- Может, жертва Феникс обеспечила достаточно тепла, чтобы они работали, - сказала я, и он посмотрел на меня с болью, но не стал спорить. – Слушай, я не говорю, что не верю твоим словам насчет резни. Это сложно принять, но… у меня есть сомнения в летописях, - о тайном первом томе и секретах старейшины Абана и лейтенанта. – Но Бену построили статую Феникс у цитадели. Она точно была для них важна. И, может, она и отправила континенты в небо. Просто это было еще раньше, чем мы думали.
Гриффин задумался и кивнул.
- За три тысячи лет всякое могло случиться.
- С Алайей и Сайрой все будет в порядке? – спросила я. Не могла не думать о них, оставшихся в землянке.
- Они выжившие, - сказал он. – Они будут бороться до конца. Это и есть выживание.
Я знала это. Алайя сильная. Не только в бою и в познаниях, но и по характеру. Но Сайра… Ее сломало решение Гриффина пойти.
- Сердце Сайры разбито, - сказала я, в конце концов.
- Она потеряла все. Мы с Алайей остались друг у друга, но она потеряла всю семью после нападения гриффинов. У нее было два старших брата и младшая сестра, и родители. И все погибли.
- Это ужасно, - сказала я. – И не справедливо.
Было жарко, и Гриффин приспустил накидку кару. Она свисала на шнурках, закрывая только его спину. Когда он зашагал впереди, я смогла увидеть большие шрамы-полумесяцы на его спине.
- Конечно, не справедливо, - сказал он. – Все что-то потеряли. И все справляются в утратой по-своему. Вместе Алайя и Сайра выживут.
Мы еще немного шли в тишине, потом Гриффин посмотрел на меня, его ореховые глаза сверкали на солнце.
- Ты смотришь на мои шрамы.
Мои щеки вспыхнули, я отмахнулась от комара, жужжащего перед лицом.
- Ты думаешь, как я получил их, - Гриффин отвел взгляд. Гор сейчас не было видно, деревья закрывали их. Одна я боялась бы здесь заблудиться.
- Д-думала.
Его губы изогнулись в улыбке.
- Идти еще долго. Если что-нибудь спросишь, я отвечу. И ты так тоже делай.
Наверное, он подозревал, что я скрываю правду о том, кто я на самом деле, раз решил пойти на такой шаг. Но чем больше мы преодолевали вместе, тем сильнее я привязывалась к нему. Когда он смотрел на меня этими ореховыми глазами, столько всего повидавшими, я понимала, что могу ему доверять. Я хотела узнать его, хотела, чтобы он узнал обо мне. Обо мне настоящей, робко прячущейся в собственной тени.
- Ладно.
Он улыбнулся.
- Но в этот раз я ответить не смогу. Я бы рассказал, но сам не знаю ответ. Эти шрамы уже были у меня, когда меня подобрала приемная мама. Она нашла меня рыдающим в поле у деревни после того, как я остался без родителей.
- Алайя рассказывала.
- Они поняли, что шрамы были от бехемотов, которые, видимо, и убили мою семью. Мне было два или три года. Не помню. Я и не знаю свой настоящий возраст и дату рождения… и был ли я вообще ребенком, - он рассмеялся, но весело не было. – Порой вспоминается, как мама пела мне и, конечно, ее хлеб. Но это лишь вспышки дальних воспоминаний. Я не смогу напеть ни куплета, как и не смогу испечь такой хлеб.
- Мне жаль, что это случилось, Гриффин. Очень жаль.
Он прихлопнул комара на руке, от этого движения лук стукнул о колчан, висевший на его плече.
- У меня было прекрасное детство с семьей. И они растили меня с любовью, пока в деревню не пришли гриффины. Так что не о чем печалиться, - он не смотрел на меня и шел дальше. Но его смелость и дух поразили меня, и я ощутила, что уголек, о котором Алайя предупреждала меня, вспыхнул и из красного стал голубым сам по себе, готовый сжечь все, во что я верила, и возродить из пепла.
- У меня тоже было счастливое детство, - сказала я и коснулась его локтя, обхватывая пальцами шнуровку с бусинами и горячую кожу. – Моя мама умерла при родах, но отец старался за двоих. И хотя он часто был занят работой, я никогда не чувствовала себя так, словно была не на первом месте для него. Я знала – знаю – что он любит меня. И потому я должна вернуться. Чтобы сказать ему, что я в порядке. Чтобы показать, что не нужно беспокоиться.
- Тогда нам повезло, - сказал Гриффин. – В мире, где полно грусти, мы познали так много счастья.
И я была рада, что рассказала ему немного о себе. Что позволила ему узнать.
* * *
Мы шли еще пять дней, избегая монстров и ловя рыбу в ручье, что становился шире. Оказываясь в безопасности, мы смеялись и делились историями у костра в ночи. Оказываясь в опасности, мы прятались в деревьях от ливня и скрывались под накидками из кару, пока монстры рыскали неподалеку. Порой мне приходилось ждать, пока он охотился, и нас разделяли мили. Порой я сообщала ему об их приближении. Он учил меня читать знаки, следы и отметины на деревьях, пение птиц и порывы ветра. Я быстро схватывала. Я впервые использовала свой кинжал с гранатом, чтобы помочь ему свежевать катобльпас – дикую, чешуйчатую и опасную корову, как он шутил – и я помогала собирать хворост для костра. Он держал мои ладони в своих руках и показывал, как высекать искру. Он вытащил ценный флакончик черной соли из земель лавы и посыпал на мой ужин, когда подумал, что я не смотрю.
Я проделала тот же фокус с его ужином, когда он отвел взгляд.
На шестой день земля хлюпала под нашими ботинками, словно она была пропитана дождем. Я опустила взгляд, но трава была не изумрудной, а вялой и коричневой, деревьев тоже стало меньше.
Ручей поворачивал на запад, где соединялся с широкой рекой, но горы лежали на юге. И мы шли по хлюпающей земле болот, направляясь к горной гряде.
На краю раскинувшихся болот стояло толстое древнее дерево. Его ветви сплелись со старыми деревянными обломками, что доставали до середины ствола. Это были остатки пола и стены дома. Окно разбилось, черная металлическая рама погнулась и свисала, как тонкая кривая рука. Посреди открытой комнаты свисала веревочная лестница, она была привязана к единственной доске, оставшейся от второго этажа. Гриффин покачал головой, и я поняла, что мы увидели – хижину выживших, дом для одного, двух или для целой семьи. Дом был брошен. Что с ними случилось?
Под ногами уже была вода, и болото впереди становилось лабиринтом воды и суши. Я не знала, наступлю дальше на землю, которая удержит меня, или на островок из камыша. И в конце лабиринта воды и земли я увидела основание горы.
- Один или два дня пути, - сказал Гриффин. – Почти добрались. В горах есть тропа, так что взбираться будет не сложно. Но сначала болота.
Я шагнула, и ботинок погрузился до лодыжки в воду, потемнев, когда вода впиталась в кожу. Я хотела сделать второй шаг, но Гриффин вцепился в мой локоть, и я замерла.
- Сюда, - сказал он, - если ты не хочешь поплавать.
