Отечественной войны Сталин всех своих союзников или, по крайней мере, нейтральных наблюдателей превратил во врагов, которые либо прямо участвовали в войне в союзе с Германией (Румыния, Венгрия, Финляндия и Словакия), либо, скрипя зубами, едва удерживались от того, чтобы не вступить в войну на ее стороне (Турция). Заключение договора о ненападении между Советским Союзом и Германией, при наличии действующего договора о нейтралитете и ненападении, подписанного в 1926 году и продленного сначала в 1931 году, а потом уже Гитлером в 1936-м, можно рассматривать как сигнал, который Сталин дал Гитлеру к началу Второй мировой войны.
Может, если уж войны и в самом деле было не избежать, Сталину следовало начать ее в куда более выгодных для себя условиях, совместно с союзниками, которые атаковали бы Германию с запада, создав второй, а, возможно, и первый фронт. Гитлер бы в этом случае оставался практически в полной изоляции, поскольку Италия в военном отношении была очень слаба, и практически в первый день войны заявила о том, что в военных действиях участвовать не будет. Даже летом 1940 года Муссолини объявил войну Англии и Франции только 10 июня, то есть тогда, когда Германия уже выиграла войну, и до падения Парижа оставалось четыре дня. (Очевидно, поэтому Гитлер не пригласил дуче в Компьен на подписание перемирия с Францией). Так называемые «страны – сателлиты» – Венгрия, Румыния, Болгария в 1939 году еще не были столь сильно привязаны к Германии, как в 1941 году, а о присоединении Финляндии к «оси» перед началом Второй мировой войны даже речи не было: в 1940 году Финляндия твердо отказалась подписать «пакт трех держав», после начала войны заявила о своем нейтралитете, и войну Советскому Союзу объявила только после того, как 25 июня советские самолеты нанесли удар по финским городам и аэродромам.
На Дальнем Востоке Япония, конечно, при очень большом желании и при удачном стечении обстоятельств, могла создать второй фронт против Советского Союза. Но ведь и для Японии это был бы второй фронт – японцы почти десять лет воевали с феодальным, раздробленным, раздираемым внутренними противоречиями, отсталым и в экономическом, и в военном отношении Китаем, но не особо в этом преуспели. В довершение ко всему, японские вооруженные силы на реке Халхин-Гол на голову были разгромлены Жуковым, и Япония вряд ли пошла бы на новую военную конфронтацию. Даже через год после начала Второй мировой войны начальник морского штаба Японии принц Хироясу Фусима советовал императору не спешить с вступлением в войну, поскольку Япония к этому не готова. 10 августа 1940 года под общий хохот присутствовавших, он произнес саркастическую фразу, ставшую теперь хрестоматийной: «Мы получили начальное образование на Хасане, среднее – на Халхин-Голе, как люди азиатские с получением высшего можем подождать, пусть его получает Гитлер». Одним словом, ни желания не было, ни возможности, да и обстоятельства были не в пользу Японии.
В-пятых, в ходе начавшихся в марте 1939 года англо-франко-советских переговоров о создании системы коллективного безопасности, Англия и Франция со своей стороны делали все возможное для того, чтобы преодолеть недоверие между этими демократическими странами, с одной стороны, и тоталитарным Советским Союзом – с другой.
Здесь необходимо иметь в виду, что Англия и Франция стояли перед весьма непростым и совсем вовсе неоднозначным выбором между двумя режимами, которые своей главной целью открыто провозгласили достижение мирового господства, только в Советском Союзе это называлось мировой революцией, но сути дела не меняло. Разница между этими двумя людоедскими режимами состояла лишь в том, что в России людей на «чистых» и «нечистых», на «своих» и «чужих» делили по социальному признаку, а в Германии – по расовому. В Германии осуществлялся геноцид, в Советском Союзе – социоцид, и там и там был подневольный труд, и там и там власть безраздельно принадлежала одной партии и ее вооруженному отряду – тайной полиции, и там и там были концентрационные лагеря
Причина же такого деления была одна – собственность: в СССР крестьяне были единственной большой группой населения, у которой можно было забрать движимое и недвижимое имущество, средства производства и результаты труда, не дав ничего взамен и не вызвав при этом социального взрыва. Если же случались время от времени маленькие локальные конфликты, то их жестоко подавляли, не гнушаясь использовать войска и удушающие газы. В Германии такой группой людей были евреи, обладавшие большим промышленным и финансовым капиталом, и их уничтожали не только руками государства, но и руками народа. Славянские же страны рассматривались на перспективу как территории с большими запасами природных ресурсов им дешевой рабочей силы.
Выбор у Англии и Франции, таким образом, был невелик: выбирать приходилось между плохим и очень плохим. Наличие такой альтернативы не гарантировало никакого выигрыша, а лишь сулило призрачные надежды на минимизацию ущерба. Тем не менее, правительства Англии и Франции, отчетливо понимая ту опасность, какую таит в себе новая европейская война, пошли на переговоры именно с Советским Союзом. Найти достоверных данных о том, что в 1939 году Франция и Англия вели сколько-нибудь серьезные системные и регулярные переговоры с Германией мне не удалось. Ведь нельзя же всерьез считать таковыми эпизодические встречи отдельных чиновников вроде Вольтата, Вильсона и Хадсона, или Бакстона и Кордта, на которых англичане занимали весьма жесткую позицию, требуя от Германии заключения пакта о ненападении со всеми странами в Европе, а Германия не проявляла никакой заинтересованности в улучшении отношений с демократическими странами. «Переговоры» между Герингом и английскими бизнесменами, или между Розенбергом и шарлатаном и авантюристом до Роппом даже на анекдот не тянут, потому что не смешно.
Все это позволяет достаточно уверенно утверждать, что как таковых переговоров не было вовсе: преступников, скрывающих улики против себя – пруд пруди, а вот тех, кто скрывает собственное алиби крайне мало, если такие вообще бывают в природе. Если были бы документы, подтверждающие факт серьезных переговоров между Англией и Францией – с одной стороны, и Германией – с другой, имевших целью заключение Англией и Францией союза против СССР или направление Германии на Восток, в Советском Союзе и в России эти документы не только непременно бы опубликовали, но и устроили бы вокруг этой публикации ритуальные танцы бубнами, воплями и завываниями. Относительно Франции так вообще нет никаких, даже таких смешных, как в случае с Англией, документов про переговоры с Германией. Хотя Франция и ее соседи Бельгия и Голландия, в силу географического положения, были под куда большей угрозой, чем Англия, и без их участия или хотя бы согласия никакая
