История Судана, независимость которого была провозглашена в 1956-м году, – это гражданские войны 1955–1972 и 1983–2005 годов, а также референдум о независимости Южного Судана, проведённый в январе 2011 года, по результатам которого впервые в Африке был зафиксирован пересмотр постколониальных границ (в отделившемся Южном Судане, который возглавил Сальва Киир, немедленно началась собственная гражданская война между племенами). Перевороты 1958, 1964, 1965, 1969, 1971, 1985 и 1989-го годов окончились с приходом к власти правящего до настоящего времени Омара Хассана аль-Башира.
Возвышение и падение исламистов и их лидера Хасана Абдаллы Тураби, гостем которого с 1991-го по 1996-й год был Усама бен-Ладен, позволило президенту аль-Баширу манипулировать ими, лавируя между Катаром и Саудовской Аравией, Турцией и Ираном. При этом, хотя из-за трагических событий в Дарфуре, где Хартум поддержал военизированные подразделения кочевников «джанджавид» против оседлых африканских племён, он был обвинён в геноциде Международным уголовным судом (МУС), он избежал ареста и суда, против которого выступили единым фронтом африканские страны и государства БСВ, – что продемонстрировало бессилие в регионе международных организаций, включая ООН.
Распадом Судану к началу 2016 года угрожали этнические конфликты и мятежи в Дарфуре, Кордофане, Беджа и ряде других провинций страны. Опасны для её будущего и внешние конфликты, в первую очередь пограничные споры с соседями: Египтом из-за треугольника Халаиб (с 1902 года), и Республикой Южный Судан из-за нефтеносного района Абъей. Суданская государственность – результат баланса между традиционными лидерами, армией и исламистами, на протяжении нескольких десятилетий держится на системе сдержек и противовесов аль-Башира. Судан на своём примере демонстрирует шаткость границ, проведённых европейскими и международными арбитрами в период деколонизации, и неизбежность распада искусственных образований, формирующих современную карту Африки и БСВ.
Это же демонстрирует и Сомали – независимая с 1960 года страна, период сравнительно стабильного существования которой между путчем 1969-го, в результате которого к власти пришёл генерал Мохаммед Сиад Барре, и его свержением в 1991-м году, включил попытки переворотов, Огаденскую войну с Эфиопией 1977 года и восстания 80-х. За этими событиями последовал распад страны, голод, неудачная западная интервенция 1992–1995 годов, захват столицы и порта Кисмайо Союзом исламских судов в 2006-м и его разгром в результате эфиопской интервенции, окончившейся в 2009-м году после вывода Аддис-Абебой своего воинского контингента (который сменили войска Уганды, Бурунди и Кении, к началу 2016 года полностью контролировавшей юг страны, включая Кисмайо).
Переходное Федеральное правительство при поддержке воинских контингентов Уганды и Бурунди удерживает под контролем часть столицы – Могадишо. Юг и юго-запад страны, Исламский Эмират Сомали контролируют исламисты «Аш-Шабаб» и «Хизб-уль-Ислами». Север – Республика Сомалиленд. На остальной территории этого распавшегося государства существуют территориально-племенные образования Пунтленд, Рас-Кайсар, Авдалленд, Джубаленд, Азания, Нортленд и Маахир, Гальмудуг и Мудуг, Химан и Хеб.
В отдельных районах страны власть принадлежит движению «Ахль-Сунна валь-Джамаа», криминальным кланам и пиратским группировкам. Активность последних была снижена ВМФ различных государств, включая Россию, патрулирующих прилегающие к сомалийскому побережью акватории Красного моря и Индийского океана, а также пролив Баб-эль-Мандеб, но окончательно не пресечена.
Этнически и лингвистически родственные сомалийские племена и кланы, разделив страну, демонстрируют на практике, что означает в Африке и на БСВ понятие трайбализма. Лучше всего ситуацию характеризует сомалийская пословица: «Я и моя страна против всего мира, я и моё племя против моей страны, я и мой клан против моего племени, я и моя семья против моего клана, я и мой брат против моей семьи, я против моего брата». Понятно, о какой демократии, каком государстве и каких «республиканских традициях» в такой стране, как Сомали, может идти речь. Причём ситуация эта типична для Ближнего и Среднего Востока, хотя в случае Сомали и доведена до крайности.
Ещё одна страна, демонстрирующая, до чего может довести слепое копирование на БСВ несвойственных региону форм государственного устройства, – Афганистан. Свержение в 1973-м году монархии покончило с балансом пуштунской племенной элиты и других национальных групп, населявших страну, который на протяжении всей афганской истории позволял поддерживать внутреннюю стабильность. Перевороты 1973, 1978 и 1979 годов, советская оккупация 1980–1989 годов и гражданская война, в которой правительство Мухаммеда Наджибуллы в 1992-м потерпело поражение, привели к анархии. Доминирование с 1996-го по 2002-й в стране поддерживаемого Пакистаном исламистского «Движения Талибан», союз которого с «Аль-Каидой» Усамы бен-Ладена спровоцировал интервенцию международной коалиции во главе с США, которая открыла новую страницу в истории Афганистана.
Талибы не были разгромлены, сохранили основные силы и имеют все шансы на возвращение к власти после вывода из Афганистана международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF), созданных в 2001-м году по решению Совета Безопасности ООН. Возвращение это произойдёт тем легче, что Афганистан является исламской республикой, на территории которой помимо государственных судов в соответствии с Боннскими соглашениями 2001 года действует шариат. Единственное, что на январь 2016 года останавливало талибов, которым покровительствует пакистанская «Межведомственная разведка», в установлении контроля над Афганистаном – внутренний раскол в этом движении из-за того, что руководство политического крыла с 2013 года скрывало от руководителей военного крыла факт смерти лидера талибов муллы Омара.
Президент и парламент ИРА избираются, но объём нарушений, подтасовок и фальсификаций на выборах столь велик, что власть их не слишком легитимна. На ситуацию в стране влияет не двухпалатный парламент – меджлес е-мелли, а традиционное собрание племенных вождей и местных авторитетов – лойя джирга. Если Афганистан, неважно, возглавляет его президент Хамид Карзай или Ашраф Гани Ахмадзай, демократия, как заявляет руководство Госдепартамента США, то это наркодемократия: уникальное в мировой практике государственное устройство, целиком и полностью зависящее от производства и экспорта тяжёлых наркотиков. Страна превратилась в мирового производителя опиатов, в первую очередь героина: на афганских складах находятся 23 мировых объёма потребления этого наркотика. Выращиванием опиумного мака и конопли, производством и экспортом наркотиков занята практически вся афганская элита.
Афганистан не просто на протяжении 15 лет остаётся крупнейшим производителем опийного мака в мире. По оценкам экспертов правительства США в 2014 году там было выращено 211 тысяч гектаров мака и произведено 6,3 тысячи тонн опиума, что на 7 % и 15 % выше соответствующих показателей за 2013 год. Из них афганские правоохранительные службы смогли конфисковать лишь 23 тонны. В 2015 году урожай мака по стране снизился из-за дефицита воды на её юге и востоке, но вырос на севере, где в список наркопроизводящих регионов добавилась провинция Балх. В приграничных с Туркменистаном и Узбекистаном районах Афганистана прирост площадей посевов мака в 2015-м году составил 154 %. Опиума там произвели 72 тонны, против 20 тонн в 2014-м.
Можно констатировать, что уверенность западных специалистов в благотворности всего происходящего на БСВ в рамках «Арабской весны» для продвижения региона по пути прогресса в либеральном понимании этого слова, резко контрастирует с точкой зрения их оппонентов из региона. Так, египтянин Абу Убейд Абдалла аль-Адм, близкий к руководству «Аль-Каиды», говоря об «Арабской весне», полагает, что революции и ниспровержение режимов – это конец тирании, которая следовала за эрами пророков и Халифатов. По его словам, именно эти революции приблизят провозглашение истинно исламского государства, хотя учреждению его может предшествовать хаос на протяжении полувека, предсказанный теоретиками. Если учитывать неторопливость, проявляемую в борьбе с радикальными исламистами западными странами и их явную неспособность справиться с этим противником, у аль-Адма есть все основания для таких высказываний.
По аль-Адму, «Арабская весна» была послана Аллахом, «поддерживая моджахедов, поскольку народы мусульманских стран должны проснуться, чтобы отклонить всё остальное, кроме исламского шариата». Он утверждает, что «всемирное движение джихада… пожнёт плоды этого народного движения, в котором оно пожертвовало кровью своих участников и провело десятилетия, призывая к этому… «Аль-Каида» проложила путь к этим революциям и пожнёт их плоды…». И ближневосточная действительность пока подтверждает эту точку зрения. По крайней мере эволюция отколовшегося от «Аль-Каиды» в качестве «Исламского государства Ирака и Леванта» в «Исламское государство», захватившего на глазах у мирового сообщества территории Сирии и Ирака, на которых проживает 89 миллионов человек, свидетельствует именно об этом…
