В темноте слышались какие-то негромкие шорохи и постукивания – Роберт не знал, то ли эти звуки производили ящерицы и жуки, то ли легкий ветерок, дувший с севера. Он знал, что ветер был недостаточно сильным, чтобы унести запах смерти, разложения и химикатов, использовавшихся для бальзамирования трупов, – запах, висевший удушливым облаком над кладбищем. Он, Стю и Тед – все они зажали носы руками, но это мало спасало от удушливого смрада. Стю, находившийся слева от него, постоянно сплевывал. Тед закрыл глаза, пытаясь не поддаваться запаху, но вскоре его затошнило, он наклонился, и его вырвало рядом с колючим кактусом-чола.
Роберт сам чувствовал позывы рвоты, но заставил себя сдержаться. Он обернулся в поисках Хилмана и увидел, что смотритель все еще стоит в воротах рядом с одной из ламп. Шериф хотел уже вернуться к старику, когда посмотрел вниз на щепку красного дерева, отколовшуюся от одного из сломанных гробов, и вдруг осознал, что все могилы были раскопаны.
Абсолютно все.
Он мгновенно повернул голову налево, и его глаза легко отыскали знакомое место, несмотря на то, что топография кладбища изменилась. Там, в дальнем углу, рядом с двумя гробами виднелся разбитый скелет, частично прикрытый истлевшей тканью.
Папа и мама.
Роберт сделал шаг в направлении той части кладбища, но остановился. Все еще зажимая пальцами ноздри, сделал глубокий вдох и почувствовал запах смерти. Он не хотел подходить ближе. Он не хотел смотреть. И без этого знакомые и живые образы родителей, которые он с любовью хранил в памяти, стали вытесняться жутким видом двух жестоко вывернутых из могил трупов в темном углу разгромленного кладбища.
Роберта била дрожь. Святая память о родителях, достоинство их смерти, право на неприкосновенность его собственных чувств – все это было нарушено, и его страх сменился гневом и возмущением. Кто бы ни сделал это – он ответит сполна.
Роберт знал, что должен позвонить Ричу и сообщить ему о том, что произошло, но не хотел звонить брату. Он хотел защитить его от всего этого, пощадить его, хотя знал, что это невозможно.
Роберт закрыл глаза. Когда они были еще маленькими – ему десять лет, а Ричу пять, – он нашел однажды утром труп их кокер-спаниеля в канаве перед домом. Роджера, очевидно, сбила машина, и он сумел уползти с дороги в канаву, где и умер той ночью. Бело-чёрная шкура пса была покрыта пятнами засохшей крови, такой красной, что она была похожа на кетчуп, а на дороге осталась полоса крови и грязи – там, где ползла собака.
Роберт тяжело воспринял гибель Роджера. Ему хотелось побежать в дом и сказать маме и папе, чтобы они как-то все уладили, но он знал, что в этот раз уже ничего не исправишь и родители не смогут помочь. И Роберт сидел на краю канавы и плакал, горюя о Роджере, о себе, о родителях и больше всего – о Риче, который любил эту собаку больше всего в мире.
Он похоронил собаку сам, не сказав об этом родителям, не сказав Ричу, предпочитая, чтобы они думали, будто Роджер просто убежал. В то утро он забросал безжизненное, покалеченное тело пса ветками и опавшими листьями, а ночью вернулся к нему снова и поднял тяжелое костлявое тело; запекшаяся кровь липла к его рукам. Роберт отнес собаку в пустыню и упокоил пса под очень высоким кактусом-сагуаро, где заблаговременно выкопал яму.
Он так и не сказал никому правды. Родители и Рич остались навсегда уверенными в том, будто Роджер просто убежал и не вернулся, потому что нашел себе другую любящую его семью. Они никогда не переставали надеяться, что Роджер может вернуться, что однажды они столкнутся с ним где-нибудь в городке или услышат его лай, проходя мимо какого-нибудь двора; годами они наведывались в маленький загон за ветеринарной клиникой, куда привозили потерявшихся животных, но, конечно, так и не нашли собаки. Роберту удалось спасти их от ужасной правды о гибели Роджера.
Но на это раз он не мог уберечь Рича.
Роберт открыл глаза и посмотрел на своих людей. Тед выглядел особенно потрясенным, и Роберт вспомнил, что у молодого патрульного несколько лет назад скончалась мать. Она, без сомнений, была одним из расчлененных трупов, разбросанных по кладбищу.
– Тед? – спросил он. – Ты хочешь надеть респиратор?
Патрульный, отказываясь, покачал головой.
– Я в порядке. – Он пригладил свои короткие каштановые волосы. – Кто, как вы думаете, мог сделать такое?
– Я не знаю, – признался Роберт.
Стю посмотрел на них, светя фонариком себе под ноги.
– С чего мы начнем? Я имею в виду, попробуем снять отпечатки пальцев с надгробий?
– Попытаемся найти отпечатки протекторов на дороге. Соберем образцы почвы. Должны быть следы ног. Кто бы это ни сделал, ему нужно было здесь ходить. Он должен был где-то ступать по земле.
– Если только он не летал. – Голос Стю был спокоен.
– Прекрати говорить глупости. – Роберт смотрел то на Стю, то на Теда.
Оба были бледны и напуганы. Они еще дети, понял он. Черт подери, из его людей только у него и Бена был какой-то жизненный опыт. Остальные – просто младенцы, заблудившиеся в лесу.
Возможно, он их чрезмерно опекает. Такие же молодые полицейские в бедных районах больших городов каждый день сталкиваются и не с такими вещами. Но Роберт не был знаком лично с копами из больших городов. Для него они были безликими мужчинами в синей униформе, как полицейские в телесериалах, – лучше подготовлены, более зрелые и компетентные, чем его люди. Роберт знал Стю и Теда. Они были хорошими парнями и хорошими копами – хорошими для маленького городка. Но они никогда не сталкивались с подобными ситуациями.
С другой стороны, и сам он с ними не сталкивался.
– Что мы будем делать с этими телами? – спросил Хилман сзади.
Роберт повернулся лицом к смотрителю. Он почувствовал усталость и понял, что скоро наступит полночь.
– Когда закончим расследование, наймем людей, которые снова выкопают могилы и захоронят останки.
– Как мы догадаемся о том, кому они принадлежат?
– Близкие приедут и помогут идентифицировать останки. Если это не сработает и нынешнее местоположение этих останков тоже не поможет, нам придется проводить индентификацию по зубам и записям дантистов. – Он кивком указал на угол кладбища. – Мои родители вон там.
Никто не нарушил молчания.
Роберт наклонился, чтобы осмотреть тело, находившееся к нему ближе всего, – древний скелет с остатками платья. Он обратил внимание на левую бедренную кость. Она была сломана пополам. Нахмурившись, Роберт подозвал Хилмана.
– Так обычно бывает? Кости часто так ломаются?
Смотритель опустился на колени и, прищурившись, стал разглядывать ногу скелета.
– Я честно говоря, не знаю. Моя работа – присматривать за кладбищем. Я ничего не знаю о телах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
