— Это миссия Бекки, — объясняет Кайли, — наряжать женщин в сексуальную одежду. Она сделала то же самое для меня в прошлом году.
Бекка фыркнула.
— До встречи с Логаном я одевалась как деловая женщина, но он показал мне, что мужчинам нравятся женские изгибы, и как продемонстрировать все свои формы.
— Очевидно, ему пришлись по нраву не только твои изгибы, девочка, — Саммер подняла бровь, многозначительно указав на восьмимесячный живот Бекки.
— Вредина.
— Ты победила, — Эбби ухмыльнулась Бекке. — Я отдам свои футболки на благотворительность, когда вернусь домой.
— Вот это сила духа, — потирая живот, Бекки одарила Саммер победной ухмылкой. — Но на самом деле сегодня вполне подойдет все, что ты захочешь надеть. Если ты саба, то к концу ночи на тебе, скорее всего, не будет ничего лишнего.
— Ну, посмотрите-ка, кто пришел на барбекю, — воскликнула Рона, указывая направо. — Я думала, он не приезжает в Биар Флэт.
Когда Эбби повернулась, ее сердце остановилось.
Рядом с Вирджилом был Ксавье, он шел по лужайке к террасе, не сводя с нее взгляда. Он выглядел… потрясающе. Темный загар, словно высеченные черты лица, черные джинсы, потертые от времени, рубашка в стиле вестерн в тонкую темную клетку и хорошо разношенные ботинки. Черная ковбойская шляпа затеняла его лицо и делала его глаза нечитаемыми.
Он пожал руку Джейку Ханту, прежде чем Саймон подошел и что-то сказал ему. Ксавье улыбнулся, одарил ее еще одним долгим взглядом и повернулся обратно к мужчинам.
— Я никогда не видела, чтобы Ксавье смотрел на женщину с таким жаром. Фух, — заметила Саммер. — Теперь я понимаю, почему викторианские дамы носили с собой веера.
— Ты знаешь его? — спросила Эбби. — Я думала, ты живешь здесь. С Вирджилом.
— Раньше я жила в Сан-Франциско. На самом деле я встретила Вирджила в «Темных Небесах» во время игры в лассо на тематическом вечере, посвященному вестерну.
— Дай угадаю: ты была добычей?
— Ага, — Саммер рассмеялась. — Ксавье вверил меня единственному Дому в Сан-Франциско, который ездил на настоящем родео. Вирдж в считанные секунды повалил меня и связал.
Когда смех утих, Ребекка откинулась назад, сложив руки на животе.
— Я нигде не видела Ксавье, кроме как в его клубе, — она улыбнулась. — Дневной свет ничуть не умаляет его великолепие, не так ли?
Как раз наоборот, если это вообще возможно. Эбби наблюдала, как солнечные лучи освещают его сумрачный цвет лица, аквилинный нос и сильную челюсть. Он представлял собой самое утонченное смешение генов коренных американцев и европейцев, которую она когда-либо видела. К нему подбежал мальчик, видимо, восхищенный толстой черной косой, спускавшейся по его спине. Ксавье, приветливо улыбаясь, опустился на колени, чтобы поговорить с ним.
Как он мог казаться таким приветливым и в то же время быть настолько отстраненным от нее?
— Почему он здесь?
— Не знаю. Он — загадка, — сказала Рона. — Но Саймон любит его как брата. И его внимание определенно сосредоточено на тебе, дорогая, — ее губы подергивались в ухмылке. — Ребекка, нам придется позаботиться о том, чтобы наша Эбби выглядела чрезвычайно соблазнительно этим вечером.
— Я… я не думаю, что он заинтересован во мне, но спасибо. — О, боже, он направлялся прямо к ним. Если он накричит на нее, она разрыдается прямо здесь. Эбби посмотрела на дверь дома позади себя и подумала, сможет ли она убежать.
Ксавье на мгновение замер, наслаждаясь праздником. Смешение возрастов, от младенцев до стариков, напомнило ему о вечеринках, на которые его водила мать, когда он был маленьким. Потом отец решил, что его наследник не должен быть запятнан наследием коренных американцев и отправил его в европейскую школу-интернат. Внутри все сжалось. Это далеко в прошлом, Ледюк.
Он шел к террасе, любуясь видом своей красивой летней игрушки. Ее пушистые волосы сверкали в солнечном свете, щеки были розовыми, а темно-красный топ облегал полные груди так низко и плотно, что у него встал.
На полпути вверх по ступенькам он протянул ей руку. Их разговор должен быть приватным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она смотрела на него с неохотой, болью и чем-то еще — почти страхом — во взгляде, но она подошла к нему с милой уступчивостью, которая растопила его сердце. Эбби остановилась в шаге от него, словно проверяя, сможет ли сбежать.
— Я не думала, что ты посещаешь эти вечеринки.
Она бы предпочла, чтобы он этого не делал? Не в силах сопротивляться, он просунул ладони под ее топ и провел по обнаженной коже. В ярком свете он увидел, как расширились ее зрачки, и покраснели губы. Она так легко возбудилась от его прикосновения. Он намеревался возбудить ее еще больше. Позже.
— Я хотел быть с тобой, — честность, которую он старался сохранить, требовала этого признания.
— Правда? — ее удивленное выражение лица опечалило его. Он поколебал ее уверенность в себе. Хуже того, она ему не поверила. Он обхватил ее лицо руками и прижал к себе, чтобы подарить крепкий, собственнический поцелуй на случай, если у кого-нибудь из мужчин поблизости возникнут какие-нибудь мысли. Заботясь о детях, он прервал поцелуй раньше, чем хотел.
Она обхватила его запястья своими маленькими пальчиками, а ее серые глаза стали дымчатыми. Прекрасно.
Проводя пальцем по ее губам, он предвкушал, как они распухнут от его рта, от его члена. Если бы она не была так осторожна — даже кляпа.
— Пойдем со мной. Мы собирались поговорить.
Крепко взяв ее за запястье, — он заметил, как она проверяла пути отступления, — Ксавье повел ее через лужайку. Он остановился возле столика с шахматной доской.
— Белые или черные? — вежливо спросил он.
Она вздрогнула от звука его голоса. Ее взгляд метался вверх и вниз, а под его пальцами пульс учащался, что казалось странным. Он часто доводил сабмиссива до грани страха, но они не проводили сцену, и он совсем не давил на Эбби.
— Почему ты нервничаешь?
— Я не нервничаю.
Ложь. Его рот сжался.
Она сглотнула, прежде чем спросить почти шепотом:
— Ты злишься на меня?
Она волновалась, что он сердится на нее? Ксавье изучил ее внимательнее. Да, она выглядела как ребенок, вызванный в кабинет директора школы. Странно. Самым болезненным выговором, который он когда-либо ей делал, было несколько шлепков рукой.
— С чего ты взяла, что я буду на тебя сердиться, Кудряшка?
Ее ясные серые глаза были широко раскрыты, и он не удержался от желания придвинуться ближе. Ее округлый подбородок идеально поместился в его ладони.
— Скажи мне, Эбби.
— Я… я не знаю. Ты выглядишь… Я не знаю, о чем ты думаешь, и ты не улыбаешься, — ее руки сжались вместе, дрожь пробежала по ее телу.
— Ты боишься меня? — ему было трудно в это поверить. Отсутствие страха было одной из причин, почему она привлекла его.
— Я… — она сглотнула и, казалось, мысленно встряхнула себя, прежде чем действительно посмотреть на него. — Ты ведь не сердишься, правда?
Она здесь. Снова вернулась к нему. У нее определенно были какие-то странные мысли.
— Определенно нет. Я злюсь на себя за то, что причинил тебе боль, Эбби. Но ты не сделала ничего плохого.
— Ох, — на ее глаза навернулись слезы, а затем она кивнула. — Хорошо.
— Вот и замечательно, — мягко сказал он. — А теперь давай сыграем в шахматы. — Ее изумленный взгляд заставил его усмехнуться, и он выдал ей чистую правду: — Если я застану тебя одну, то оттрахаю, зверушка, — он приласкал большим пальцем ее мягкую, нежную щеку и хотел накрыть своими ладонями… а затем убрал руку и отступил назад. — Сначала нам нужно поговорить.
— Ох, замечательно, — сказала она на вздохе. — Хм. Шахматы. Я беру белые.
Каким-то образом ей удалось вызвать у него желание одновременно рассмеяться и обнять ее. Вместо этого он усадил ее за стол и занял стул напротив нее.
— Белые начинают.
Она сделала ход слоном. Затем он ответил. Несколько ходов они играли молча, пока он не понял, что она позволила молчанию повиснуть навсегда в другой игре, в которую они играли. Твой ход, Ледюк.
