Круг и Созвездие… Вечные соперники. Искреннее уважение друг к другу – и когти, до поры до времени спрятанные в мягких подушечках напружиненных перед прыжком лап. Интересно, кстати, Созвездие – его рук дело?
– Сама по себе? – вторгся в его мысли Зеантис.
– Пока не знаю. Хочешь, спроси у богов. Если, конечно, они это заметили.
– Да ты ли передо мной? – изумился Зеантис. – Думаешь, боги не захотят еще раз поразмять старые кости?
– А если и так?! Можешь не верить, – Кхарад задумчиво потер подбородок, – но на сей раз я не против. Представляешь Силу неизвестного нам чародея, если он готов взяться за возрождение Нетерты?!
В голосе Кхарада промелькнул страх. Или брат умело сыграл – в чем, в чем, а в этом он был мастером.
– И ты даже не попытался узнать, кто бы это мог быть?
– Знаешь… Скажу тебе откровенно, я мечтаю никогда больше не иметь к этому месту никакого отношения.
Пара ничего не значащих пустяков, и разговор завершился. Зеркало затуманилось, в нем снова появилось отражение усталого чародея с грустными, немолодыми глазами.
Что ж, если братец надеется, что он ему поверил, – пусть. Нетерта возрождается… Будто кто-нибудь, кроме Кхарада, рискнет к ней приблизиться.
Однако даже Кхараду не возродить город за пару дней. Да брат и не станет торопиться: стоит ему активно зашевелиться в окрестностях Нетерты, как Темес сразу это почувствует.
А ведь, по большому счету, жаль: в грядущие смутные времена Нетерта оказалась бы весьма кстати. Но только не в руках брата.
Эх, развернуться бы сейчас в полную силу… Хотя нет, это бы сразу испортило отношения с Кхарадом. А он пока не готов отказаться от мысли выступить плечом к плечу с братом. Может быть, когда Кхарад поймет, что победа одного из богов станет проблемой не только жителей Двэлла…
И все же закрывать глаза на попытку восстановить Нетерту было бы чистым безумием. Что ж, значит, Абу Дамлаху вновь придется вступить в игру… x x x
Выйдя из дома, Бэх почувствовала, как тяжесть, мертвой хваткой вцепившаяся ей в плечи, постепенно уходит, рассасывается.
– Ну у него и Сила! – уважительно прошептал Айвен.
– Ты про нежить? – уточнил Торрер. – Да уж, это вам не в мешках по двору монастыря прыгать. Два эльфа – и то еле справились!
И не замечая свирепого взгляда Мэтта, Торрер принялся насвистывать с энтузиазмом приговоренного к смерти, только что получившего известие о помиловании.
– Да Орроба с ней, с нежитью, – отмахнулся Айвен. – Я про того мага, от которого один скелет остался. Я почти уверен: когда он понял, что умирает…
– Он просто проклял этот домишко со всеми его обитателями, – кивнула Бэх. – Очень похоже на правду. Эх, жреца Ашшарат с нами нет: вот бы уж кто точно знал, в чем тут дело.
– Я тебе и так скажу, – Айвен покосился на входную дверь, точно мертвец мог их подслушать. – Маг не только проклял дом – вся его ненависть, вся его Сила воплотилась в этих стражей. Перед смертью еще и не такое бывает.
– Ладно, пустое все это, – махнула рукой Бэх. – Чародея нам все равно к жизни не вернуть, хорошо хоть сами ноги унесли. Но я, честно говоря, не стала бы больше пытаться познакомиться со всеми тайнами Двэлла в один присест. Можете считать меня не такой любопытной, как некоторые…
– Ну вот, – расстроился мессариец, – опять Макобер виноват! Айвен, кажется, тоже был не против…
– А разве я тебя в чем-то упрекнула? – лукаво улыбнулась Бэх.
Откинув назад волосы, она поставила правую ногу на порог домика и опустила на нее лайнору. Струны с готовностью отозвались, стоило лишь ей пробежать по ним пальцами.
Девушка удивленно подняла брови, еще раз убедилась, что инструмент, как ни странно, отлично настроен, и обвела взглядом талиссу:
– Веселое или печальное?
– Давай уж лучше повеселее, – пробасил Мэтт. – Чует мое сердце, печального нам впереди и без того хватит.
– Как скажешь.
Пристроив лайнору поудобнее, жрица задорно ударила по струнам.
Снова, снова дух бродяжкиЗаиграл в моей душе.Башмаки давно без пряжек,Дырок много на плаще.Ну зачем мне дом? Ни пристань,Ни тюрьма, ни крепость мнеНе нужны; нужны мне листья,Что шумят в голубизне.
Залюбовавшись ладной фигуркой Бэх и игрой послеполуденного солнца на ее золотистых волосах, гном неожиданно почувствовал в сердце странную щемящую грусть. Песня показалась ему одновременно и веселой, и печальной; в ней чудилась обреченность на вечные скитания, без своего дома, без угла, где можно было бы преклонить голову. Скитания добровольные, дарящие радость и сулящие надежду, – и все же скитания. Можно называть их путешествиями, поисками приключений, чем угодно – суть-то от этого не меняется.
Давным-давно он и сам выбрал свою судьбу. И не бродяжки – бродяги. Или это Судьба его выбрала?..
Бродяжка… Было в этом слове одновременно что-то и озорное, и очень ласковое. Оно подходило Бэх, как подходит идеально сшитое платье, подчеркивающее достоинства и скрывающее недостатки.
И все же… Талисса стала и ее домом, и ее семьей. До поры до времени? Навсегда? Сражаясь с ней бок о бок уже несколько лет, Мэтт в глубине души не переставал желать девушке лучшей участи. Настоящего дома, куда можно было бы вернуться и где бы ее ждали.
И песенка словно откликнулась на его мысли:
Но нужны дома в дороге.У тебя остановлюсь.Рано утром на порогеЗа приют я поклонюсь.И опять – ищите ветра!Пряжек нет на башмаках…Скоро, скоро будет летоНа соломенных часах.[1]
– Ну как, веселая?
Не входя в домик, Бэх аккуратно прислонила лайнору изнутри к косяку и медленно закрыла дверь, точно борясь с желанием взять инструмент с собой.
– Можно сказать и так… – задумчиво проронил гном. – Твоя?
Девушка кивнула.
– Только оч-чень старая, я лет в шестнадцать, наверно, ее написала…
– Похоже, ты с тех пор не слишком изменилась, – улыбнулся Торрер. – Про леса – это ты здорово! Как там: «Нужны мне листья, что шумят в голубизне?». Знаешь, мне понравилось!
– Высокой поэзией, конечно, не назовешь, – скептически возразил ему Терри. – Но для человека в шестнадцать лет, может быть, и неплохо…
– Будто эльфы в шестнадцать лет лучше пишут, – фыркнула Бэх, и Айвену показалось, что реплика Терри все же несколько испортила ей настроение. – Ну что, в путь?!
До вечера оставалось уже не так много, и солнце еще не успело скрыться, когда перед талиссой раскинулась коричнево-зеленая гладь болот, за которыми, точно на старинной картине, виднелись на фоне темнеющего неба развалины древнего замка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
