Я даже допускал, что этот самый Донченко и есть тот беглец, из-за которого я и загремел в военный госпиталь. Если так, то получается Клык вовсе не один.
Еще я допускал и такой вариант, при котором инженера «КИП» могли завербовать и вряд ли он имеет отношение к иностранным спецслужбам. Очевидно, что их план сейчас реализовывается не так, как было задумано.
Вот только из этого можно было сделать вывод, что и в другом времени, по какой-то причине тоже что-то пошло не так и вместо бомбы, был выбран альтернативный способ аварии. Способ, при котором все получилось.
Но пока я находился в госпитале, ничего сделать не мог. Вообще ничего.
Лежать мне здесь еще целый месяц, а то и больше — заведующий хирургического отделения был строг и непреклонен, а на просьбы отпустить меня обратно в учебный центр, был категоричен.
После очередной попытки договориться о моей досрочной выписке, что произошла в его кабинете, я окончательно убедился, что дело бесперспективное.
— Товарищ Савельев! — снова возмутился он. — Вы опять? Хорошо, напомните мне, кто здесь врач, а кто пациент?
— Вы врач, я пациент, — с досадой вздохнул я. Начальник хирургического отделения был отставным полковником медицинской службы, возрастом уже за шестьдесят. Характер как у скалы, несгибаемый. Взгляд как у орла — светил насквозь, словно рентген.
— Вот поэтому, на правах знающего и опытного человека, а так же того, кто следит за течением вашего лечения, в последний раз вам заявляю, раньше начала ноября я вас не отпущу! Все, разговор окончен!
— Но это важно! — не сдержавшись, возмутился я. — Я должен как можно скорее вернуться в свою часть! Это действительно важно!
— Зачем? — нахмурился тот. — Чтобы через пару недель тебя привезли обратно? С очередным воспалением? Я такие случаи наблюдаю из года в год. Ну не повторяй ты дважды одну и ту же ошибку! Я звонил в Припять, интересовался насчет тебя. И знаю, что после получения огнестрельного ранения, ты мало того, что не сказал об этом своим командирам, ты почти две недели шландыхался не понятно где. Нет, Савельев! Будешь лежать здесь столько, сколько потребуется. Все, свободен!
— Есть! — я развернулся и вышел из кабинета.
Напоследок услышал голос врача:
— А если еще раз придешь меня просить о чем-то подобном, я тебя еще к проктологу запишу!
Меня аж передернуло, терпеть не могу проктологов. Ну и еще венерологов и стоматологов. В подавленном настроении я вернулся в палату — полная безнадега!
Конечно, плечо еще ощутимо болело, но предательской слабости, к счастью, уже не было. Разумеется, ни о каких занятиях спортом и речи быть не могло — я бы и сам не рискнул. Хватило того, что произошло на ЧАЭС. Сколько раз я прокручивал в голове те моменты — черт меня дернул прыгать вниз?! Быть может, если бы спускался как нормальный человек, беглец и не сбежал бы.
Чего теперь об этом думать?! Что случилось, то случилось.
Вот и оставалось мне, лежать на больничной койке, гулять на свежем воздухе, да читать книги. Да, я набирался сил, но мое внутреннее состояние было подавленным — не было ни единой возможности узнать, что сейчас происходит на электростанции. Связи не было ни с Петровым, ни с Лисицыным, ни даже с Павлом Сергеевичем.
Я, кстати, очень удивился тому факту, что Генку не оставили в учебном центре, а перевели непосредственно на саму «ЗГРЛС». Теперь он числился в подразделении охраны, которая обеспечивала безопасность второстепенного объекта «ВНЗ КРУГ». Для чего конкретно предназначалась станция возвратно-наклонного зондирования, я не знал, но думаю, Генка там оказался не случайно. Павел Сергеевич мужик дальновидный, явно это решение было принято не просто так.
Еще несколько раз я виделся со Степаном. Тот продолжал читать газеты, а затем с кем-нибудь обсуждать прочитанную информацию. Хобби у него было такое. Я книги читал, а он сплетни обсуждал.
В очередной солнечный день, я как обычно направился к своей лавочке. Едва сел на нее и раскрыл книгу, как непонятно откуда появился Степан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Леха! Леха! Ты новость слыхал? — вид у него был возбужденный.
— Нет, не слышал, — недовольно пробурчал я, затем спросил. — Какую?
— Короче, та серия убийств, что в Припяти была. Оказывается, маньяка не поймали. Вчера найдены еще два трупа, тоже с перерезанным горлом. С тем же почерком.
— Как? — изумился я, убирая книгу. — Почти две недели же прошло, как все официально раскрыли. Статья в газете же... И как же та, сумасшедшая?
— Женщина давно помещена в изолятор. Выходит, ошиблись эти товарищи из Москвы, — пожал плечами Степан. — В газетах про такое не пишут. Это у меня близкий друг работает в редакции. Так вот у него-то я и узнал, что милиция намеренно запретила такое публиковать, чтобы не вызывать резонанс в городе. Представляешь, до чего дошло?
— Да-а... — задумчиво протянул я. — Действительно, если все это правда...
— Шутка ли, девять убийств за два месяца! Черт возьми, кто ж это творит такие дела?
Я тут же подумал о Петрове.
Андрей опытный мент, смело использует методы, которые для этого времени как минимум нестандартные. Кажется, он даже что-то говорил, как в семьдесят восьмом году уже внедрил в систему идентификацию преступников по фотороботу. Даже название для новаторского решения тогда придумали.
Вполне возможно, что эта статья в газете, была некой хитрой уловкой. Но тогда выходит, что реального убийцу они действительно не поймали?
Впрочем, мне-то какая разница?
Хотя, если прикинуть, польза, все-таки тоже есть. Если истинный маньяк не пойман, значит, Петров и его группа никуда не уехали и все еще находятся в Припяти. Сомневаюсь, что за то время пока я тут валяюсь, он узнал, куда пропал Григорий.
Ну нет, никуда курсант не уедет, пока не разгребет это мутное дело с пропажей отца. Возьмет отпуск. Или больничный, на крайний случай.
— Я вот что думаю, поторопились они ту статью в газете писать... — Степан поднял палец вверх, словно Исаак Ньютон. — Вдруг в городе появился рецидивист?
Сложно представить, что это происходило на самом деле. Ни о чем подобном я ранее не слышал, наверное, просто потому, что все затмила собой новость об апрельской катастрофе. Любой «гугловский» запрос по Припяти или ЧАЭС так или иначе сводился к аварии и ее последствиям. А все, что было «до», выудить на поверхность почти невозможно.
Однако связать это событие со своим пребыванием в этом времени я никак не мог. Даже зацепок не было.
— А что если та сумасшедшая действовала не одна? — спросил я.
Звучало весьма сомнительно, но чем черт не шутит? Я не ярый фанат детективов и ментовских сериалов на «НТВ», но все же иногда попадал на довольно любопытные серии, где мотивы совершаемых преступлений были крайне неожиданными. Но то сериалы, а здесь реальная жизнь. Честно говоря, не хотел бы я быть ментом, не мое это. И как там Андрюха держится?!
Уже к вечеру эту новость с продолжением убийств в Припяти, мусолили в каждой палате, на каждой лестнице. Не обсуждали разве что глухонемые, но таковых в госпитале, кажется, не было. Я этой новостью больше не интересовался, почему-то раздражала она меня. Вскоре, болтать об этом и вправду перестали — а газетах ничего об этом не писали.
Подлечившись, Степан покинул военный госпиталь, примерно дней за пять до моей выписки.
И в этот период произошло значимое событие, которое многое изменило.
После завтрака, я неторопливо шел по коридору, придерживаясь маршрута столовая-палата, когда услышал какой-то приближающийся шум. Вдруг двери впереди с грохотом распахнулись. Два санитара торопливо вкатили внутрь каталку, на которой лежал человек. За каталкой чуть ли не бегом следовал врач, вид у него был озабоченный. Сзади их догоняла женщина, на ходу застегивая медицинский халат.
— Дорогу! — крикнул санитар. Фраза явно была адресована мне.
Я тут же отскочил в сторону, пропуская каталку и они пронеслись мимо меня. Тем не менее, я успел разглядеть бледное лицо того, кто лежал на каталке. Это был Григорий.
