Дружба очень ценилась. Те, кто хотел этого, могли сделать дружбу столь же вечной, как и кровные узы, торжественно заключив кровное побратимство. Буквально у скандинавов это «побратимство» называлось тем же словом, что и отношения тех, кто воспитывался вместе в приемной семье, но это только так говорилось: кровными побратимами становились взрослые люди, хотя побратимство и напоминало связи между ребенком и его приемной семьей, поскольку оно устанавливало связи, аналогичные кровному родству. Есть много рассказов об этой церемонии; самый лучший можно найти в «Саге о Гисли»:
«Вот идут они на самую стрелку косы и вырезают длинный пласт дерна [то есть длинную полосу, образовывавшую почти полный круг], так что оба края его соединяются с землей, ставят под него копье с тайными знаками, такой длины, что стоя как раз можно достать рукою до того места, где наконечник крепится к древку. Им… надо было всем четверым пройти под дерном. Потом они пускают себе кровь, так что она течет, смешиваясь, в землю, выкопанную из-под дерна, и перемешивают все это, кровь и землю. А потом опускаются все на колени и клянутся мстить друг за друга, как брат за брата, и призывают в свидетели всех богов. Но когда все они подали друг другу руки…»[25]
Символизм вполне очевиден: арка-петля из торфа символизирует лоно Матери-Земли, через которое проходят друзья, чтобы снова «родиться» уже как братья; они смешивают в земле свою кровь как знак того, что теперь они одной крови и приносят клятву. Тем самым они берут на себя обязательства, соответствующие их новому «родству», и подтверждают их, подавая друг другу руки — обычное завершение всех сделок.
Таковы были отношения, обычно связывавшие человека с ближайшим кругом тех, кто был равен ему, с его семьей и друзьями. В то же самое время, хотя общество викингов отнюдь не делилось на классы так четко, как во многих других культурах, человек должен был занять свое место в простой социальной иерархии. В прошлом зачастую существовала наивная тенденция рисовать жизнь викингов как некую демократическую идиллию, где весь уклад определялся только совместными решениями всех свободных мужей, которые принимались после споров и вынесения приговоров на тингах (собраниях). На самом деле, как будет показано ниже, юридические и политические решения тингов были в руках местных вождей и исход споров решала отнюдь не абстрактная справедливость, а сила. Конечно, вполне очевиден яркий контраст между Скандинавией и исключительным социальным неравенством в феодальной Европе, и точно так же очевидно, что средний викинг во многом был предприимчивым индивидуалистом. Тем не менее, мир викингов отнюдь не был миром, где все люди равны.
Есть даже одна исландская поэма — «Песнь о Риге», которая целиком посвящена классовым различиям и их происхождению. Там рассказывается, как бог по имени Риг бродил по свету и посетил три дома, в каждом из которых он делил стол и постель с хозяином и хозяйкой дома и зачал сына, который стал предком целого класса людей. Первый дом — это простая хижина, еда в которой — хлеб из грубо смолотой муки с отрубями и простая похлебка. Зачатого там сына назвали Трэль (Раб):
Кожа в морщинах была на руках, узловаты суставы, толстые пальцы и длинные пятки, был он сутул и лицом безобразен.
Затем Трэль соединяется с Тир (Рабыней), которая выглядит соответственным образом, и множество их детей обречены на тяжкий труд:
Удобряли поля, строили тыны, торф добывали, кормили свиней, коз стерегли.
Затем Риг посещает добротно построенный дом, где могучий, хорошо одетый хозяин мастерит прялку, в то время как его жена в безрукавке и украшениях занимается прядением. Здесь Ригу подали тушеную телятину и сладости, и он зачал розовощекого мальчика по имени Карл (Крестьянин), который ведет крестьянскую жизнь:
Быков приручал, и сохи он ладил, строил дома, возводил сараи, делал повозки, и землю пахал.
Рис. 70. Всадник с соколом и собакой
Крестьянин женится на Снёр (Снохе), которая ходит в льняной рубашке и одежде из козьей шерсти и владеет связкой ключей. Их сыновья носят такие имена, как Боец, Дружинник, Земледелец, Кузнец и Землевладелец, и от них происходят все крестьяне.
Наконец, Риг приходит в большой зал, где очень богато одетые мужчина и женщина сидят без дела и смотрят в глаза друг другу. Здесь ему подают пшеничный хлеб, жареную свинину и дичь на серебряных тарелках; они пьют вино из отделанной серебром кружки. Сына, которого он зачал здесь, назвали Ярлом:
Румяный лицом, а волосы светлые, взор его был, как змеиный, страшен. Ярл в палатах начал расти; щитом потрясал, сплетал тетивы, луки он гнул, стрелы точил, дротик и копья в воздух метал, скакал на коне, натравливал псов, махал он мечом, плавал искусно.
Затем появляется сам Риг, который учит этого прекрасного юношу мудрости, называет его своим сыном и побуждает завоевать себе землю, которая стала бы владением его сыновей. Так Ярл идет на войну, завоевывает земли и получает богатство, чтобы раздавать его своим дружинникам. Затем Ярл женится на благородной девушке[26] и зачинает сыновей, которых зовут Наследник, Наследство и Юноша. Самого младшего из сыновей зовут Кон («Кон юный» — каламбур, намек на слово «конунг»). Он, в свою очередь, становится любимцем Рига и узнаёт от него тайны рун. Хотя, к несчастью, поэма не сохранилась полностью, вполне очевидно, что Кону суждено превзойти величие своего отца и стать королем.
Дата поэмы спорна. Некоторые ученые считают, что она датируется X веком и воплощает подлинные представления эпохи викингов, а другие полагают, что она была сочинена гораздо позже и не имеет корней в подлинной традиции. В общем и целом, перед нами трех-частное деление людей на рабов, крестьян-земледельцев и аристократический класс, в который входят ярлы и короли, что вполне соответствует основным классам общества эпохи викингов. С другой стороны, картина здесь оказывается несколько искаженной: границы между классами представляются более острыми и непреодолимыми, чем это могло быть в действительности, и к тому же предполагается, что принадлежность к определенному классу передается по наследству.
На самом деле то время было периодом значительной социальной мобильности. Даже люди, которые стояли на самых низких ступеньках социальной лестницы, рабы, нередко получали свободу и им позволяли завести небольшое собственное хозяйство. Более того, кто-кто, а викинги должны были прекрасно понимать, что люди становятся рабами не по наследству и не по воле высших сил: это те, кому просто не повезло и кто попал в плен во время набега. У свободных людей также было множество способов улучшить свое положение. Те, кто не имели земли, могли отправиться за море; разбой или служба в королевской дружине за плату могли принести богатство; можно было получить выгоду от ремесла и торговли. Интересно, что в «Песне о Риге» не упоминается купец. Конечно, нельзя ожидать, что купцов будут считать отдельным социальным классом, но, наверное, было бы уместным назвать Купца среди сыновей Крестьянина. Как бы то ни было, поскольку Купца и Викинга явно не хватает, поэма изображает излишне статичную картину, не упоминая о двух основных способах получить богатство, которое — как и везде в мире — становилось ключом к продвижению по социальной лестнице. Если человек, у которого было богатство и земля, обладал сильным характером, он вполне мог стать местным вождем и обрести дружинников, которые искали бы его покровительства. В свое время он или его сыновья могли пересечь достаточно нечеткую границу между богатым крестьянином и местным князем — эти люди отличались от ярлов и даже королей только по масштабу, а не по сути.
Более того, между скандинавским обществом и обществом феодальным, которое в то время возникало повсюду в Европе, была одна существенная разница: здесь каждый человек владел землей совершенно свободно, он не должен был платить никакому землевладельцу ни налогов, ни аренды. Конечно, в случае распри с соседями ему могла понадобиться защита со стороны вождя, и он сам должен был верно служить своему вождю при разрешении возникших у того распрей и во время войны, сражаясь в его дружине. Однако эта связь оставалась личной и недовольный дружинник мог уйти к другому вождю. Конечно, с этим были связаны определенный риск и неудобства для самого дружинника, но ему отнюдь не грозили все те ужасные штрафы и наказания, которые могли ожидать феодального вассала, собравшегося уйти от своего господина. Обычно князь разбирал споры между своими дружинниками, поддерживал их в конфликтах с посторонними людьми, щедро вознаграждал за любую службу и, если они следовали за ним во время походов, делил между ними добычу и земли. Если князь не делал всего этого или не отличался способностью к лидерству, каким бы аристократическим ни было его происхождение, очень скоро дружинники могли перейти к его более удачливому сопернику.
