас воздуха на двое суток запасено.
– Двое суток?! – ужаснулся Нело. – Я не высижу в модуле целых двое суток!
– Уходи, – широким жестом Гейс указал на недвижимые подъемники шлюзовых панелей, – не смею задерживать.
Нело насупился и замолчал. Заняться особо было нечем, поэтому просто сидели и смотрели по сторонам. Наблюдая за озерами (насколько это было возможно с места произвольно-принудительной посадки), Гейс отметил, что концентрация бликов достигла такой силы, что ввысь ударили световые столбы, как от крейсерских бортовых огней. Откинувшись на спинку кресла, Гейс помассировал виски, надеясь избавиться от напряженной тяжести, мешающей соображать, и мысленно поблагодарил свой беспокойный экипаж за приятное молчание и столь необходимую в данный момент тишину. Тяжесть в висках не проходила, напротив, она разлилась по всей голове и так надавила на лоб, что потемнело в глазах. Гейс хотел приподняться, встряхнуться, но не смог сдвинуться с места. А затем словно некто со всей силы надавил коленом в грудь и Гейс провалился в темноту.
Глава восемнадцатая
Стены узкого черного тоннеля то сжимались, то расширялись, будто проталкивая Гейса внутрь чьей-то утробы. Ноги скользили на чем-то вязком – Гейс не решался посмотреть вниз. Внезапно резкое сокращение и последовавший за ним сильнейший толчок заставили молодого человека буквально вылететь из тоннеля и оказаться в ослепительно белом световом клубке. А затем раздался звук – отчетливый звук человеческих шагов. Гейс прищурился, пытаясь, хоть что-то разглядеть в слепящем свете, – без всяких сомнений приближался человек. Возникли контуры фигуры и вскоре к Гейсу вышел… он сам. Вот только кожа и волосы двойника оказались белыми, а глаза блестяще-зелеными, как озера. Шел он молча, отчего-то прикрывая обнаженную грудь ладонями. Встав напротив Гейса, двойник медленно отнял руки от груди, открывая глубокую запекшуюся по краям рану с обрывками артерий – у него было вырвано сердце. Он развел руки в стороны, запрокинул голову, словно собирался взлететь и вдруг на глазах начал меняться, стареть, покрываясь бороздами и трещинами, как древесная кора, затем разлетелся на клочки от бесшумного взрыва. Взрывная волна ударила Гейса, ослепила на миг и он полетел в бездну. Когда вернулось зрение, он увидал вокруг себя бескрайние просторы галактик, запорошенные звездными снегами, затянутые сияющими туманностями. Гейс двигался, он плыл по космосу, ощущая себя огромным в своей силе и могуществе. Его душили боль и страх – холодный ужас предчувствия смерти заполнял всё существо. Он видел свою гибель, точно знал, как это произойдет: все живое в нем постепенно окаменеет, замрет, пересохнет; потоки энергий, исходящие от силового ядра, не смогут продолжать движения и станут копиться в умирающей тверди, не находя выхода до тех пор, покуда не случится взрыв. Он повлечет за собой и взрыв силового ядра, вместе со всеми защитными ресурсами. Чудовищный по силе и мощи всплеск заставит содрогнуться галактику, столкнет планеты и звезды… Осколки агонизирующего разума на миг слились с разрушающейся галактикой, Гейс захлебнулся собственным криком и… очнулся в кресле пилота за пультом управления модуля. Еще в беспамятстве что-то бормотал Нело, утирал кулаком слезы Мантий-Мукоделис, мычал и вздрагивал Чемерон-Зенезеба и, фыркая, тряс головой Рамонра. К счастью, экипаж модуля быстро и без последствий пришел в чувства.
– Я такое видел! Я такое видел! Я тако-о-о-ое ви-и-и-идел!
– Погоди, Нело, – откашлялся Гейс, – похоже, мы все это видели. Вы знаете, сдается мне, что у него две системы жизнеобеспечения – внешняя, та, что в «башнях» и внутренняя… ну-у-у-у… та, что внутри. Так вот…
Но, в процессе обмена сумбурными впечатлениями, выяснилось, что общим видением было только одно: каждый узрел своего двойника с раной вместо сердца. А дальше каждый видел своё. Если Гейс прочувствовал смерть и наблюдал гибель галактики, то Мантий-Мукоделис увидал, как выглядело раньше «неизвестное космическое тело», его народ, живший в гармонии и мире под защитой и опекой своего исполинского покровителя. Чемерон-Зенезеба наблюдал прилет искусственного человека, пробравшегося в башню и вынесшего окровавленный предмет, по форме напоминавший спиральную ракушку. Рамонра дано было понять, насколько давно это произошло, как долго длятся странствия в поисках похищенного, а Нелуро понял, что владеющий этим «сердцем», сможет подчинить себе «космическое тело» и управлять им, покуда оно не взорвется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
