Возвращаясь в родной город у нее не было четкого плана. Лиза понятие не имела что ей делать дальше. Приехать к родителям и раскаяться? Снять квартиру и постепенно начинать жизнь с нуля? Наведаться к своей бывшей подруге и проехаться кулаком по ее мордашки? Вариантов много, но какой был правильный?
Лиза поймала такси около главного входа в аэропорт, называя водителю адрес родителей. Наверно, это и есть правильный вариант. У нее в груди огромная дыра и пора ее излечить. Ведь она уже взрослая и пора перестать бегать от проблем.
По дороге к отчиму дому, синеволосая в последний раз проверила все социальные сети. Удалила все личные аккаунты. Напоследок зашла на официальную страницу группы, увидела новый пост, опубликованный несколько часов назад. Этот пост она написала сама, но публиковала его уже совсем другая девушка. Слова благодарности фанатам, городам и всем людям, которые хоть как-то участвовали в туре, смотрели на нее уже с чужой страницы. А затем она сама опубликовала две сторис подряд. В первом говорилось об ее уходе. Во втором о новом менеджере. Лиза поставила жирную точку и вышла. Отключая телефон. Теперь этот абонент всегда будет недоступен для всего шоу-бизнеса.
Она знала, что за этим последует очередная волна интереса со всех сторон. Конечно, девушка переживала, что новый менеджер не справится. Что парни погрязнут в скандалах. Знала, что им будет тяжело первое время. Но вера в ребят, подсказывала, что они справятся, преодолеют все это и без нее. К ни го ед . нет
Ей просто хотелось, чтобы про нее забыли. Чтобы не стали преследовать в ее новой жизни. И не впутывали в дальнейшую грязь, которая обязательно последует.
Ко всем этим переживаниям, она чувствовала, будто предала парней. Они через столько всего прошли вместе, но она сдалась. Бросила их и ушла. Сбежала. Предала. Умом она понимала, что это не так. Но сердце внутри кричало о другом. Чувства, которые все это время она подавляла, рвались наружу, заглушая чувства разума. Все выходило из-под ее контроля, и она боялась всей этой лавины, которая пожирала все внутри. Она знала, что без самобичевания не обойдется, но не предполагала, что все чувства разом захотят обрушиться на нее. Понимание, что она не справляется со всем этим потоком, оглушительно звенело в ушах. Понемногу девушка начинала паниковать.
Водитель остановился около нужного подъезда. Первым порывом было попросить отвести в гостиницу, но синеволосая сдержалась. Тяжело вздохнув и расплатившись с таксистом, она вышла на моросящий дождь. В руках легкая сумка с тура, дрожь в коленках и глухо колотящее сердце, где-то в висках. Машина уехала, оставляя ее один на один с родным подъездом.
И что делать дальше? Ком в горле, жар внутри, а дождь усиливается. Вечерело и все возвращались по домам. Никто не обращал внимания на одиноко сидящую женскую фигуру на маленьком старом железном заборе, который разделял детскую площадку от дороги.
Лиза уже знатно промокла, но так и не приняла решение. Удивительно, когда дела касались группы, она легко справлялась со всеми проблемами. Но когда дела коснулись ее самой, она не знала что делать.
— Лиза?
Послышался удивленный женский голос, а синеволосая подскочила с насиженного места от испуга и неожиданности. Перед ней стояла невысокая блондинка, а рядом с ней под зонтом практически такого же роста шатен. Оба были в возрасте.
— Ты вернулась? Надо же, а вот Сонечка у нас в Москву полетела. Ее в какое-то шоу пригласили. Она у нас такая молодец. Сама пробивается. Такая трудолюбивая.
Лиза только ухмыльнулась, глядя на родителей бывшей подруги.
— Зря старается, в Москве и без нее народу хватает более пробивных. А у Сони ни стержня, ни упорства. Ее там сожрут и выплюнут, так что вернутся ваша Соня хлебнув говна. Хотя может и останется, с ее внешностью можно сделать карьеру в элитном эскорте. — Проговорила Лиза, ничуть не смущаясь своих слов.
Родители бывшей подруге поменялись в лице. Хватали воздух ртом, не зная, что и сказать.
— Да как ты смеешь? — Подал голос глава семейства в гневе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не смею, я знаю. Ни на что она не способна, кроме как подставлять других и за чужой счет пробиваться. Только Москва вам не Красноярск, там другие правила и игроки сильнее. Не потянет ваша Соня.
Пару уже знатно потряхивало. Мужчина вышел из-под зонта и гневно сделал пару шагов в сторону насквозь промокшей девушки, которая и глазом не моргнула на угрозу.
— Что здесь происходит?
Раздался позади до дрожи знакомый мужской голос. Лиза вздрогнула, боясь пошевельнуться. Ее отец по жизни был добрым человеком, но в юриспруденции на этом не выживешь. Поэтому тон ее отца с годами приобрел уверенные властные нотки, в семье их он редко показывал. Всего лишь один раз, когда дочка бросила институт и занялась неизвестно чем.
Неожиданно дождь перестал полевать сверху, а где-то сбоку повеяло теплом. Женщина ее роста, с теплой улыбкой на лице стояла рядом и держала зонт. Она немного постарела. Появились новые морщинки на лице, волосы теперь уже другого оттенка, наверно, уже закрашивает седину. У Лизы сердце остановилось. «Мама».
— Твоя дочь… — начал был мужчина.
— Моя дочь добилась всего сама и наконец, вернулась домой. Ты бы лучше за своей следил, а то неизвестно к чему приведу ее поступки.
Лиза хлопала глазенками, не понимая, к чему клонит ее родитель.
— Пойдем, — проговорила мама, беря дочь под руку.
От такого жеста девушки хотелось расплакаться. Она подхватила сумку и поспешила за родителями. Они молчали, заходя в подъезд. Молчали, пока ждали лифт. Молчали, пока ехали на нужный этаж. Молчали, пока отец открывал дверь.
У Лизы уже паника вовсю главенствовала в голове. Она не знала, что делать, что сказать. Боялась посмотреть на родителей. Дрожала не от промокшей одежды, а от наступающего момента.
На пороге она остановилась. А имеет ли она права разуваться и проходить? Стояла столбом и в ужасе хлопала ресницами. Отец, молча, прошел в свою спальню.
— Чего стоишь? А ну разувайся и быстро в душ. Заболеть хочешь? — Командовала мама.
Девушка слабо улыбнулась, разулась. Прошла прямо по коридору, заходя в ванную комнату. Родительница тут же принесла чистое полотенце и теплый махровый халат. Большой, по все видимости он принадлежал отцу. Лиза слабо улыбнулась уже закрытой двери.
Хотелось выть. Именно выть, а не рыдать. Родители вели себя так, будто дочка никуда не пропадала. Будто не было того напряженного разговора. Будто не было пятилетней разлуки и молчания. Лиза была в полной растерянности.
Душ она принимала максимально долго, пытаясь придать мыслям ясность. Совладать со своими расшатанными нервами. И усмирить вот-вот подступающую истерику. Домашняя атмосфера расслабляла, дарила уют и покой, но пока она не поговорит с родителями, она не сможет полностью насладиться всем этим.
Халат отца был мягким. Девушка в нем утонула, полностью погружаясь в ауру родителя. Спокойствие дарила эта одежда и безопасность.
Лиза осторожно вышла в коридор и пошла на кухню. Остановилась на пороге. Все было так привычно и обычно, что в груди все защемило. Родители вместе накрывали на стол. Оба переодетые в домашнюю одежду. И снова девушке захотелось завыть в голос, задрав голову. Слезы уже потихоньку начались скапливаться в уголках глаз. Мама заметила ее первая.
— Чего стоишь как не родная, бегом за стол.
Женщина начала активно махать в сторону стола. Ноги налились свинцом, не давая сделать и шаг. Руки от чего начали трястись, да так что пришлось схватиться за тряпичный пояс халата и начать его теребить. Ее напрягало, что отец не смотрит на нее, не разговаривает с ней. А ей нужен было, как глоток воздуха, его взгляд, хоть одно слово от него. Да пусть хоть накричит на нее, но только не игнорирование.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мам, пап, — прошептала девушку, пытаясь заглушить новый приступ слез. — Я хотела извиниться. Я…
Но ей не дали договорить. Мама резко подошла и обняла свою дочь, тут же заливаясь слезами, которые так и не смогла пролить ее дитя. А затем сильные отцовские руки обняли своих девочек.
