Не следует недооценивать тот факт, что Андрей здесь представлен как ученик Иоанна Крестителя, который вместе с другим его последователем – вероятно, Филиппом – связал свою жизнь с Иисусом. Нельзя ли в этой связи с уверенностью применить критерий множественности свидетельств и другие необходимые критерии для оценки «историчности» определенного высказывания или факта, представленного в Евангелиях и в Новом Завете вообще? Конечно, Евангелие от Иоанна занимает особое место среди Евангелий. Но и настаивать на сугубом отличии Иоанна от синоптиков нет смысла. Для четвертого евангелиста, отводящего Петру ведущее место среди Двенадцати и всех других учеников, не составляет никаких трудностей засвидетельствовать, что Андрей не только происходит из круга приверженцев Крестителя и, еще не будучи призванным, первым последовал за Иисусом, но – больше того: он первым открыл «мессианское» достоинство Иисуса, первым принял семя веры в Него как в Мессию, или Христа, и он же возвестил эту веру своему брату – Симону-Петру.
Как мы уже отмечали, Марк (1:16) и Матфей (4:18) напоминают, что общественное служение Иисуса началось с его встречи – сначала с Петром и Андреем, затем с Иаковом и Иоанном. Лука умалчивает об Андрее, и мы пытались обнаружить почему. Но призывает этих людей всегда Иисус. Согласно четвертому Евангелию, в начале служения Иисуса тоже произошла встреча с двумя людьми, но на этот раз те, кто названы учениками Крестителя, отвечая на указание самого Иоанна «вот Агнец Божий» (Ин 1:36), сами последовали за Иисусом. Один из них – Андрей. И опять же сам Андрей благодаря этому опыту, который можно назвать потрясающим, начинает открывать, кто есть Иисус. Андреем движет испытанное потрясение, и он «первым» встречает брата Симона, чтобы объявить ему радостную весть – «евангелие» – об этом открытии: «мы нашли Мессию, что значит «Христос» (1:41)».
Такое утверждение потрясает своей абсолютной формой, подтверждаемой далее еще в одном стихе, где Филипп свидетельствует об этом Нафанаилу (1:45). Уже отмечалось, что когда в Евангелии от Иоанна Иисус Назарянин зовется «Христом», то это означает, что Он – «спаситель»; когда же используется сочетание «Иисус Христос», то это, скорее, означает, что Он есть «носитель откровения» и вместе с тем «спаситель»[137]. Если это так, то слова Андрея «мы нашли Мессию, что значит «Христос»» равнозначны свидетельству, что он, согласно евангелисту, открыл, что Иисус есть именно «спаситель».
А употребление множественного числа («нашли»), вероятно, означает, что Андрей намеревается говорить с братом также и от имени своего товарища.
Но может быть, всегда удивительный, глубокий, таинственный четвертый евангелист не желает заставлять Андрея провозглашать всем людям «кто есть» Тот, кого он нашел? Между тем в случае Андрея открытие заключается не в провозглашении, адресованном брату, – он ведет Симона к Иисусу. Рыболов Андрей, уже пойманный, причем по собственной инициативе, начинает «ловить человеков» для Иисуса. Первый, кого он завлек в сети, – его брат Симон, которого он привел к Иисусу: «Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит «камень» (Петр) (Ин 1:41–42).
Для четвертого евангелиста «самая безыскусная и полная форма веры – это вера последования: ученик есть не кто иной, как верующий, а верующий не может не стать учеником»[138].
С того момента как Андрей нашел Того, которого искал прежде в Крестителе, но получил от него ответ, что он «не Христос, ни Илия, ни пророк» (Ин 1:25), он не только верит Ему, верует в Него, становится Его последователем, но и возвещает эту веру, стремясь увеличить число тех, которые могут быть завоеваны для этой веры, и так начинает приносить дары Иисусу – вплоть до готовности отдать жизнь за его дело.
Первый в поиске, первый в вере, первый в последовании, первый в провозвестии, первый в апостольстве для Иисуса Назарянина как Мессии или Христа: есть достаточно оснований, по крайней мере в Евангелии от Иоанна, чтобы присвоить Андрею титул «protókletos» – «первозванный», как по праву называют его в традиции восточных церквей.
Андрей между Галилейским морем, Иерусалимом и миром
О товарище Андрея Филиппе, тоже одном из Двенадцати, Иоанново Евангелие говорит, что он был из Вифсаиды, «из одного города с Андреем и Петром» (1:44). Расхождение между этим кратким примечанием и тем, что пишет Марк (1:29), например, что у Петра и Андрея был дом в Капернауме, можно объяснить по-разному и даже в противоположных смыслах. Этот вопрос остается открытым и, вероятно, останется таковым навсегда[139]. Симон-Петр и Андрей могли быть, например, родом из Вифсаиды, расположенной на северо-восточном берегу Галилейского моря, или Тивериадского озера. Впоследствии, когда Петр женился, они могли переселиться в Капернаум, находящийся в нескольких километрах к западу от Вифсаиды. Симон-Петр и Андрей занимались рыбной ловлей. Капернаум был важным городом для их работы, и неслучайно он станет для Иисуса «стратегическим пунктом» в его служении в Галилее.
Выше говорилось о присутствии Андрея в списке Двенадцати и его положении в нем. Теперь мы можем добавить, что в двух из этих списков, а именно в списке Марка (3:16–19) и Деяний (1:13), Андрей находится на четвертом месте после Симона-Петра, Иакова и Иоанна, т. е. не непосредственно рядом со своим братом, как в списках Матфея (10:2–4) и Луки (6:14–16), но сразу перед Филиппом, который во всех четырех доступных нам перечнях занимает пятое место, и поэтому Андрей располагается рядом с Филиппом. Евангелие от Иоанна не проявляет особенного интереса к Двенадцати, не содержит точного и полного их списка. Упоминания о Двенадцати рассеяны и фактически изолированы в шестой главе (ст. 67–71; ср. 11:1; 20:24). В четвертом Евангелии названы лишь некоторые члены группы Двенадцати, и удивительно, что среди них Андрей и Филипп, как будто речь идет о паре друзей, близких к Иисусу (1:35–46; 6:5–8; 12:21–22; ср. 14:1–9). Можно ли из этого заключить, что в случае Иоанна «мы имеем дело с традицией, весьма отличной от традиции синоптиков, с характерным точным перечислением имен Двенадцати и эмфазой на Двенадцати в самой древней части предания о страстях»[140]?
Симон, Андрей и Филипп – имена греческого происхождения. И поэтому нужно пролить свет на проблему, почему три человека из Двенадцати, жившие на земле вокруг Галилейского моря, включающей Вифсаиду и Капернаум, которая была объектом вековой, хотя никогда не полной, эллинизации, носят греческие имена – Симон, Андрей и Филипп, причем двое первых – братья, двое – товарищи[141]. Все, что можно сказать обоснованно, сводится к тому, что они могли говорить по-гречески так же, как по-арамейски; это можно заключить из самих Евангелий и это характерно для времени, когда они последовали за Иисусом в его земной жизни. Симон-Петр мог регулярно совершенствовать свое владение греческим во время неизбежных деловых поездок в Антиохию, Коринф и даже в Рим. В конце концов, трудно, если не невозможно, отрицать и даже преуменьшать историческую ценность основного корпуса сведений о братьях Симоне-Петре и Андрее, в частности их связи с Вифсаидой и Капернаумом; достоверность сведений подтверждается большим количеством свидетельств (Мк 1:21, 29–31; 2:1; 9:33; Мф 8:5; 11:23; Лк 7:1; 10:15; Ин 2:12; 4:47; 6:17,24, 59; 1 Кор 9:5). Собственно, связи с Вифсаидой и Капернаумом и вероятное знание греческого могут также объяснить, почему Андрей и Филипп не только были учениками Иоанна Крестителя, но и постоянно предстают в евангельских источниках как товарищи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
