Он снова помолчал, потом кивнул кому-то за границей кадра, протянул руку, взял бокал.
— И что вы теперь думаете? — спросил он с неожиданно живым интересом. — Сможем договориться или нет?
— Пока не поняла. Мне не ясна ваша игра.
— Моя игра и не может быть вам ясна, потому что я не веду игры.
Электра подавила раздражение.
— Хорошо. Я не знаю ваших мотивов и целей.
Гай слегка покачал в пальцах бокал, золотистый напиток сверкнул, неожиданно поймав низкий солнечный луч. Где это он, интересно, если у него еще вечер.
— Извольте, я разовью свою мысль. Целью моей было укрепление и возвышение позиций Рима, по крайней мере, пока ваш дружочек адмирал не ворвался в пределы Солнечной, пылая праведным гневом и слабо очерченным желанием задать лично мне перцу за неведомые прегрешения. Теперь уж план стремительно сменился на следующий: разгрести эту великолепную кучу дерьма, которая кружится на сложных орбитах вокруг Земли, колыбели человечества. Нет ли у вас случайно лопаты?
— То есть вы возвышали и укрепляли Рим, а мы с адмиралом Аурелием мешали вам, как могли.
— Схватываете на лету! А теперь давайте договариваться, — возрадовался Гай Тарквиний и сделал большой глоток.
— Что вы предлагаете?
— Вам стоит аккуратно передать полномочия и управление флотом какому-нибудь профессионалу из числа флотских. Пока не стало еще хуже. Например, Аэцию Лентиллу. Во-вторых, нам нужно будет вместе обсудить завтрашние прения в сенате, все отрепетировать, чтобы не вызвать очередные нежелательные последствия. Я понимаю, в чем вы собираетесь меня обвинить, что ж, обвините, но прошу вас — сделайте это цивилизованно. По возможности не надо разносить Сенат и разгерметизировать зал заседаний. Я понимаю, что у вас ноль политического опыта, поэтому давайте отработаем все заранее.
— Предлагаете мне культурно сложить оружие, прочесть какие-то слова по вашей указке и смиренно ждать решения старцев. Которые снимут с меня поклажу.
— Уверен, что если вы правильно разыграете текущие карты и изобразите раскаяние, то Семья сможет вас защитить и, вероятно, избавить от тюремного заключения.
— Мне нравится это «вероятно». Возможно, сенаторы смилостивятся и не отправят меня в бессрочную одиночку.
— Наконец-то у нас появились проблески понимания и согласия!
— Простите, мне еще не все понятно, к сожалению. Вы не рассказали, как именно возвышали Рим, против кого укрепляли, с чьей санкции. Вопросы всё важные.
Гай вздохнул, отставил, наконец, свой бокал.
— Вцепились в «наследство», стало быть, крепко. Что вы, кстати, планируете сделать с телом вашего бывшего жениха? Бросите в реактор?
Похоже, теряет терпение и начинает злиться, подумала Электра.
— Если бы вы, милая Электра, внимательно следили за деятельностью моей Семьи, то не задавали бы таких вопросов. Вы некомпетентны. У вас нет профессиональных навыков ни в сфере политики, ни в какой другой, кроме вашей статистики. Вы взяли без спроса опасную вещь и беспечно играете с ней. Нежданное наследство скоро сломает вам спину, а сам флот разорвется на кусочки.
— Если успеет.
— Вот как.
— У меня нет компетенций политика и военного, но я ясно как день вижу, что Земля катастрофически не готова… не готова ни к каким неожиданностям. Ни ваши драгоценные старцы, ни Первый Космический не смогли остановить меня, когда я подошла к Луне и взяла, что хотела. Допустим, я отдам сенату управление Вторым Объединенным. Сможет ли он в случае нужды не допустить к Земле флот, подчиненный кому-то еще?
— Кому бы это он мог подчиняться?
Сколько ему можно сказать? Ну сколько?
— Например, адмиралу Третьего Звездного флота Анне Ариадне Лицинии… кстати, не подскажете, почему она так к вам не расположена?
Лицо Гая Тарквиния разительно переменилось. Снисходительное выражение исчезло, черты заострились, он впился в Электру жестким и цепким взглядом.
— Объяснитесь.
— Вижу, что мне удалось наконец привлечь ваше внимание. Сейчас мы перейдем в область чистых догадок. Предположим, у меня есть сведения, достаточно важные, чтобы задвинуть мои личные чувства. Такие: за то, что вы сделали с Люцием и со мной, мне хотелось бы облить вас гидразином и сжечь. Небыстро. Так вот, предположим, я готова повременить с этим, потому что сейчас всем нам — Риму — угрожает опасность. А вы в последнее время только и делали, что укрепляли и возвышали Рим, не так ли? Как удачно, что мне это не все равно. Но Анна говорила: предавший раз предаст снова…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не люблю упражняться в догадках, Электра. Вы поддерживаете связь с Анной? Но ее флот далеко.
— Сектор четырнадцать.
Гай Тарквиний сел очень прямо.
— Марсель! Она что-то говорила про Марсель?
— «Спасем, что можем», вот что она сказала. Простите, по неопытности и некомпетентности не записала в чип!
— Я должен кое-что проверить. Если вы мне сейчас не солгали… — он замолчал, снова всматриваясь в нее, как будто хотел прочесть невидимые строчки у нее на лбу. — Держите флот в боевой готовности.
— Вот теперь мы, кажется, и правда ступили на путь взаимопонимания… скажите, неужели вы правда собирались узурпировать власть? Это же нелепо.
— Это кто вам такое сказал? Адмирал Люций «двойка по политологии» Аурелий?
— Так внимательно следили за учебой Люция?
— Пришлось поинтересоваться, когда мои информаторы сообщили, что ваш жених ломится в Солнечную с какими-то нелепыми обвинениями.
— Информаторов выясним, спасибо.
— Ну что вы! Уж они-то профессионалы. Revenons a nos moutons — я никогда не планировал узурпировать власть. Как вы вообще это представляете при нашей системе алгоритмов? Отключу рубильник и сяду сверху?
— Что-то мы с вами все-таки препираемся, n’est ce pas?
Гай Тарквиний устало посмотрел в камеру, потом сжал губы.
— Вы упомянули в начале разговора Конрада Марциала.
— Да. Как вы считаете, может ли он взять на себя командование легионами? Достаточно ли у него будет авторитета после десяти лет изоляции?
Снова молчание, на этот раз ошеломленное. Гай даже приблизил лицо к камере, очевидно пытаясь понять, в своем ли она уме.
— Конраду? Командование? Даже не пытайтесь спустить его с цепи! Засуньте его откуда взяли, заприте на три замка, он вам откусит руку по локоть и по плечо. Неужели вы серьезно считаете, что сможете водить Махайрода на веревочке? Да он вас сожрет!
— Или вас? — предположила Электра, с интересом наблюдая богатую смену эмоций на привычной к сдержанности физиономии политика. — Что-то вы слегка нервничаете. Уж не вы ли его туда поместили, а? В лунную тюрьму?
— До встречи в Сенате! — рявкнул ее собеседник и отключился.
Шантаж, подумала Электра, свернув экран. Он почему-то сказал мне «начинаете с шантажа» — кто ему этот Конрад? Брат, сват, любовник, друг детства? Тигр, который откусит ему голову? Сказал, а потом уж как расстроился! Как интересно.
После разговора с главой одной из самых могущественных Семей Рима, прошедшего на повышенных тонах, она внезапно поняла, что чувствует себя гораздо лучше. В голове прояснилось, тошнота отступила и сразу захотелось есть. Настроение повысилось, она заметила, что даже мурлычет что-то себе под нос. Нет политического опыта, ха! Попробуй надавить на римлянку, козел, и сразу получишь соответствующий ответ.
Она позволила себе на секунду подумать о Люции, осторожно, как пробуют пальцем царапину. Царапина почти не саднила.
«Я выберусь, сохраню тебе флот и клянусь, мой дорогой, что выцарапаю тебя из стеклянного гроба. Сделаю все для этого. Никакие чертовы старцы и престарелые адмиральши мне не помешают.»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Должно быть, транквилизатор наконец подействовал.
«Антоний», — написала она в чип кузену, наскоро принимая душ.
«М?»
«Найди мне все что есть про этого Махайрода, детские годы там. С кем еще на Форпосте дружил. Какое варенье любит. В общем, все. Вытряси из Квинта.»
