Вначале расплывчатый и неясный, план быстро обрастает подробностями. Наверняка любой дипломированный стратег назвал бы его безумием, порожденным самонадеянностью глупой девчонки. Но ничего, кроме безумия, не поможет в безумной ситуации.
Колдовать в центре магического безобразия Сати не может. Но она может идти за ордами Тварей Ночи, надеясь, что они приведут к бывшей подруге.
Глава 7. Все за Мирфэйн, все против всех
Последняя стена гор. Кажется, ее не в силах одолеть даже наша «летающая колесница». Покрытая снегом вершина проносится так близко, что мы, похоже, коснулись днищем «колесницы» заснеженного камня. Затем мы медленно снижаемся. Холод проникает даже сквозь стены аппарата, заставляет ежиться и кутаться в шубы.
Внизу на десятки миль простирается плоская, как стол, каменистая равнина. На ней ничего нет — даже снега, он будто брезгует выпадать в проклятом Богами месте. Лишь хрусткий заиндевелый шлак, его будто сюда свозили со всех плавилен Мира, рассыпая ровными слоем. Неужели это сотворило мое заклятие? Как же тут тогда рвануло, а? По этому шлаку тянутся бесконечные шеренги чудовищ. Как они не пережрали друг друга, ума не приложу. Наверное, голод начинает их донимать лишь в обитаемых землях…
Мы летим над огромной равниной долго, не меньше часа, бесконечное море шлака успевает надоесть до отвращения. Наконец впереди маячит нечто не менее грандиозное: чудовищная сила взрыва вырыла огромную воронку, накидав вокруг циклопический вал, магическое пламя оплавило внутренние стенки до зеркального блеска. В центре воронки светится что-то мертвенно-синее — там исток живой реки.
— Вон они, ваши Врата, — произносит итак очевидное Эккерхард. Палец Кузнеца Кириннотара тыкает в иллюминатор. — Внизу Тварей Ночи — видимо-невидимо, и из Врат все валят. Что делать будем, Мелх?
— То же, что обычно, — зловеще усмехается король. — Эккерхард, надеюсь, вы не все «огненные стрелы» извели?
— Лишь самые первые, самые слабые и неточные. Остальные можно вогнать со ста миль в сельский домишко.
— Настал их черед, — поддерживаю короля. Мой бунт и его охота на меня остались в прошлом: слишком большая беда свалилась на наш Мир. — Следом — наш. Эх, как жаль, что я довел дело до конца…
— Не ты, а мы все. Правда, Зосима? Кстати, Левдаст, пока не поздно, извини за случившееся. Ты был прав — и, конечно, звание Палача тебе вернут.
Не могу сдержать изумления. Сколько помню Мелхиседека, он не извинялся никогда и ни перед кем. Или молча убивал, или… так же молча прощал.
— Спасибо, Высший Палач. Только не знаю, нужно ли мне это.
И, приобняв Амелию, льну к ее губам. Мальчишество, конечно, но, как сказал один умный человек, есть вещи, в которых лучше поспешить, чем опоздать. Тем более, что идем мы не куда-нибудь, а в бой.
— Стреляем! — предупреждает Эккерхард. Чуть ниже нашей «колесницы» вспыхивает неистовое, ослепительно-белое пламя. Аппарат ощутимо встряхивает. Снизу, из кома огня, выстреливает стремительный яростно-белый факел, метнувшийся к крупному скоплению чудовищ. Помня, как ахнуло первый раз, вцепляюсь в поручень. Впереди вспыхивает багрово-черное облако разрыва, из него выхлестывают белые языки неистового света, испепеляющие все, что попадется на пути.
— Неплохо, правда? — удовлетворенно спрашивает Эккерхард. — А ведь сделано из обычного пороха, немножко измененного с помощью магии. Идея, между прочем, моя. Сейчас тряхнет, держитесь.
Тряхнет! Мягко сказано… Нас подбрасывает верх и назад, уплотнившийся воздух становится упругим и почти твердым. Я представляю огненный каток, прошедший по стаям чудовищ внизу, и становится жутко. Наверняка на несколько квадратных миль останется лишь выжженное, дымящееся, пышущее адским жаром пространство, докрасна раскалившийся, оплавившийся шлак. Будь целью город, сейчас бы внизу все горело, рушилось, над крышами несся огненный шторм (говорят, было такое в подожженном Эрхавене, когда подавили восстание Нарамис, пламя поднялось на милю, с жутким воем всасывало воздух, людей, испарило всю воду в Асивилде, да и в Медаре наверняка так получилось). Еще одна «огненная стрела» проносится несколько дальше. И вновь — жуткий взрыв, огненное безумие внизу, мягкий, но мощный удар взрывной волны.
— Готовить следующие! — командует Эккерхард. Лицо сияет, я его понимаю: приятно видеть, что сотворил нечто воистину жуткое. Следующая пара несет кое-что похуже честного пламени: взрывается совсем слабо, и первое время ничего не происходит. Я уже хочу посочувствовать Эккерхарду, что творение храмовых мастеров не сработало, но Кузнец Кириннотара лишь усмехается:
— Тут не огонь, а кое-что поинтереснее. Кислота, рассеянная взрывом. Мельчайшие частицы способны прожечь все, кроме золота и очень толстого слоя земли. Совсем как розоватый снежок, только еще эффективнее. Смотрите.
Мы снижаемся, сбавляем скорость, летим прямо над едва заметным зеленоватым облаком. Внизу и вправду творится нечто несусветное. Шерсть, кожа, хитин, мясо — адский туман разъедает все без исключения, как обычный туман — снег по весне, но гораздо быстрее. Обнажаются, и тут же чернеют, крошась и рассыпаясь, кости. Твари наверняка воют и визжат в агонии, иные пытаются ползти, но изъеденные пропитавшей воздух дрянью мышцы рвутся — чудовища остаются посреди поля, быстро и страшно погибая. Не страдает только шлак, да и то оттого, что все, что могло сгореть, тут выгорело, что могло плавиться — испарилось. Гляжу на жуть внизу едва ли не с радостью — кто видел страшный штабель сгнивших трупов в часовенке Исмины, меня бы понял. Одно печалит — под едкую гадость не попадут те, кто устроил эту заварушку. Почти наверняка они командуют разгорающейся бойней из безопасного убежища.
Ни я, ни Мелхиседек, ни сам Эккерхард не обманываемся. Ни огонь, ни кислота не нанесли орде сколько-нибудь значимых потерь. По раскаленному, покрытому всеразъедающей кислотой шлаку от Врат идут новые и новые Твари Ночи. Некоторые еще валятся на выжженную землю, вдохнув едкой дряни, но их истаптывают в кашу шедшие следом, останки поглощают кислоту, остужают шлак…
— А теперь что, мой друг? — спрашиваю Эккерхарда.
— Теперь займемся главными. Вон там — видишь?
Вижу. У самого горизонта, на краю несметных орд Тварей Ночи, бегут в нашу сторону две вовсе уж крошечные двуногие букашки. Подробности не дает рассмотреть даже замечательная подзорная труба Эккерхарда, но благодаря ей видно хоть что-то…
На сей раз в ход пущено целых четыре «огненные стрелы». Где-то на полпути они разделяются и заходят на цель с четырех сторон. На мой взгляд, отбить такой удар можно лишь одним способом, который я применил в битве за Саггард — поставив магический щит. Но ведь мы предусмотрели это, специальные заклятия наделили «огненные стрелы» способностью прошивать такие преграды, как бумагу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
