— И вы думаете, кто-то действительно...
— О, простите, думаете, это ответ на мой предыдущий вопрос? Бога ради, мистер Базнайт, у вас большой опыт следственной работы, вы отличаете зерна от плевел, и если вам попадется один из таких студийных снимков, что вы подумаете?
— Прежде всего, подумаю, что они попытаются его украсть. Памятуя, что в этом городе «кража» всегда предусматривает оплату наличными, и это может оказаться кругленькая сумма.
— Но для них может оказаться не достаточно того, что все снимки исчезнут, — сказал Розуэлл.
— Что заставляет вас думать, что они что-то выяснили? Эти записи зарегистрированы? К вам приходил юрист по вопросам патентных заявок?
— Хаха! Если вам встретится юрист, которому вы можете доверить пятицентовик из бубна слепого, это просто волки в лесу сдохнут, но мы возьмем их с собой на гастроли и сколотим состояние.
— Кажется несколько рискованным.
— У вас есть какой-то другой план действий?
— Могу бросить клич среди громил в округе, но даже те, кто не является членами Профсоюза, некоторое время спустя начинают требовать больших денег, так что нам нужно подумать о более долгосрочных решениях.
— Но, черт, тут неограниченные запасы негодяев, в этих студиях, каждый мальчик на посылках метит в продюсеры, мы никогда не перебьем их всех...
— Я в основном подумывал о том, чтобы найти для вас правовую защиту.
— Если нам понадобится поддержка, телеграфируем Папе Римскому, — сказал Розуэлл.
Вечером Лью подъехал по адресу, который сообщил ему Эмилио. Он припарковался несколькими домами ниже бунгало в стиле шале с перечным деревом во дворе, подошел и вежливо постучал во входную дверь. Он был поражен, если его еще что-нибудь могло поразить, враждебным очарованием лица, вдруг появившегося в дверях. За сорок, представительное, но, он вынужден с сожалением признать, испуганное. Возможно, ему следовало развернуться и уйти, но вместо этого он снял шляпу и спросил:
— Это дом, который сдается внаем?
— Вовсе нет. Вы полагаете, должен?
Лью притворился, что сверяется с ежедневником.
— А вы...
— Миссис Дойс Киндред.
Дверная ширма скрывала ее лицо странным вертикальным туманом, как-то растягивавшим ее голос, когда он думал об этом потом, не мог понять, почему воспринял это, как сексуальный сигнал, у него возникла эрекция на крыльце и всё такое...
— Я ошибся адресом?
Он наблюдал за тем, как она моргала.
— Это легко проверить.
— Муж дома?
— Заходите.
Она отступила на шаг и повернулась, он заметил лишь краешек улыбки, на последующие этапы которой она почти презрительно запретила ему смотреть, и провела его сквозь оливковый свет маленькой гостиной на кухню. Здесь было омерзительно, как в любом аду, ему уже было знакомо это чувство. Сначала он думал, что это благодаря его гангстерской сексапильности, но вскоре понял, что на этом побережье — ничего личного, здесь такое случалось часто. Ее чулки были скатаны над коленями, стиль модницы-эмансипе.
Она на некоторое время замерла в дружелюбном желтом свете, льющемся на них в окно кухни, не дотянуться, стояла в тусклой неподвижности спиной к нему, склонив голову, затылок обнажен, стрижка «боб» из салона красоты. Лью подошел, схватил подол ее юбки и задрал вверх.
— А где панталоны?
— А как ты думаешь?
— Может быть, ты хочешь опуститься на руки и колени.
— Только попробуй, чертово животное.
— Что-то вроде этого, да?
— А ты не против.
Он не был против. Эта точно не собиралась сотрудничать, всю дорогу сопротивлялась, честно убеждала, кричала «позор», «грубо», «отвратительно» восемь или десять раз, и, когда они кончили, или Лью кончил, она вильнула бедрами и сказала:
— Надеюсь, ты не уснешь прямо здесь.
Встала, пошла на кухню и сварила кофе. Они сели в маленьком обеденном уголке, Лью наконец-то приблизился к Жарден Мараке и ее возродившейся соседке по комнате Энкарнасьон...
— Вы, возможно, слышали об этих диких вечеринках, — сказала Лейк, — которые киношники устраивают на пляже или в своих поместьях на холмах, в бульварных газетенках об этом пишут постоянно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— О, конечно, эти голливудские секс-оргии.
— Думаю, там мягкая «г», но идея в этом. Дойс водил меня туда пару раз, хотя, как он задумчиво объяснил, смысл в том, чтобы иметь не свою жену. Кажется, Энкарнасьон была постоянной гостьей этих мероприятий, пока не начал буянить этот Синкопический Маньяк, а потом исчезла.
— Теперь, я слышал, она снова всплыла.
— Я думала, она...
— Одна из жертв, да, все так думали. Как ты думаешь, твой муж что-то слышал?
— Это он сейчас заезжает во двор, можешь спросить у него.
Дойс протопал в комнату, сигарета прилипла к его нижней губе, держался, как эти боксеры легчайшего веса. Лью заметил что-то вроде плечевой кобуры, вероятно, с фирменным «бульдогом».
— Прекрасно! Что вы двое тут задумали? — более чем ослепительно улыбаясь в сторону Лью.
Лью был знатоком ревнивых мужей, и это было максимально близко к полному безразличию.
— Помнишь свою старую зазнобу Энкарнасьон, — бросила через плечо Лейк, выходя из комнаты.
— Хорошие сиськи, задушили в Санта-Монике, — Дойс рылся в морозильнике, — всё еще мертва, насколько я знаю.
— Понимаете, дело в том..., — начал Лью.
— Кто велел тебе нас беспокоить? — для пущего эффекта Дойс хлопнул крышкой бутылки.
— Просто служба. Длинный список фамилий.
— Значит, ты — сыщик.
— Сутки напролет.
— Я даже не уверен, что ее трахал, эти мексиканские зажигалки, слишком много работы, тебе не кажется?
— Значит, вы видели ее несколько раз вдали? Масса извивающихся тел, всё такое?
— Вот именно.
— Вы не против, если я спрошу, — Лью кивнул, надеясь, что это не выглядело обидным, на револьвер под пиджаком Дойса, который он не спрятал, — каков род ваших занятий, мистер Киндред?
— Охрана, так же, как у вас.
Лью любезно поднял брови, и Дойс добавил:
— В «Консеквеншиал Пикчерз».
— Интересная работа, готов биться об заклад.
— Была бы довольно приятной, если бы не столь безумной. Анархисты норовят основать профсоюз каждый раз, когда повернешься к ним спиной.
— Уверен, мне такую не дадут.
— Хотят основать профсоюз в Фриско — работенка непыльная, — сказал Дойс, — но здесь, после того, как эти ирландские ублюдки швырнули бомбу в «Таймс», на работу берут всех, и дальше хотим действовать так же.
— Нужно соответствовать стандартам.
— Верно.
— Чистота.
Дойс недовольно покосился на него.
— Вам тут не слишком весело, мистер Базнайт? Хотите серьезную игру — отправляйтесь во тьму ночи, где повсюду — бомбисты-макаронники. Посмотрите, по вашей ли это части.
— Их много в вашем кинобизнесе, да?
— Мне не нравится ваш тон, мистер.
— У меня был всего один. Может быть, вы хотите поступить более прямолинейно?
Ошибка. Дойс достал пистолет, чертов маленький пятизарядный, Лью видел, что все патроны на месте. У него был длинный день, но, судя по гневу на лице Дойса, день скоро закончится.
— Да, сценарий такой: он забрался в мой дом, офицер, приставал к моей жене, и мне пришлось выстрелить в целях самообороны.
— Ну что же, мистер Кидред, если я сделал что-то...
— Мистер А? всё в порядке?
— Что, черт возьми, такое?
Дойс упал со стула и скатился под стол.
Это была Шалимар, и она не забыла прихватить пулемет Томпсона.
— Просто интересуется, как у меня дела, — сказал Лью, — он ни в кого не стрелял, ну, по крайней мере, неделю.
— Дорогие мои, это было только вчера в Калвер-Сити.
— Лапуля, она бежала так быстро, ты отстал на милю.
— Я просто оставлю вас двоих, эмм ..., — Дойс отполз в патио.
Зачем он на самом деле заглянул — пиво и быстрое бритье, вскоре снова в пути, куда его ни заведет вечер с гладковыбритым лицом. Лейк больше не знала. На вечер у нее был сэндвич с болонской копченой колбасой, она пыталась выцыганить еще по радио, потом подошла к окну, села и начала ждать, когда свет убежит в огромную чашу, весь день навеселе в подогретой неподвижности, почти как у нее. Она перестала так уж непреложно верить в причинно-следственные связи, ей начало казаться, что то, что большинство людей считают непрерывной реальностью от одной утренней газеты к другой, никогда не существовало.
