– Я больше не буду бросаться… – всхлипнув в последний раз, буркнула я. – Что я, дура, что ли?
– Вот и отлично. А теперь иди в ванную и приведи себя в порядок. А то похожа на чучело… И еще… Резать вены не надо – мы действительно тебя отпустим. Как договоримся с твоим отцом. Даю слово…
– А покушать дадите? – прислушавшись к своему желудку, поинтересовалась я.
– Угу… Утку по-пекински не обещаю, но в холодильнике всего предостаточно… Кстати, орать тут бесполезно. Домик стоит на отшибе, и шансы на то, что тебя кто-то услышит, равны нулю…
– С папой поговорить дадите?
– Конечно… Ребята приедут и позвоним… Мне самой не терпится…
Папа взял трубку сразу, как будто сидел с телефоном в руках. И сразу начал орать:
– Дочка, ты где? Совсем охренела? Подумаешь, обидел какой-то мудак…
– Папа, замолчи… Меня похитили… Тут с тобой хотят поговорить… Передаю трубку… – дождавшись паузы в его воплях, сказала я и передала трубку Семену, действительно оказавшемуся негром.
– Алло, Савелий Иванович? Это Ремезов. Помните такого? Вот и отлично… Не надо меня перебивать, потому что секунд через двадцать я отключусь. Итак, ваша дочь у нас. Меняем на Машу Логинову. Без доплаты. Вы подумайте, устроит вас или нет, а я позвоню. Эдак через часик-полтора… Бай-бай…
Беата, ухмыляясь, поймала брошенную Ремезовым трубку и поинтересовалась:
– Сема, общение с Вовкой на тебя плохо действует! Даже тут не можешь быть серьезным…
– Это я не от него набрался! – парировал он. – Это от тебя… Вовке до тебя, как до Парижа… в общем, ползком…
Третий похититель, оказавшийся совсем молоденьким парнишкой, сидел в углу и улыбался.
– Блин, что у Олежки все время занято? – очередной раз набирая номер на своем телефоне, буркнул Сема. – О, есть контакт! Привет, братан! В общем, у нас все путем! Доча Кормушки у нас в гостях. Кушает вот. Оголодала на студенческих харчах… Привет тебе передает… Не паясничаю… Ее бате звонили… Он проникся… Я обещал ему позвонить через часик-полтора… Новости? У вас? Слушаю…
По тому, что на лице Ремезова разом пропала довольная улыбка, я поняла, что ситуация изменилась. И не в лучшую для меня сторону. Усилием воли заставив себя продолжить кушать, я незаметно стянула левой рукой со стола нож и положила его под скатерть, себе на колено…
– М-да, – закончив говорить по телефону, буркнул Ремезов. – За последние пару лет твой батя здорово изменился. А когда-то я его даже уважал… Совсем крыша поехала…
– Что случилось? Не тяни… – Беата подскочила с кресла и, вцепившись в воротник рубашки Ремезова, пару раз его тряхнула. Так, что в общем-то здорового и, наверное, тяжеленного мужика замотало в воздухе, как тряпку.
– Да как тебе сказать? – Кормушка решил с нами связаться. Сам. Утром он сжег квартиры Машиных родичей, Соловья, Кириллова и хату, которую когда-то снимали Дед с Ольгердом… И оставил на пожарищах телефон, куда позвонить… Придурок, блин…
– Что с мамой Соловья? И с остальными?
– Олежка говорит, что жертв нет. Но без квартир осталось семей двадцать с хреном… Мудило, бля…
Я зажмурилась и тихонько положила нож на место – попадаться под руку разъяренным такой новостью отморозкам мне чего-то расхотелось…
– Ну, в общем, мы ему позвонили… – нехорошо улыбнувшись, заключил Семен. И повернулся ко мне:
– Говорят, у твоего бати в Москве две хаты? Дом на Пальме-де-Майорка и в Вене? Прикольно… Придется попутешествовать… Давно не занимался любимым делом…
– К-каким? – набравшись смелости, полюбопытствовала я.
– Я когда-то был подрывником… – ухмыльнулся он и подергал себя за мочку уха. – Ох, и люблю я это дело…
Глава 32
Хранитель Эол
Лойша спала. Свернувшись в клубок, как наигравшийся за день котенок. Роскошные черные волосы разметались по кровати, тускло отблескивая в свете догорающей на окне свечи. На лице, на котором и во сне играла легкая улыбка, лежали тени, но даже в полумраке оно дышало свежестью и молодостью. Осторожно выскользнув из-под обвившей его шею руки, Эол слез с кровати и перебрался на подоконник. И приоткрыл створку окна: после бурно проведенного вечера ему было жарко и хотелось вдохнуть полной грудью. На улице бушевала гроза. Резкие порывы ветра мигом остудили его лицо, но затушили слабенький огонек свечи. Вполголоса чертыхнувшись, Хранитель перенес свечку поближе к кровати и, поставив ее на табуретку, зажег фитиль. Вспыхнувшее пламя вырвало из мрака потрясающе красивый изгиб талии и крутое бедро девушки, в который раз заставив Эола удивиться ее выбору – старый, проживший безумно длинную жизнь мужчина не мог заинтересовать эту молодую и пышущую жизнью танцовщицу. Однако она была с ним, и это многое меняло – в его жизни появилась новая цель и новые – или давно забытые? – интересы. Наткнувшись взглядом на кувшин, Хранитель почувствовал жажду и поморщился – пить вино не хотелось, а воды в комнате не было. Надо было одеваться и идти вниз, в харчевню. Поискав свою одежду и, со стыдом обнаружив ее разбросанной по полу от двери и до их ложа, Эол подхватил штаны, и тут на него накатило знакомое ощущение приближения очередного «откровения». Заметавшись по комнате, Хранитель с трудом нашел свою сумку с блокнотом, трясущимися руками открыл его на чистой странице и приготовился писать…
Покинуть найденное счастьеи сделать шаг в ночную тьму,туда, где небо рвет ненастье,Судьбой предписано Ему……В ночи, задолго до рассвета,шагнуть по Вееру Миров;услышать голос… Значит, где-товот-вот Друзей прольется кровь…
Дописывая последнюю строку, хранитель почувствовал, что его знобит: против обыкновения, строчки были вполне понятны и требовали пошевеливаться, и немедленно – там, на Земле, кому-то из команды Ольгерда срочно требовалась помощь! Еще раз пробежав глазами Пророчество, Эол заскрипел зубами и бросился одеваться. Наскоро собравшись, он шагнул было к двери, но вспомнил про спящую Лойшу и замер – уходить не попрощавшись было некрасиво. На редкость. Да и вряд ли одна минута могла что-нибудь решить. Поэтому, повесив сумку на ручку двери, он прошел к кровати, присел на нее рядом с девушкой и вдруг заметил, что она не спит:
– А я думала, что ты так и уйдешь не попрощавшись… – грустно призналась она, прикрывая грудь одеялом.
– Прости, милая… Мне правда надо спешить… Моим друзьям нужна помощь… – понимая, что для нее эти слова звучат, как полная и законченная чушь, пробормотал Эол. – Ты… ты дала мне шанс снова почувствовать себя человеком и мужчиной, и… Я вернусь к тебе… Не знаю, насколько быстро, но я обещаю, что вернусь… Правда…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
