с дедушкой уложили все ценные вещи (драгоценности, столовое серебро и пр.) в сундучок и брали его с собой, когда спускались в погреб во время налётов.
26 августа вышло постановление Совета Народных Комиссаров и ЦК ВКБ(б) о переселении российских немцев в следующие местности: в Красноярский край – 70 тыс., в Алтайский край – 91 тыс., в Омскую обл. – 80 тыс., в Новосибирскую обл. – 92 тыс., в Казахскую ССР – 100 тыс. человек.
6 сентября вышло постановление Гос. Комитета Обороны СССР о выселении немцев из Москвы, Московской и Ростовской обл. Папу вызвали в милицию и вписали ему в паспорт, что он имеет право на жительство только в определённых областях Казахстана. На сборы давалось три дня. Папа предложил маме с сыном и дедушкой отправиться с ним. Но и дедушка, и мама ехать снова в Казахстан да ещё с годовалым ребёнком наотрез отказались.
Тогда папа тайком взял мамин паспорт, пошёл с ним в милицию и попросил, чтобы в нём написали то же самое, что в его паспорте. Вернулся домой и заявил: «В 5 утра машина, собирайтесь!» И маме пришлось спешно собирать вещи – свои и Адика, папины уже были собраны. Взяли с собой и сундучок с драгоценностями и столовым серебром.
В архиве дедушкиного внука Димочки, будущего композитора и музыканта, сына пушкиниста, сохранилось дедушкино письмо, которое он написал внуку 21 ноября 1941 г.: «Я один. Дима [отец Димочки] неожиданно эвакуировался, хотя накануне, рассуждая со мной по поводу эвакуации, твёрдо решил оставаться в родном городе. Жизнь стала кошмарной. В Болшеве получаешь по карточкам один чёрный хлеб. Топлива у меня очень мало, вот и сидишь при температуре +4 -5° и с ужасом думаешь, что норма хлеба в декабре будет ещё снижена. При таком положении хорошо – не боишься немецкой бомбёжки, на ночь ложусь в постель с желанием, чтоб теперь же насмерть прибомбило… Дорогой мой, родной Димочка, я, голубчик, с отъездом твоего папы стал совсем одиноким. Целую и обнимаю тебя крепко, крепко и очень люблю. Твой дед Дмитрий».
Норма хлеба неработающему пенсионеру в начале войны была и так всего 400 г в день, а потом ещё снижалась. Да и что только в муку не подмешивали. 2 марта 1942 г. дедушка в возрасте 69 лет умер от голода и холода. В свидетельстве о смерти причиной указали порок сердца. Был похоронен на Болшевском кладбище, но могилу его мама не нашла.
Выселенные немцы ехали в Казахстан по железной дороге. В эшелоне полагался санитарный вагон с врачом и двумя медсёстрами и вагоны для конвоя из 21 военнослужащего НКВД. Согласно инструкции переселенцам должны были ежедневно выдавать по 500 г хлеба на человека и два раза в сутки обеспечивать горячей пищей. Но в большинстве случаев инструкция не выполнялась. Поступавшие вагоны не имели нар и изоляторов для больных. Питание организовывалось с перебоями, часто отсутствовала горячая вода. Люди перевозились в крытых товарных вагонах, куда их набивали по 40 и более человек вместе с имуществом. Спали на полу, постелив солому.
Моих родителей привезли в совхоз «Красная нива» под Темир-Тау. Немцев поселяли методом «уплотнения» семей местных жителей. Потом переселяли в наспех построенные бараки. Где родители работали, что ели – не знаю. Может, что-то продавали.
К концу 1941 г. в Казахстан и Сибирь было переселено свыше 800 тыс. советских немцев. Все они влачили жалкое существование и находились на грани жизни и смерти. 10 января 1942 г. Государственный Комитет Обороны СССР издаёт постановление № 1123-сс «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет». Нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия подписывает приказ, по которому 80 тыс. мобилизованных распределялись по 8 лагерям.
Папе тогда было 29 лет, его отправили в Северо-Уральский исправительно-трудовой лагерь НКВД, который был открыт в посёлке Сосьва в 1938 г. Заключённые занимались лесозаготовками и деревообработкой. Максимальное число заключенных в СевУралЛАГе зафиксировано в январе 1942 г. – 33,8 тыс. чел. Папа прибыл туда 14 февраля. У нас сохранилась справка о нахождении папы в «трудовой армии Учреждения АБ-239», выданная ему для восстановления трудового стажа. Папа запросил её, когда собирал документы для оформления пенсии, а я на основании этой справки реабилитировала родителей и нас сестрой, родившихся в месте ссылки родителей. Мы с сестрой получили кое какие-то льготы.
После отправки папы в лагерь мама осталась одна с годовалым сыном в совхозе под Карагандой. 1 сентября 1942 г. маме удалось устроиться в Особую Строительно-Монтажную Часть КазМеталлургСтроя паспортисткой, благодаря грамотности и красивому почерку. Мама рассказывала нам такую страшную историю. Её склоняли стать осведомителем, она, естественно, отказывалась. И однажды маму на ночь отправили в камеру к уркам. Но те маму не тронули, потому что узнали в ней паспортистку: она нам ещё, мол, может пригодиться. Слава Богу, не обращались, но НКВДшники от мамы отстали.
Адика, которому исполнилось 2 года, мама устроила в ясли. Там детей обмывали под краном ледяной водой, малыша простудили, и у него началось воспаление лёгких. В Карагандинскую больницу его не взяли как сына немца, и маме пришлось нести по степи больного ребёнка в Самарканд. Мама заблудилась, чудом их подобрала какая-то машина и довезла до больницы. Тут уж мама записала Адика на свою фамилию, его положили в больницу, но уже не спасли. Во врачебном свидетельстве о смерти написано, что Благой Андрей Владимирович умер 19 октября 1942 г. в возрасте 2 г. 3 м. от туберкулёзного воспаления лёгких.
Вскоре произошло ещё одно несчастье – украли сундучок с драгоценностями и столовым серебром, который мама хранила в бараке под топчаном. После смерти Адика мама была в невменяемом состоянии и не скоро хватилась пропажи. И хоть мама работала паспортисткой, милиция воров не нашла. Но через некоторое время под топчан подкинули мешок с зерном. Это указывает на то, что кража была делом рук милиции.
Вместе с мамой в бараке жила Кнерцер Валентина Ивановна, муж которой находился в трудовом лагере, как и наш папа. Она вернула маму к жизни, и их дружба продолжалась до смерти Валентины Ивановны (она была старше мамы). Как только стало можно, Валентина Ивановна уехала к своей сестре Любови Ивановне в Малаховку.
После смерти дедушки мама пыталась найти вещи, оставленные в Болшеве. В РГАЛИ хранится письмо от 4.V.1944, которое мамин брат, пушкинист Дмитрий Дмитриевич Благой написал Сергею Николаевичу Дурылину, бывшему соседу Благих в Болшеве: «К Вам может через некоторое время обратиться моя тётка (сестра моего покойного отца) Елена Дмитриевна Миллиоти – все по
