— Какой срок накинешь?
— Десяток лет безболезненного жития, не считая мелких недомоганий.
Ты "атмосферозависимый"? Впредь, при всяком налёте тучек с северо-запада, тебя будет клонить в сон.
— Часы и минуты такого сна в "общий стаж" войдут?
— Нет. Понятие "время" спящих не волнует. О твоём "литературном образовании" скажу так: устраивает. Тебя учил педагог "высшей пробы"! — ах, как приятно слышать, пусть и от беса, такое признание!
— Так думаешь? Или льстишь для моей погибели?
— Опять за своё! Могу устроить инфаркт в любую секунду, такое для меня — раз плюнуть! Оторву от стенок твоих склеротичных сосудов приличную жирную бляшку чистейшего холестерина и закупорю главный сосуд в твоём прокуренном сердце! Да так надёжно, что ни один медик оттуда её не удалит! Делаю!? Нет! Ты не подозреваешь, насколько широк у нас выбор в способах вашей отправки "на тот свет"! Что-нибудь я применил? Нет! Самый простой способ окончить твоё пребывание в этом мире — толкнуть под колёса авто. И повод есть: обожаешь переходить дорогу в неположенном месте? Не "по-европейски переходишь "зону повышенной опасности": дорогу
— Мог и не задавать глупых вопросов, прекрасно знаешь, где и как я перехожу дорогу…
— Знаю твою любовь щекотать нервы! Затуманить мозги какому-нибудь вашему, "уважающему" пешеходов "водиле" в момент нарушения "правил уличного движения" — для меня раз плюнуть! Что в итоге?
— Морг! Или длительное лечение и хождение по судам за "материальной и материальной компенсацией от нарушителя".
— Соображаешь! Закупорку сосуда в сердце могу заменить закупоркой в мозгу… Если крупный сосуд — долго не задержишься в мире живых, и такое будет для тебя благом, а если маленький сосудик — ещё "подрыгаешь". Называется "инсультом по знакомству". Это такой тромб, который не по силам удалить ни одному медику.
— Даже в Швейцарии?
— Даже и там. С малым тромбом пролежишь колодой пяток лет, и окружающие родичи будут мечтать: "Когда мучаться перестанет и нас мучить? Когда смерть-избавительница придёт!? Старушка явно задерживается"! — и никто не обвинит в злодействе потому, что меня никто не видит, и все приключившиеся бедствия на тебя и повесят: "пил, курил, жрал всё, без разбора, и много!" Да, да, скажут, что ты "умер от неумеренного употребления жирной пищи, алкоголя, курения, женщин и от стрессов, коими они тебя и доконали"!
— Прав. Но всё же… Не "родим" ли мы глупость?
— Что с того, если и родим? Мало ли глупостей и без нас живут? Одной меньше, больше — вам с того не убудет и не прибудет. И знай, что все "мастера слова" прошлого писали не сами, а под нашим руководством. Мы ими управляли. В каждом из них сидело по такому, как я! Но мы все разные, вот почему и нет двух одинаковых книг. Когда-то людей, читающих книги, было больше, чем пишущих, а сегодня всё поменялось наоборот. Перевелись писатели, кои трудами способны открывать ваши рты от удивления!
— Погоди, что же получается!? По-твоему в "вожде мирового пролетариата сидел… будь не в обиду сказано — бес!? И всё, что "во, гждь" наварганили — дело лап одного из ваших!? И прочие великие писания — всё это вы!?
— Повторяю: лап у нас нет! Так трудно запомнить!? Всё остальное — верно! Так и было. "Гениев и мудрецов" в вашей среде в итоге делаем мы. А вашим "вождём", что наварганил на потребу "рабочему классу" гору "трудов", управлял злой графоман и шутник. Фантазёр, наконец.
— Остановись, дай всё в кучу увязать! Можно думать, что идея фюрера захватить Россию по Урал была не продуктом его мозга!?
— Нет, конечно! Один из наших зло пошутил с фюрером.
— Почему никто его не удержал?
— Зачем? Хорошо, пусть будет так: Высшая Сила дала команду душе фюрера "погонять по углам" матушку-Европу и этим ограничиться, но с Россией — nain, не связываться! И что тогда? Чем бы кормились многочисленные авторы, что пишут о своих и чужих "фюрерах"? Тема о "фюрерах" — "Клондайк"!
Да и то: вы только ползёте к "демократии", а у нас она давно цветёт! У нас запретов нет: некому запрещать. Хочется кому-то Россию разделить — пробуй, авось, получится. Повторяю: если ты, живя в своём мире, вздумаешь "хвост задрать", то "дорогие соотечественники" в миг прищемят! И настолько крепко, не найдётся "сил духа" ущемление выдержать! А у нас тел нет, мы можем позволить всё, что захотим. Но отсутствие тела — наш минус: нет языка, горла и лёгких, поэтому не можем "предвыборную агитацию" проводить и слабоумным из вас, напрямую, обычным способом "на мозги капать". Остаётся "непрямой контакт", вроде того, коим пользуюсь.
— Воистину сказано "нет ничего тайного…". А кто придумал "писатели — инженеры человеческих душ"?
— Честно — не я. Когда-то у вас была весёлая порнографическая, с уклоном в людоедство, контора с названием "Союз писателей", в её недрах и родилось заблуждение о писателях.
— Почему организацию называешь "весёлая"?
— Ну, как же! Какая нужда была писателям объединяться в какой-то там "союз"? "Объединённый" писатель — уже не писатель: настоящее писательство требует уединения и тишины, ухода в себя, но не союзов. Всякий "союз" — это не всегда сборище неприличных людей, в ваши "союзы" объединяли для взаимного поедания. Склоки, зависть, бесконечные выяснения "кто лучший", кого "явить миру эпохальными трудами", а кого — "погодить". Вне "союзов" не писалось, путные мысли не посещали писателей и композиторов, а у художников краски не держались на полотнах и стекали на пол… "Союзы" создавались по команде "свыше" и всегда "на борьбу против сил зла", а "сил зла" было сверх меры. Хватало. "Союз" из пишущей публики против кого организовали?
— Против "мирового империализма".
— Вот-вот! Пишущие в "союзе" были разными, но общее было одно: от них требовали писать пусть и одинаково, но "целенаправленно". Цели, как в тире, ставил кто-то, а писатели по ним "стреляли": "живо, доходчиво, ярко и талантливо показать громадные усилия "партии во главе с товарищем…" в построении светлого социалистического будущего…". Была и другая "установка": "срывание маски со звериного оскала империализма". Или капитализма. На выбор пишущего. Какая из двух была важнее и милее — и до сего дня не выяснено.
Как только "построили" ублюдочное, но "светлое социалистическое общество", то в верхах поняли, что нужно "менять пластинку". Долго мучились в поисках, но нашли: "социалистическое настоящее" заменили "коммунистическим будущим". И, как прежде — "светлым". Ничего "тёмного", один свет, "яркий и доходчивый". Один минус: "свет в конце тоннеля" ожидался, свойство у всех "светов" такое: они в конце тоннеля появляются… О длине тоннеля речь не идёт, длину не упоминали ни устно, ни письменно: "светлое" ожидалось в будущем. Но каким оно могло быть, как "засиять" — этого и "верха" не представляли, а посему ничего внятного сказать не могли. Но первым и основным условием пребывания в литературном "стаде" было "выполнение социального заказа".
— Правда, что многие начинают писать по "зову желудка"?
— Так начинали многие, но "желудочное" начало, как правило, ни к чему хорошему не приводило. Всё шло "вкривь и вкось" с момента, как только материальные блага сваливались на писателя в количествах больших, чем способен был "переварить". Много общего со случаем, когда на голову настоящего нищего падает миллион и оглушает беднягу вопросом:
— Что с ним делать!? - "товарищ" переедал, и его "литература" тот час умирала.
— Отчего же?
— Причина "гибели" всех пишущих — в нас. Мы покидаем пишущих, когда они начинают душить нас жиром. Не телесным жиром, телесный жир вреда не приносит, речь об ином "жире". Ты, к примеру, жрёшь без меры икру и запиваешь её шампанским. Много икры и не меньше шампанского, а эти продукты за "спасибо" никто не даёт:
— Ценят! На икорку хватает! Талантище я! — вот оно, первое и большое заблуждение! Таланты — только твои, отныне вечные и бесконечные, как Космос! И в центре — ты!
А для нас, хотя мы и бесы, это страшное оскорбление! Получается, что мы, вроде бы как "люди второго сорта"! Каково "квартиранту" такое переносить? Сколько времени смог бы ты пробыть в жарко натопленной комнате, по которой с уверенной и наглой мордой перемещается писательское тело?
— Что происходит с покинутым писателем?
— Ничего страшного в материальном обеспечении. Если он успевает с нашей помощью создать материальную базу, то ему телесный голод не грозит. "Осиротев", он по инерции пытается что-то писать, но всё написанное "не имеет души". Желудок — да, желудок виден в писаниях явно, иногда и другие органы просматриваются, а вот души — не видно. К некоторым из них всё же, не без нашей помощи, приходит прозрение, и они начинают понимать, что от них "ушла какая-то сила", но что именно — понять не могут. Такое непонимание — ужасное и мучительное состояние души: не понимать, чего лишился.
Покинутые авторы последующие неудачи валят на какую-то "музу": — "Меня покинула "муза"! — при чём эта особа? Она в них не проживала и минуты, их обиды не по адресу: это мы их покидаем!
