– Да хранит тебя Аллах! – сказал мальчик.
– Тебе чего-нибудь нужно?
– Мне хочется пить.
Паскаль взял глиняную чашку, спрятанную в трещине скалы, и спустился вниз зачерпнуть воды из ключа, что находился поблизости. Вернувшись в пещеру к раненому, Бруно обратил внимание на ятаган мальчика – он даже не притронулся к нему. Али жадно приник к чашке и мгновенно опустошил ее.
– Да продлит тебе Аллах твою жизнь на столько счастливых лет, сколько было капель воды в этой чашке! – проговорил мальчик, возвращая чашку.
– Ты славный, – заметил Бруно, – постарайся выздороветь поскорее. Когда окрепнешь, сможешь вернуться в Африку.
Но мальчик выздоровел и остался в Сицилии. Он так полюбил Бруно, что не захотел с ним расставаться. Али всюду неотступно следовал за Паскалем: охотился с ним в горах, в море помогал управлять лодкой и, называя Бруно отцом, готов был отдать за него жизнь.
Накануне он был вместе с ним у виллы князя Карини и ждал его под окном во время свидания с Джеммой. Мальчик дважды предупреждал Бруно о надвигающейся опасности. Первый раз он издал условленный сигнал, когда князь позвонил у калитки, второй – когда он вошел в замок. Али уже собрался сам влезть в комнату, как Бруно вдруг выскочил в окно. Мальчик последовал за ним. Они вместе добежали до берега, бросились в лодку и, не имея возможности незаметно выйти в море, смешались с другими рыбачьими лодками, которые ожидали восхода солнца, чтобы выйти из гавани. В эту ночь Али смог сполна отблагодарить Паскаля за его доброту. Князь Карини не промахнулся и напрасно искал пулю в стене комнаты: она вошла в плечо Бруно. Али было достаточно сделать лишь легкий прокол ятаганом, чтобы извлечь ее. Паскаль не обратил на все это никакого внимания и только, как мы уже говорили, время от времени смачивал рану морской водой. Мальчик делал вид, что чинит сети.
– Отец, – вдруг сказал Али, отрываясь от своей притворной работы, – посмотри на берег.
– Что там?
– Толпа людей.
– Где?
– Вон там, по дороге к церкви.
Действительно, довольно большое количество людей поднималось в гору по извилистой дороге. Бруно понял, что это свадебный поезд, направляющийся к часовне святой Розалии.
– Правь к земле и греби скорее! – приказал он, вставая во весь рост.
Мальчик повиновался, и челнок легко и быстро заскользил по морской глади. По мере того как они приближались к берегу, лицо Бруно делалось все мрачнее. Наконец, когда они были уже в полумиле от берега, он прокричал:
– Это же Тереза! – В голосе его звучало непередаваемое отчаяние. – Они ускорили свадьбу, не захотели даже подождать до воскресенья! Испугались, что я ее увезу!.. Бог свидетель, я все сделал, чтобы не случилось беды… Они не захотели… Горе им!
После этого Бруно с помощью Али поднял парус на маленькой лодке и, обогнув гору Пеллегрино, скрылся через два часа за мысом Галло.
IV
Паскаль не ошибся. Графиня, опасаясь, как бы Бруно чего не предпринял, ускорила венчание на три дня. Она ничего не сказала Терезе о том, что виделась с ее возлюбленным. Из особой набожности венчание решили провести в часовне святой Розалии, покровительницы Палермо.
Неудивительно, что в покровителях у этого города любви была юная и прекрасная святая. Святая Розалия, всемогущая благодетельница, – то же для Палермо, что святой Януарий для Неаполя, но вместе с тем она еще нечто большее, чем святой Януарий. В бытность своей земной жизни небесная покровительница Палермо принадлежала к французской королевской династии и происходила непосредственно от Карла Великого[11], на что указывает генеалогическое дерево, нарисованное на наружной двери часовни. Ствол этого дерева произрастает из груди победителя Витикинда, разделяется на несколько ветвей, которые на верхушке снова соединяются воедино на князе Синебальде, отце святой Розалии. Ни знатность происхождения, ни богатство родного дома, ни красота не имели цены для молодой княжны. Ее неудержимо влекла жизнь духовная, и она, в восемнадцать лет покинув двор Рожера, исчезает. Ее везде искали, но все безуспешно. Никто не знал, что с ней стало. Нашли Розалию уже мертвой, но тело ее оставалось нетленным и таким красивым, будто она была еще жива. Княжна обрела свой покой в пещере, где скрывалась, в том самом положении, в котором она уснула сном праведницы, отходящей к Богу.
Эта пещера высечена на склоне древней горы Эвиты, прославившейся во времена пунических войн теми неприступными позициями, которые заняли на ней карфагеняне. В настоящее время гора эта носит другое название: Пеллегрино, что имеет двоякий смысл, «удивительная гора» и «гора паломников». В 1624 году в Палермо свирепствовала чума, и на помощь призвали святую Розалию. Тело ее достали из пещеры и с торжественной церемонией перенесли в палермский собор. Едва ее священные останки были внесены в храм, выстроенный архиепископом Готье не то в христианском, не то в арабском стиле, Бог, по молитве святой, избавил город от чумы, а также от войны и голода, как об этом свидетельствует барельеф работы Вилла-Реале, ученика Кановы. Тогда благодарные жители Палермо превратили пещеру святой Розалии в церковь и построили к ней дорогу. Устройство ее напоминает времена, когда римская колония перебрасывала мост или акведук с одной горы на другую. Тело святой заменили изящной мраморной статуей, увенчанной розами, и оставили в том положении, в каком она умерла, и на том самом месте, где она была найдена. К художественному произведению вскоре присоединился королевский подарок. Карл III Бурбон пожаловал в дар золотую ткань ценой в двадцать тысяч франков, алмазное ожерелье и великолепные перстни. Желая присовокупить к светским дарам рыцарские почести, он преподнес церкви большой мальтийский крест, который и был подвешен на золотой цепи, а также орден Марии-Терезии, представлявший собой звезду, окруженную лаврами, с девизом «Храбрость!».
Возвышение сделано в виде углубления, высеченного в первобытной скале и покрытого известковым наслоением, сверху свешиваются блестящие сталактиты. Слева расположен алтарь, у подножия которого за золотым трельяжем виднеется статуя святой, а позади алтаря бьет ключ, из которого она пила. Портик этой природной церкви отделяется от нее промежутком в три или четыре фута. Через него проникает свет и опускается плющ, так что солнечные лучи отделяют священнодействующего от молящихся как бы завесой света. В этой-то церкви и венчались Тереза и Гаэтано.
По окончании церемонии свадебный поезд спустился в Палермо, откуда все поехали в каретах в деревню Карини, княжеское поместье, которое давало Родольфо фамилию и титул. Там стараниями графини был устроен великолепный обед. Из всех окрестных деревень пригласили крестьян, собрались жители из Монреаля, Капачи, Фавароты. Среди всех молодых крестьянок особенно выделялись пришедшие из Пиана-де-Гречи. На них были морейские костюмы, свято хранимые ими, несмотря на то что племя, носившее испокон веков такие одежды, покинуло родную землю ради нового отечества уже 1200 лет тому назад.
На эспланаде в тени зеленых дубов и зонтообразных сосен были накрыты столы. Апельсиновые и лимонные деревья обдавали пирующих своим ароматом. Кругом росли гранаты и индийские фиги – благодетельный подарок, сделанный Провидением бедноте: эти деревья прекрасно утоляют голод и жажду. Такие фиги разбросаны в большом количестве по всей Сицилии, точно манна небесная. К этой эспланаде вела дорога, окаймленная алоэ, гигантские цветы которого похожи издали на копья арабских всадников. Они содержат в себе нити более крупные, чем те, что выделывают из льна. С юга вид был ограничен княжеским дворцом, за его террасой высилась цепь гор, разделяющих остров на три больших части – запад, север и восток. В прогалинах трех долин виднелось чудное сицилийское море, которое из-за его различных оттенков можно было принять за три разных. Начинавшее исчезать за горизонтом солнце давало такую окраску, что море со стороны Палермо было лазурным, около острова Женщин казалось совершенно серебряным, а о скалы Сан-Вито разбивались волны, точно из жидкого золота.
Во время десерта, когда свадебный пир был в самом разгаре, двери замка раскрылись, и появилась Джемма. Она шла под руку с князем, впереди двое слуг несли факелы, а позади следовала целая толпа лакеев. Джемма спустилась от виллы по мраморной лестнице и вступила на эспланаду. Крестьяне хотели встать, но князь сделал им знак, чтобы они не беспокоились. Джемма и князь начали обходить столы и в конце концов остановились позади новобрачных. Лакей подал золотой кубок Гаэтано и, когда тот наполнил его сиракузским вином, поднес его Джемме. Она приветствовала новобрачных и, слегка прикоснувшись к кубку губами, передала его князю, тот выпил его залпом и, высыпав в него полный кошелек унций, преподнес Терезе в качестве свадебного подарка. Тотчас же раздались крики: «Да здравствует князь Карини! Да здравствует графиня Кастельнуово!» Эспланада вся вдруг осветилась, и знатные гости удалились.
