На другой день вторая верёвка с Нишаном и Ураимом Кери-мом пошла вверх. Нишан и Ураим Керим вторично форсировали ребро.
Уже стемнело, когда группа поднялась к лагерю «б 400», Дболаков дважды спускался до половины шестого «жандарма», помогая сначала Цаку и Шиянову, затем – Горбунову и Гетье.
Не доходя нескольких десятков метров до лагеря. Горбунов оставил на скалах свой рюкзак. Абалаков в полной темноте спустился за ним и принёс его в лагерь.
Итак, самая трудная часть пути – скалистое ребро – осталась позади. Все альпинисты, станция, оборудование для последнего лагеря и продукты были наверху. Но продуктов было очень мало. Их могло хватить только в том случае, если бы удалось закончить восхождение без всяких непредвиденных задержек. На это, однако, нельзя было рассчитывать. Стрелка анероида беспокойно металась по шкале, предсказывая неустойчивую погоду. Можно было опасаться тумана и шторма.
Николай Петрович ещё накануне взял на учёт все продукты и ограничил порции. Альпинисты были переведены на голодный паёк. Вечером 26-го, после трудного подъёма на ребро, они получили по несколько ложек манной каши и чай с галетами.
Сказывались недостатки подготовительной работы, вызванные. малым числом носильщиков и их неприспособленностью к пребыванию на больших высотах.
Начался «великий пост» штурмовой группы, едва не сорвавший восхождения.
На другой день утром Нишан и Ураим Керим, страдавшие горной болезнью, пошли вниз. Последние носильщики выбыли из строя.
Абалаков и Гущин взвалили на себя двухпудовую радиостанцию и. понесли её дальше к вершине. На 6400 метре, где каждый килограмм кажется пудом, это был настоящий подвиг силы и выносливости. Осторожно, связанные верёвкой, шли они по острому фирновому гребню. Каждый внимательно следил за товарищем. Если бы один из них сорвался с гребня, другой должен был бы тотчас же прыгать вниз на противоположную сторону. И затем, повиснув на верёвке над пропастью с двух сторон гребня, они должны были бы снова взобраться наверх.
Миновав гребень, Абалаков и Гущин поднялись по фирновым полям до высоты 6900 метров, оставили там радиостанцию, наметили место для последнего лагеря и вернулись на «б 400».
28 августа Гетъе и Цак спустились к пятому «жандарму» за продуктами, оставленными там носильщиками 24-го, и снова поднялись на «б 400». Горбунов и Шиянов сделали попытку пройти туда, где Абалаков и Гущин оставили станцию, и установить последний лагерь. Но Шиянов, все ещё не оправившийся от отравления, почувствовал себя плохо, и им пришлось вернуться.
29 августа альпинисты покинули наконец лагерь «б 400». Связавшись попарно, они осторожно миновали фирновый гребень и начали подъем по фирновым полям. К вечеру они достигли места последнего лагеря. Две маленьких палатки возникли в белой фирновой пустыне.
А между тем по плану в этот же самый день, 29 августа, альпинисты, закончив восхождение, должны были вернуться в ледниковый лагерь…
XI
Как спускались Цак, Гущин и Шиянов. – Дудин и Харлампиев поднимаются в лагерь «5600». – Победа – «вершина взята, станция поставлена». – Спуск в лагерь «б 400». XII.Вершина была близка. Всего на 600 метров надо было подняться по снежным перекатам фирновых полей, чтобы ступить на высочайшую точку СССР, чтобы вписать славную страницу в историю советской науки и советского альпинизма.
И все же трое из шести вынуждены были отступить. Уже шесть дней прошло с тех пор, как Гущину разбило камнем руку. Рука чудовищно распухла и сильно болела. Гущин почти не спал. Шиянов так и не оправился от отравления консервами. У Цака шекельтоны оказались слишком тесными: ногам было холодно, и их легко было отморозить.
Гущин, Шиянов и Цак решили спускаться.
Маленькая подробность: Шиянов пришёл к этому решению ночью. И утром, незаметно для товарищей, он не принял участия в трапезе, чтобы сэкономить продукты для тех, кто продолжал восхождение.
А экономить продукты было необходимо: предсказание анероида начало исполняться. У вершины клубился туман.
Уходящие вниз видели, как Абалаков с одной частью радиостанции в спинном мешке стал медленно подниматься в направлении к вершине. Вслед за ним двинулся в путь Горбунов. Последним шёл Гетье, нёсший вторую часть радиостанции. Он сгибался под непосильной тяжестью и каждые десять – пятнадцать шагов в изнеможении падал в снег.
Туман спускался все ниже, и фигуры трех поднимавшихся к вершине альпинистов расплылись в нём неясными силуэтами.
Гущин, Цак и Шиянов вскоре достигли лагеря «б 400». Здесь для уходящих вниз были оставлены одна банка консервов, девять кубиков «магги», шесть галет, четыре куска сахара, четыре леденца и пачка сухого спирта.
Пока готовили еду, Гущин корчился на полу палатки от нестерпимой боли. Шиянов согрел воды, промыл ему рану и переменил повязку. Шиянов тоже чувствовал себя слабым. Он и Гущин решили ночевать на «б 400».
Между тем Цак должен был спускаться дальше. Он получил задание как можно скорее добраться до нижних лагерей и вновь подняться с носильщиками наверх, на «6400» или «6900», чтобы доставить продукты. Медлить нельзя было ни минуты. Погода портилась, а люди наверху остались на голодном пайке.
Как было поступить? Как спуститься по скалистому ребру одному, когда и на верёвке с опытными товарищами спуск был труден и опасен?
Выручили старые навыки.
Есть альпинисты, ходящие по горам в одиночку. Они любят оставаться одни лицом к лицу с величавым миром вершин и ледников. Ради этого они готовы подвергаться лишнему риску и лишним опасностям. Ибо ходить в одиночку – много труднее и опаснее, чем ходить вдвоём или втроём.
Цак, австрийский рабочий, коммунист, у себя на родине был альпинистом – одиночкой. Много глетчеров прошёл он один, без товарищей, осторожно прощупывая впереди себя ледорубом снег, много вершин в Альпах и Тироле он взял, не связанный ни с кем верёвкой. И теперь он не отступил перед труднейшей задачей – одному спуститься по скалистому ребру. Он надел спинной мешок, взял ледоруб и исчез в скалах шестого «жандарма». Поздно вечером он достиг двух палаток на краю трещины на фирновом обрыве – лагеря «5900». Одинокий огонёк походной кухни зажёгся в одной из них…
31-го с утра начался снегопад. Снег валил густыми хлопьями. Он занёс скалы, скрыл неровности, выступы, ступеньки, удесятерил опасность спуска. Шиянов и Гущин чувствовали себя больными и слабыми. Но надо было опускаться: в лагере оставался только однодневный неприкосновенный запас продуктов для верхней группы.
Вот что записал потом в своём дневнике Шиянов:
"31/VIII 1933 года.
Когда я высунулся утром из палатки, я был поражён происшедшей кругом переменой. Все было покрыто толстой пеленой снега, и густой ослепительно белый туман заставлял щурить глаза. Чтобы лучше разглядеть местность, я надел защитные очки. Рука у Гущина очень сильно болела. Примерно в 9 часов утра (часов у нас не было) мы начали приготовлять чаи и бульон магги. В магги я разломал две галеты. Поели. Гущин все время просил воды, потому что у него пересыхало во рту.
