— Про должок напомню, может быть… Как жизнь сложится, там видно будет, а поблагодарить и я тебя должна. Вовремя ты сегодня встрял. Наглость, конечно, это. В другой бы раз я б тебя… но сегодня ты вовремя появился. Везунчик ты, любят тебя светлые боги.
— Прости, Нинея Всеславна, не понимаю о чем речь.
— Да что тут понимать! Первый раз в жизни попробовала я науку тетки Яги испытать, пяток или десяток лет жизни себе прибавить, а у него и этого не оказалось. Чуть у нищего суму не отняла.
— Так он… баба Нинея!!! Как же так?
— А вот так! Он сюда умирать шел, знал, что не одолеет меня, а шел. Ни дружинников княжьих, ни других попов не привел… Хотел в бою погибнуть, как мужчине и должно.
— Можно ему помочь? Я знаю — ты не станешь, но я Юльку попрошу, тетку Настену, можно что-нибудь сделать?
— Ты мои разговоры с подружкой твоей слышал? Про то, что лекарь частью своей жизни за выздоровление больного поплатиться может?
— Слышал.
— Так в этом хоть смысл есть — больного спасаешь. А этот… мертвым себя отдавал, все у христиан навыворот. Ты не бойся, он не сейчас умрет. Когда — не знаю, но осталось ему немного и помочь нечем. Да и не примет он… гордый. А тебя благодарю за то, что не дал мне глупость совершить, о которой всю жизнь жалела бы. Но в другой раз… а может и в другой раз, тоже, прощу. Люб ты мне. Глупый, нахальный мальчишка, но… люб и все тут! Беляна! Не суетись, я им в дорогу поесть собрала, вон котомка лежит. Ступай Мишаня, а то до темноты не доберешься, подойди-ка, наклонись — поцелую на прощанье.
Мишка склонил голову, Нинея коснулась его лба сухими горячими губами.
— Ну, ступай. А тебе, подружка, погостить у меня придется!
— Нинеюшка, да я и сама…
— Знаю, догадалась: есть у тебя ко мне дело, только что ж ты сюда попа-то приволокла?
— Да я же не сама…
Дальше Мишка уже не слышал, вышел во двор и обнаружил там Красаву.
— Мисяня, а сказку не досказес?
— Я же не насовсем уезжаю, буду вас навещать.
— А когда?
— Не знаю, но постараюсь поскорее.
Мишка зашагал к телеге, так и стоявшей возле подворья повесившегося Велимира, ощущая, непонятно откуда взявшуюся уверенность, что не обманул Красаву. Сейчас он стремился домой, но почему-то твердо знал: очень скоро он начнет скучать по Нинее и ее малышам, найдет повод и приедет навестить. И еще одно он понял, покидая старухино подворье: здесь ему всегда будут рады.
Глава 5
Уже тронув телегу, Мишка спохватился: а где же Чиф? Вот уж у кого не было проблем! В деревне осталось всего три собаки, все три жили на нинеином подворье и все три были суками. Чиф и сам по себе был хорош, но тут, благодаря обстоятельствам, он и вообще автоматически заделался "первым парнем на деревне". Если же учесть, что благодаря своей принадлежности к тварям бессловесным, рамками моногамии он ограничен не был и формальными супружескими обязательствами не обременен… не жизнь — малина!
Когда Мишка, вслед за Нинеей, бежал к дому покойного Велимира, он краем сознания отметил, как откуда-то вывернулся Чиф и припустил вслед за хозяином, а потом, когда Нинея схлестнулась с отцом Михаилом, рванул в сторону леса, словно за ним черти гнались. Наверно почувствовал, каким-то своим звериным чутьем, что здесь творятся вещи запредельные, и ударился в панику.
Мишка призывно засвистел и закрутил головой, высматривая пса. Чиф выскочил из ближайших кустов, но к телеге не подошел, а затрусил параллельным курсом, настороженно принюхиваясь. Мишка, прекрасно изучивший все его повадки, понял, что пес все еще напуган и в любой момент готов прянуть в сторону, одним прыжком преодолев отделяющее его от кустов пространство. Все понятно: сегодня хозяин открылся Чифу с совершенно новой, доселе неизвестной стороны — непонятной, а, потому, опасной.
— Чиф, Чиф, хороший мой, не бойся, иди сюда! Ко мне, Чиф, ко мне!
Мишка нашарил в котомке с едой завернутый в тряпицу хлеб, отломил кусочек и протянул псу. Очень осторожно Чиф приблизился, долго обнюхивал угощение и руку, его протягивающую, наконец, видимо не обнаружив никаких тревожных признаков, аккуратно, передними зубами, захватил хлеб и не разжевывая проглотил. И все! Страхи мгновенно улетучились, настороженность пропала — хозяин свой, такой же, как всегда, мы куда-то едем, жизнь прекрасна!
"Непрошибаемый оптимизм! Просто позавидовать можно. Вот бы и Вам так, сэр. Так нет! Вечно обвешаетесь проблемами, как собака блохами. Вот и сейчас голова пухнет, только перечислить, и то — тошно делается.
Во-первых, экстрасенсорные способности. Они у меня действительно есть, или проявляются только в присутствии Нинеи, и только тогда, когда она активно ворожит? ТАМ я ничего подобного за собой не замечал, но после всех пертурбаций, которые устроил мне Максим Леонидович могло, конечно, произойти все, что угодно. Только вот сейчас эту проблему я не решу, да и неизвестно, решу ли когда-нибудь вообще.
Во-вторых, отец Михаил. Сколько ему осталось? Нинея, скорее всего не ошиблась, да и кашляет он очень уж скверно, тут и врачом быть не нужно, чтобы понять. Жалко-то как, не старый еще — сорока нет. Эту проблему я тоже, наверно, не решу, но попытаться обязан. Подключить к этому тетку Настену, Юльку… Блин!!! Юльку нельзя! Она же обязательно попытается свои новые навыки применить — отдаст попу кусок своей жизни!
Господи! За что Ты ставишь меня перед ТАКИМ выбором? Продлить жизнь отцу Михаилу и укоротить Юльке или оставить все, как есть, и смотреть на медленное угасание своего друга… Сволочь!!! Развлекаешься с рабами своими, мать Твою! Эксперименты ставишь, как на крысах? А вот хрен Тебе! Считай, что крыса попалась нестандартная! Найду выход, а Ты там хоть удавись, если есть на чем! Богохульствую? Да, богохульствую! А на кой Ты мне разум дал, способный до богохульства додуматься, и даже до того, что Тебя нет? Вот этим-то разумом… Разумом…
Вот именно, сэр Майкл! Кончайте истерику и беритесь за ум, коли Вам его с барского, пардон, Господнего плеча отвалили, да еще устами Экклезиаста, на пару с Нинеей, напомнили, что пользоваться этим органом бывает иногда очень пользительно. И нехрен лаяться на того, кто сей инструмент Вам презентовал, независимо от того существует Он или нет! А для начала, возьмите да покормите отца Михаила — хоть и малая, но польза".
— Отче, проснись!
— Я не сплю.
— Поесть надо, приподнимись, я помогу.
— Мы далеко отъехали?
"Ну да, он же меня кем-то вроде сталкера считает, вроде как я его из Зоны вытаскиваю. Ну, кино!".
— Далеко, отче, далеко… Ну-ка, давай, сядем.
— Не надо, я — сам.
Мишка достал из котомки хлеб, копченого леща, несколько вареных репок, луковицу.
"Смотри-ка, знает Нинея монашеский рацион, ничего скоромного не положила".
— Это Беляна дала?
— Конечно, у Нинеи я бы и не взял!
— Как же ты, отрок, столько времени в вертепе дьявольском обретался? Язычеством антихристовым не испоганился?
— Да нет, вроде бы… поешь, отче Михаил.
— А молитву перед трапезой сотворить? Отвык уже?
— Прости, отче, о тебе же беспокоюсь, ослабел ведь совсем…
— Телом, но не духом! Повторяй за мной!
"Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя!
Господь твердыня моя и прибежище мое; избавитель мой, Бог мой, — скала моя; на него и уповаю; щит мой, рог спасения моего и убежище мое.
Призову достопоклоняемого Господа, и от врагов моих спасусь".
"Семнадцатый псалом. Длинный, блин, больше пятидесяти стихов. Это когда Давид спасся от Саула и других своих врагов. Как раз к нынешней ситуации… Стоп! Почему к нынешней? Это же песнь победителя!".
"Я преследую врагов моих и настигаю их, и не возвращаюсь, доколе не истреблю их.
Поражаю их, и они не могут встать; падают под ноги мои".
"Это кто ж ему под ноги пал, Нинея что ли? Похоже у тезки крыша протекла, впрочем, не удивительно: в его-то состоянии, да после таких приключений… Не спешите с диагнозом, сэр! Человек, как известно, выглядит дураком в двух случаях. Тогда, когда он, действительно, дурак, и тут комментировать нечего. И тогда, когда цели его неизвестны. Он себе что-то такое делает, по своим планам, а окружающим кажется, что дурь творит, пока результат не появится.
Зачем его к Нинее понесло? Блин! Нинея же мне сама сказала: он за мной приехал! Вызволить невинного отрока из рук колдуньи. Так он же своего и добился! Проник в логово нечисти, покропил святой водой место самоубийства (это он так Нинею на поединок вызывал), а потом одолел ее — вырвал меня из колдовских тенет!
Господи, так меня же и не держал никто, и Нинея отступилась, потому, что я влез, а то бы лежал ты сейчас грузом двести… Отче святой, ты же с ветряными мельницами воевал, Дон Кихот ты мой, чахоточный, жизнью рисковал, думал, что меня спасаешь! Ну до чего же ты человек золотой, как же я люблю тебя…".
