– Во всяком случае, теперь у нас есть возможность проверить это экспериментальным путем, – заключил Кофа.
Я остановил амобилер возле трактира «Армстронг и Элла». Дверь опять хлопала на ветру – Теххи так и не собралась вызвать слесаря. Тут мы с ней были по-настоящему похожи, я бы тоже год собирался.
– Тоже мне – «куча амобилеров»! Всего-то две несчастные телеги, – проворчал Мелифаро, усаживаясь за рычаг одного из них. – Где его оставить?
– Возле Управления один уже стоит. Значит, оставь возле Мохнатого Дома. Мои многочисленные амобилеры должны расползаться по городу равномерно, – решил я.
Теххи встретила нас с Кофой радушной улыбкой.
– Так я и знала, что ты заявишься, – сказала она. – Даже начала готовить камру, хотя ее никто не заказывал. Между прочим, не так уж часто я угадываю!
– Наверное, это наследственное, – улыбнулся я. – Ясновидение всегда было единственным слабым местом твоего знаменитого отца… – я осекся, осознав, что меня занесло в опасном направлении, и поспешно добавил: – Мне кто-то об этом говорил.
– В Ехо живет множество любителей истории, посвятивших себя изучению биографии моего непомерно ужасного папочки, – сердито фыркнула Теххи. – Какая жалость, что он никогда об этом не узнает! В посмертной славе есть что-то несправедливое, вам так не кажется, господа?
– Определенно есть, – кивнул Кофа. – Стараешься, выпендриваешься, а удовольствие потом получают какие-то чужие люди… Слушай, леди Теххи, я все собирался тебя спросить: это, часом, не Лойсо научил тебя варить камру? Все-таки у тебя получается подозрительно хорошо.
– Это допрос? – рассмеялась Теххи. – Тайный Сыск уже встал на мой след? Ну вы даете, Кофа! Вы можете представить себе Лойсо Пондохву на кухне, среди кастрюлек?
– А почему бы и нет? Я кого угодно могу представить на кухне. Даже твоего приятеля, сэра Макса. Правда, в моем воображении он все время залезает в какой-нибудь шкафчик, чтобы вытащить оттуда банку с вареньем. Представить себе, как он склоняется над кастрюлей, – этого даже я не могу.
– Почему же. Из кастрюли тоже можно что-нибудь вытащить, – возразила Теххи.
Таким образом, они издевались надо мной примерно полчаса, пока за сэром Кофой не приехал служебный амобилер.
– Мне нужно встретиться с Джуффином. Хотя бы для того, чтобы рассказать ему, чем закончилась история с «простыми волшебными вещами», – объяснил он. – А тебе, действительно, некуда торопиться. В конце концов, считается, что на рабочем месте тебя можно будет застать только часа через два.
– Через три, – уточнил я.
– Тем более. Так что можешь с легким сердцем приступать к той самой «длительной процедуре» переодевания, о которой ты мечтал по дороге.
– Что он имел в виду? – заинтересованно спросила Теххи, когда сэр Кофа скрылся за дверью.
– Думаю, что это был крайне неприличный намек, – улыбнулся я. – Насчет того, что должен сделать настоящий мужчина, оставшись наедине с прекрасной дамой.
– Потребовать еду? – скорбно спросила Теххи.
– Нет, с ясновидением у тебя все в полном порядке, невзирая на наследственность, – расхохотался я.
Надо отдать мне должное, в Дом у Моста я все-таки приехал вовремя. Никого из наших, кроме самого Джуффина, там уже не было.
– А где твоя собака? – ехидно спросил шеф.
– Друппи наотрез отказывается ходить на службу, поскольку ему за это не платят, – объяснил я. – И вообще, кто я такой, чтобы заставлять царского пса таскаться по нашей убогой конторе?
– Да, действительно, – согласился Джуффин. – Ладно, садись в мое кресло и делай со своей жизнью, что хочешь, а я пошел смотреть кино. Завидно небось?
– Представьте себе, нет, – честно сказал я. – Наверное, я – святой. И потом, у меня на сегодняшний вечер тоже припасено одно развлечение.
– Знаю я твои «развлечения». Небось собираешься перекинуться в картишки со своим новым приятелем Лойсо?
– Да нет, самое настоящее светское развлечение. Хочу на пару часов сбежать со службы и посетить «Трехрогую луну».
– Теперь и ты записался в любители поэзии? – ужаснулся Джуффин. – Ну, сэр Лонли-Локли – это я еще понимаю. У парня была тяжелая юность: пустые аквариумы, мертвые Магистры, ледяные руки, да еще и твой покорный слуга в придачу, для полного счастья. Ему я готов простить еще и не такие чудачества.
– Считайте, я просто собираюсь убедиться, что его там не обижают, – рассмеялся я.
– Столичные поэты обижают сэра Шурфа Лонли-Локли? Какая жалость, что господин Гальза Иллана умер лет пятьдесят назад! Эта батальная сцена как раз для его бессмертной кисти.
Заявление Джуффина подлило масла в огонь моего веселья. Мне как-то довелось увидеть одно из чудовищных полотен знаменитого придворного живописца Гурига VII – портрет боевого генерала Бубуты на фоне какой-то великой битвы. И это было неописуемо.
В конце концов шеф все-таки ушел. Просмотр очередной видеокассеты из моей коллекции – не то дело, которое он способен отложить надолго. А я удобно устроился в его кресле. Пару часов читал вчерашние, а потом и позавчерашние газеты. Скука смертная, но скука – именно то, что мне требуется, чтобы немного разнообразить свою жизнь.
А часа за три до полуночи я дождался-таки обещанного зова от Андэ Пу. Сообщил Курушу, что ему предстоит некоторое время караулить нашу половину Управления Полного Порядка в гордом одиночестве, сменил свою Мантию Смерти на нейтральное темно-лиловое лоохи, специально захваченное из дома, и вышел на улицу.
Андэ возбужденно топтался возле моего амобилера.
– Молодец, что не забыл про меня, – приветливо сказал я. – Садись и показывай дорогу.
– А что там показывать, – Андэ пожал круглыми плечами. – Это возле Площади Зрелищ и Увеселений.
– Смотри-ка, совсем рядом с Мохнатым Домом, а я никогда туда не забредал, – удивился я.
– «Трехрогая луна» не на виду. Нужно знать, в какую подворотню сворачивать.
Андэ сказал это таким тоном, словно был каким-нибудь Великим Магистром древности и великодушно собирался посвятить меня в самую невероятную из своих тайн.
– Между прочим, мы уже нашли похитителей твоего сундука.
Я решил, что Андэ имеет право узнать эту историю. Как-никак он являлся законным владельцем «простых волшебных вещей», благополучно перекочевавших в королевскую (то есть, нашу, если называть вещи своими именами) собственность. Мне пришлось ограничиться довольно лаконичным изложением: дорога к Площади Зрелищ и Увеселений заняла всего десять минут, хотя я старался ехать как можно медленнее. По вечерам мостовые Старого Города битком забиты амобилерами – и куда они все прутся, хотел бы я знать?
– Мне очень жаль, но мы не можем вернуть тебе эти вещи, Андэ, – виновато закончил я. – Это действительно строго запрещено, зачем тебе неприятности? Но через несколько дней ты получишь денежную компенсацию, так положено. Довольно солидная сумма, насколько я знаю.
– Я впиливаю, – кивнул Андэ. – Да и на кой они мне нужны, дедовские талисманы? Пусть уж лучше будут эти маленькие кругляшки, по крайней мере, их можно лихо потратить… А еще лучше, если вместо этих кругляшек вы дадите мне билет до Ташера.
– Дался тебе этот Ташер! – в который раз изумился я. – Ты же там затоскуешь и тут же запросишься обратно.
– Думаете, надорвусь? – обиделся Андэ. – Вы не впиливаете. А если даже я захочу назад, в Ехо – что ж, по крайней мере, тогда я буду жить там, куда захотел вернуться. А пока я просто живу там, где родился. Это разные вещи.
– Действительно, разные. Хорошо формулируешь, молодец… Ага, вот она, площадь. Куда дальше?
Андэ показал мне, где оставить амобилер, и нырнул в один из многочисленных узеньких проходов между домами. Я удивленно последовал за ним. Вот уж не подумал бы, что где-то здесь может находиться трактир. Узкий проход, тем не менее, незаметно расширился, и мы довольно неожиданно оказались в уютном круглом дворике, освещенном пестрыми квадратами голубого и оранжевого заоконного света.
– Вот она, «Трехрогая луна».
Андэ указал на крошечную вывеску над тяжелой старинной дверью. На вывеске не было никакой надписи, только изящная гравюра, изображающая молодой месяц с раздвоенным верхним рожком.
«Трехрогая луна» принадлежала к разряду симпатичных недорогих трактиров, каких полным-полно в Ехо. Длинная стойка бара, деревянные столы разных размеров, чтобы угодить на любую компанию, традиционно пестрая толпа посетителей – все как везде.
Впрочем, приглядевшись, я понял, что толпа-то как раз была совершенно из ряда вон выходящая. Такой плотной концентрации сияющих глаз на квадратную единицу трактирной площади мне еще никогда не доводилось видеть. Я-то уже привык, что в любом трактире меня окружают симпатичные, но осоловевшие от сытости рожи счастливых обывателей столицы Соединенного Королевства. Разве что в «Джуффиновой дюжине» у ворчуна Мохи собирается совершенно особенная публика, но там слишком мало мест, чтобы произвести нужный эффект.
