24 августа, после нескольких дней препирательств, Мануэль Асанья наконец-то подписал приказ о формировании «Красного полка» регулярной армии или гвардии, как было сказано в приказе, Испанской Республики. Командиром этого воинского подразделения назначался излишне активный маршал. Маршал на должности полковника… Тухачевский не знал, как на это реагировать, и поначалу хотел поднять скандал. Но потом, поразмыслив несколько минут, пришел к выводу, что Сталин не простит такого заскока, поэтому Михаил Николаевич с удвоенной энергией взялся за работу. Какой-никакой, а шанс доказать партийным товарищам, что он чего-то стоит не только на словах…
Через пару недель Слуцкий докладывал Сталину:
– Президент Асанья поступил точно так, как вы его просили в своем письме. Товарищ Тухачевский был им назначен командиром вновь создаваемого полка.
– И как наш «Бонапарт» отреагировал? – спросил Сталин с нескрываемым любопытством.
– Говорят, что пару минут пребывал в ступоре да лицо покраснело. А потом поблагодарил президента Испанской Республики и незамедлительно приступил к делам.
– Слышали о том, чтобы он кому-то сетовал на такое назначение?
– Нет. Он вообще ни с кем это не обсуждал. Наши люди провели несколько провокаций, дабы услышать его оценки назначения, но он либо не реагировал на них, либо отвечал немногословно и одобрительно.
– В самом деле? – неподдельно удивился Сталин.
– Да. Он говорил, что если в армии, положенной маршалу, нет и одного полка, то ему его и создавать. В ходе нескольких провокаций наши люди пытались подшучивать над этим «повышением», но он очень резко их осаживал. Даже написал рапорт о выводе трех самых активных провокаторов из состава экспедиционного корпуса РККА в Испании и замене их на более ответственных товарищей.
– Вы их заменили?
– Они сейчас в Симферополе.
– Это хорошо, – кивнул Сталин. – Если «Бонапарт» не сорвется, то будет просто замечательно. Кстати, что с этими рейсами?
– Завтра вылетит третья партия. Мы опасаемся нападения итальянских ВВС. Из Симферополя пришла телеграмма, что во время последнего рейса их встречали несколько итальянских истребителей. Но напасть не решились.
– И как вы поступите?
– Можно попробовать проработанную в новой военной доктрине тактику плотного строя. Три эскадрильи ТБ-3 – тридцать шесть тяжелых бомбардировщиков, идущих плотным строем под прикрытием трех сотен пулеметов – это очень грозная сила. Даже если итальянские истребители их и атакуют, то вряд ли им это сойдет с рук.
– Сколько вам нужно времени, чтобы перестроить запланированный график полетов?
– Сутки. Нужно подготовить самолеты.
– Хорошо. Проект постановления у вас с собой?
– Да.
– Давайте я завизирую, – сказал Сталин, принимая спешно извлекаемый из папки листок. – Как продвигаются дела по подготовке морского конвоя?
Глава 2
26 сентября 1936 года, утро. Предместья Мадрида. Штаб «Красного полка».
На третий день после подписания приказа начали подходить первые пополнения. Большего сброда Тухачевский не видел со времен Гражданской войны в России. Как раз во времена Польского похода, когда спешно собранных «под ружье» мужиков какие-то болваны посчитали солдатами. Впрочем, он тоже в то время думал не лучше… точнее Его Светлость Михаил Николаевич Тухачевский вообще о таких вещах не думал. Ему Варшаву нужно было брать… «Взял». Так «взял», что до сих пор бока болят.
В этот раз благодаря куда более трезвой составляющей сознания, доставшейся ему от Агаркова, он решился озаботиться подготовкой нового и единственного пока полка Испанской республиканской гвардии. Само собой – в пределах своих возможностей и времени.
Полк в Испании формировать оказалось не в пример сложнее, чем в Советском Союзе. Проблем нарисовалось море…
Прежде всего, языковой барьер серьезно затруднял управление подчиненными. Из-за чего, вытряхивая пыль из бедного президента Асанья, Тухачевский уже на третий день смог организовать регулярные занятия среди испанских добровольцев по русскому языку, а среди советских командиров – по испанскому. Осваивали минимум – краткие военные разговорники, без которых было совершенно невозможно взаимодействовать с подчиненными. Кроме того, эти же самые переводчики, собранные с бору по сосенке, были прикомандированы к каждому ротному в качестве штатного «толмача». Хорошо хоть командиров от взводного и выше получилось выписать из Советского Союза, а то бы совсем плохо было.
На втором месте шел личный состав. Точнее, его количество и качество. Учитывая, что времени на подготовку было крайне мало, Михаил Николаевич старался набирать из того не сильно обильного потока добровольцев, что шли в «красную гвардию», зрелых мужчин, отдавая предпочтение тем, что смогли хотя бы годик послужить в армии при короле Альфонсо XIII. Президент Асанья и корпусной комиссар Берзин смотрели на эту ситуацию с едва скрываемым раздражением, но не мешали.
Параллельно начал формироваться еще один полк «красной гвардии», но уже из числа «сознательной молодежи», куда набирали добровольцев исключительно по принципу «классово близких» и с правильной идеологической платформой. То есть поступали тем же способом, каким решался вопрос комплектования всех специальных частей РККА на тот момент. Командование вторым полком «Красной гвардии» принял на себя Дмитрий Аркадьевич Шмидт, которому было поручено стать оппонентом Тухачевскому в этом импровизированном соцсоревновании.
Справедливости ради стоит отметить, что второй полк «Красной гвардии» создавался автобронетанковым. Под командование Шмидта свели все пришедшие еще 8 сентября в Испанию советские танки Т-26 [28], с помощью которых он должен был отстоять на поле боя правильности концепции «таранного удара», столь популярного в РККА на протяжении долгих лет. Тухачевскому же, напротив, предложили создать пехотный полк, насыщенный средствами усиления, за который он так ратовал во время проработки новой военной доктрины. То есть выяснить, так сказать опытным путем, где истина.
Сам Михаил Николаевич от такого поворота событий не пришел в восторг, потому как прекрасно понимал, что так дела не делаются и что танковый полк пехотой не заменить, а пехоту танками. Говорил о том, что эти воинские формирования создавались под совершенно разные задачи и должны не противостоять, а взаимно дополнять друг друга. Но это его понимание мало изменило обстановку. Даже напротив, корпусной комиссар Берзин посчитал, что Тухачевский не уверен в своих словах, о чем и донес в Москву, рекомендуя направить его на самый горячий участок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
