— Нет. Не думаю, — удивилась женщина, глянув в пустую коробку. — Они не заходят на наш этаж. Здесь жили только мы с мужем. Вряд ли они вообще знали об оружии. Сын и дочь имеют комнаты на третьем этаже, там, где живет прислуга. Так они не ощущают за собой контроля. Этот этаж убирает Белла. Та черненькая. Кабинет тоже. Но у нас никогда ничего не пропадало.
— Давайте посмотрим комнаты детей.
— Пожалуйста. Но можете вы мне все же объяснить, что произошло?
— Чуть позже. — Они направились к дверям. — А мог ваш муж передать пистолет третьему лицу?
— С какой целью?
— Не знаю. Для собственной охраны.
— В последние дни, перед… ну вы понимаете… мужа везде сопровождал Рубен. Его личный адвокат. Они таскались по судам. В детали не вникала, но что-то связанное с банком. А телохранителей он не нанимал.
— Доверил это дело адвокату.
Женщина рассмеялась.
— Рубен и оружие? Не смешите меня. Он же без очков меня с одного метра не узнает. Адвокат хороший, грамотный, но только не стрелок и не охранник.
Балабанов живо нарисовал для себя картину места происшествия. Очков они не видели ни на убитом, ни рядом с покойником.
— Он их постоянно носил?
— При мне нет. Они ему не шли, а ему очень хотелось мне нравиться. Интересный мужчина, но не в моем вкусе. За руль он вообще не садился. У нас узкие и кривые улочки, подъемы и спуски. Тут даже очки не помогут.
Они поднялись на третий этаж, и хозяйка открыла первую комнату, достав ключ из-за рамы висящего в проеме зеркала.
— Это комната моего сына. На бардак не обращайте внимания. В свои комнаты дети никого не допускают и уборку делают сами. Они даже замки установили на двери.
— Я не вижу ваших горничных.
— Вчера я дала им выходной. Так что в доме я одна, да еще повар на кухне возится. Без него никуда. Я даже яичницу приготовить не могу. Не дано.
Комната походила на каюту. На стенах висели гравюры кораблей всех мастей и марок. У окна — двухъярусная кровать по типу корабельной.
— Вы знаете, где ваш сын?
— Я его вижу не чаще раза в неделю во время завтрака. Нас кормят по расписанию. Опоздал, остался голодным.
— А его друзей или подруг вы знаете?
— Сюда он их не водит, а вместе с ним я на свидания не хожу. Если принимать во внимание слухи, то он гуляет с разными девочками. Одной постоянной у него нет. Мальчик он хорошенький, вот и пользуется популярностью. Идемте в комнату Ксюши.
Краем глаза Балабанов заметил на столе снимок Лангемака возле недоеденной банки шпрот. На лице фломастером был нарисован крест, будто его хотели зачеркнуть. Когда женщина повернулась к подполковнику спиной, он быстро взял снимок и сунул его в карман. Фломастер, лежащий рядом, не успел. Еще на столе стояли две пустые бутылки из-под вина, а на кровати из-под подушки торчали кружева женских трусиков. Девочек он все же в дом приводил, вот только мамаше до этого не было дела. Похоже, они вообще не общались. Приемные дети могли ревновать отца к молодой жене. Правда, они уже развелись к моменту его мнимой смерти.
Комната Ксюши очень отличалась от комнаты брата. Скорее всего, в таких хоромах живут музыканты. На стенах висели гитары и плакаты. Портретов одного из музыкантов было слишком много.
— Ваша дочь любит музыку?
— Нет. Этого солиста, — Елена указала на один из плакатов. — Молодой очаровательный мальчик. Его она даже в дом приводила. Но мужу он не приглянулся. Он всех музыкантов называл бездельниками. Они здесь выступали в течение месяца. Надо сказать, имели большой успех. Ведут кочевой образ жизни, переезжают из города в город. Погулял он с дочкой, попьянствовал за ее счет и уехал. Таких у него в каждом городе толпы наберутся. А Ксюша до сих пор переживает. Сочувствую. В такого парня можно влюбиться. Вот и вся ее история. Сейчас у нее никого нет. Она все с подружками тусуется. Но Диму она вряд ли забыла. Сейчас опять пропала. Дня три ее не видела. Но задавать деткам вопросы бесполезно.
— Вы меня извините, Елена Макаровна, но ваш сын этой ночью был убит.
Женщина резко побледнела и присела на край кресла. Вообще-то так не делают. Бац и огорошил. Надо бы с подходом. Но Балабанов так не умел.
— И еще. Рядом найден труп адвоката Лангемака. Дело произошло в его доме. Стрелял в Алешу по предварительной версии Рубен. Из оружия вашего мужа. Так что коробку от пистолета я возьму с собой для экспертизы.
— Спасибо, что сказали, подполковник. А теперь я хотела бы остаться одна.
— Конечно. Мы поговорим позже.
Балабанов зашел в кабинет и, взяв салфетку со стола, положил футляр в полиэтиленовый пакет. Направляясь к воротам, он встретил Ксению. Девушка поздоровалась.
— Опять вы у нас. Что на этот раз стряслось?
— Позволь полюбопытствовать, Ксения. Твоего нового дружка не Григорием зовут?
— Докопались все же. Только он ни в чем не виноват. А была я в охотничьем домике отца в горах. Пока меня не пришили. А потом плюнула и вот решила вернуться домой.
— Здесь нет никакой охраны. Даже двери не закрываются.
— От пули не увернешься, как говорил мой отец. Телохранители — это выброшенные на ветер деньги.
— Алеша с тобой был в охотничьем домике?
Ксюша наморщила лоб.
— Кто это вам сказал?
— Не Гриша. Но то, что Гриша вынимал ему пулю из груди, в этом я не сомневаюсь. Почерк его знаю.
Девушка напряглась.
— А про пулю вы откуда знаете?
— Давай договоримся. Вопросы задаю я. Отвечай.
— Когда мы с Гришей пришли на дачу, то Алешка там уже был со своей новой подружкой. О ране наплел какую-то небылицу. Я не поверила. Он вообще любит приврать. Я поняла лишь одно: стрелявшего он не видел. Ночь, темно.
— Должен был видеть. Стреляли в упор спереди. Считай, лицом к лицу.
— Я же говорю, он врет. Вы сами его допрашивайте.
— А где его подружка?
— Шурка, что ли? Понятия не имею. Она же курортница. С родителями приехала. Вроде бы дикарями. Значит, у частников живет. Я не расспрашивала. У него каждую неделю новая пассия. Сезон долгий. Одни приезжают, другие уезжают. Смазливая мордашка, как у всех. Шаблон. В памяти не откладывается. А позавчера он с ней уехал. Мою машину забрал. Точнее, Дианкину. Мы же с ней поменялись на несчастье.
— А что Алеша мог делать у Лангемака?
— Это у Рубена, что ли? А где еще денег взять? Мать выдает нам по сто долларов каждое первое число. На день хватает. Но не больше. А что это вы Алешкой заинтересовались. Натворил чего?
— Лангемак его убил.
Глаза Ксении стали еще больше. Из них полились слезы, но лицо не изменилось, а превратилось в маску. Несколько секунд она с ужасом смотрела подполковнику в глаза, будто ждала извинения за глупую шутку, а потом пулей побежала к дому.
Идиотское задание. Но кто же еще, если не он. «Иди и расскажи родне о случившемся». Попробуй не подчинись. Слава богу, еще дочь жива. Надо бы прислать сюда несколько толковых ребят, чтобы за домом присмотрели, пока всю семью в расход не пустили.
Балабанов хотел поговорить с Еланской о присланном ей пальце мужа. Но до этого дело не дошло. А если это правда, значит, Суконников мертв.
Бандитские разборки тут ни при чем. Когда убивают банкира, а следом директора престижного клуба, тут задействованы тузы, а не шестерки. Балабанову не давали покоя сбежавшие генералы. Они могут быть в городе, несмотря на опасность и узнаваемость. И приехали они сюда не за своим барахлишком, а ради мести. Эти люди не умеют прощать обид. Еланская тоже числилась в его списке, но о ней он не мог ничего сказать. Красивая, элегантная женщина. Это все, что он о ней знал. Запрос из Москвы до сих пор не пришел. Что важно: она не поменяла фамилию, выйдя замуж. Значит, ей скрывать нечего. Или Еланская не ее девичья фамилия. Вероятно, она не ходила в девках до тридцати лет, а уже была замужем до того, как встретила Суконникова. Надо поискать Еланского в архивах. Возможно, она носит фамилию первого мужа. Как он сразу не догадался.
Балабанов все еще стоял на месте. Очнувшись, быстрым шагом направился к воротам.
Глава 4
1
В свои восемьдесят шесть лет дед Митяй сохранил живой ум, хорошую реакцию и умение радоваться жизни. Его дочь жила с мужем по соседству и приходила готовить отцу. Все остальное по дому он делал сам. Настоящий живчик, подвижный, суетливый и веселый. Ну а гостям он всегда рад, вот только к нему никто давно не ходит.
А тут двойной праздник. Фимка привел журналиста из Москвы, который заинтересовался историей князей Салтыковых.
— Знаете, мой отец вел дневник. В начале прошлого века это было модно. Стиль был другим. Автор не записывал хронологию событий, а высказывал свое мнение и впечатление. Иногда не понятно, о чем идет речь. Но сам-то он знал и многое мне объяснял. Я был любопытным парнем. И грамоте меня отец обучил. По старой методе, как его учили. В школу пришел, а мне там делать нечего. Меня во второй класс с порога взяли. Папаша мой княжескую выправку имел. На их корнях воспитывался, а корни не вырубить.
