Тем временем неутомимый Рудольф Небель усиленно искал тех, кто смог бы оказывать постоянную финансовую поддержку работам с ракетами. Обращение к промышленникам ничего не давало – ракеты им были не нужны. Тогда Небель попытался заинтересовать в проводившихся работах военное ведомство. Он направил туда, по воспоминаниям Вилли Лея «технически совершенно неграмотный секретный меморандум о дальнобойной ракетной артиллерии». Военное ведомство предложением заинтересовалось и в конце концов было решено произвести показательный пуск ракеты на артиллерийском полигоне Куммерсдорф, расположенном южнее Берлине.
Пуск ракеты «Repulsor» не произвел большого впечатления на военных. Она поднялась примерно на 70 м и уже на этой малой высоте ее траектория была почти горизонтальной. Ракета упала на расстоянии 2 – 3 км от точки старта. Военные сочли, что продемонстрированный запуск говорит о неспособности группы Небеля организовать серьезную разработку. Особенно плохое впечатление произвело на них то, что у Небеля не было конкретных ответов на вопросы по проблеме управления полетом ракеты, о ее траекториях, потребном расходе топлива и тому подобном. На эти вопросы мог бы ответить Герман Оберт, но его на те испытания никто не пригласил.
Последним изобретением «Общества» в «Ракетенфлюгплатц» была так называемая пилотируемая ракета, или «Pilot-Rakete» («Пилот-Ракете»). По проекту она должна была иметь огромные для того времени размеры (высота – около 7,62 м) и мощный ракетный двигатель с тягой до 600 кг. В одном отсеке планировалось разместить кабину с пассажиром и топливные баки, а в другом – двигатели и парашют. Предполагалось, что ракета достигнет высоты 1000 м, где и будет раскрыт парашют.
Первоначально члены «Общества» решили построить ракету той же схемы, но меньших размеров: она должна была иметь в длину 4,5 м и приводиться в движение двигателем с тягой в 200 кг.
Работа началась в рождественские праздники 1932 года. Были спроектированы и построены двигатели, а также новый испытательный стенд для тысячекилограммовых ракет. Первый запуск непилотируемого прототипа ракеты был запланирован на 9 июня 1933 года. Поблизости от Магдебурга была сооружена большая пусковая направляющая высотой 9 м.
Утром назначенного дня ракету подготовили к запуску. Она начала медленно подниматься, но, прежде чем достигла верхней части направляющей, остановилась и поползла вниз. Тяга была недостаточной, но причину этого обнаружить не удалось. Следующая попытка запустить ракету сорвалась из-за течи в сальнике. Двигатель получил только четвертую часть необходимого ему топлива, ревел в течение двух минут (вместо 30 секунд), но ракета не двигалась.
Еще одно испытание, 13 июня, также закончилось неудачей. Когда ракета поднялась на высоту 2 м, выпал запорный винт топливного бака – ракета рухнула на землю почти без топлива.
Замена отдельных конструктивных элементов не помогла. Когда 29 июня ракету удалось запустить, один из роликов сошел с направляющего рельса и застрял. Он, разумеется, был сорван, но из-за этого ракета взлетела почти горизонтально. Быстро теряя высоту, она упала плашмя на землю в 300 м от пусковой установки.
Конец «Ракетенфлюгплатц» был печальным. Однажды на территорию, принадлежащую «Обществу межпланетных сообщений» нагрянула большая группа молодых людей в серо-голубой форме, назвавших себя представителями «Дойче люфтвахт», которые заявили, что это место передано им в качестве учебного плаца.
Примерно в то же время в Куммерсдорфе молодой инженер Вернер фон Браун начал работу над проектом, условно обозначенным «А-1»…
ИНТЕРЛЮДИЯ 2: Великая межпланетная революция
При описании любых тенденций в науке или в искусстве нужно подавать их в контексте политической истории, поскольку куда чаще первое зависит от второго. Власть задает главную тему в симфонии нашей жизни, а ученому и художнику приходится либо соглашаться с дирижером, либо выступать против него, предлагая обществу нечто совершенно новое (или хорошо забытое старое).
Вопросу о том, как структурируются отношения ученых с властью, посвящена статья, которую я предлагаю вашему вниманию в Интерлюдии 2.
Признаюсь сразу, что статья откровенно хулиганская. Факты в ней подобраны тенденциозно – то есть те материалы, которые не вписывались в заданную концепцию, автором сразу отбраковывались, а факты, которые ей соответствовали, порой притягивались за уши. Однако, при всех ее недостатках, эта моя давняя статья хорошо иллюстрирует, что происходило с идеей космических полетов в Советской России в то самое время, когда в Веймарской республике трудилось «Общество межпланетных сообщений». Может быть, по ее прочтении вы даже сумеете ответить на вопрос, почему именно СССР все-таки стал первой космической державой.
* * *
Для того, чтобы что-то увидеть, нужно знать, что хочешь увидеть.
Марсианские каналы были открыты в эпоху строительства больших каналов на Земле.
Убедитесь в этом сами. Великое противостояние Земли и Марса, благодаря которому американец Холл обнаружил спутники Марса, а итальянец Скиапарелли зарисовал лик красной планеты, испещренный сетью тонких и геометрически правильных линий, пришлось на 1877 год. Первые суда пошли по Суэцкому каналу за восемь лет до этого, а за два года до этого было принято решение о строительстве Панамского канала, и его проект активно обсуждался в прессе.
Впрочем, итальянский астроном был очень осторожен. Он назвал эти линии «canali», что в переводе означает и не «каналы» вовсе, как можно подумать (и как подумали), а «русла рек». Скиапарелли не торопился с выводами. Выводы за него сделали другие.
Например, весьма состоятельный американец Персиваль Лоуэлл построил на собственные средства обсерваторию в штате Аризона, где провел серию наблюдений Марса с помощью 24-дюймового телескопа и составил подробную карту сети каналов, покрывающей всю поверхность планеты.
«Чем лучше удавалось разглядеть планету, – писал он, – тем явственнее выступала эта замечательная сеть. Точно вуаль покрывает всю поверхность Марса. <…> По-видимому, ни одна часть планеты не свободна от этой сети. Линии обрываются, упираясь в полярные пятна. Они имеют форму в такой мере геометрически правильную, что внушают мысль об искусственном происхождении их…»
Мировая общественность, вообще склонная к принятию всевозможных чудес и сенсаций, с восторгом отнеслась к открытиям Лоуэлла, подкрепленным многочисленными наблюдениями других астрономов. Сомнений не оставалось уже ни у кого: Марс населен, и жители Марса намного превосходят по своему развитию землян.
Дело дошло до того, что в «Нью-Йорк Таймс» появилась специальная рубрика, в которой сообщались марсианские новости типа: «За два года марсиане построили два новых гигантских канала!»
Разумеется, почти сразу же была высказана идея о том, что за неимением средств для межпланетных перелетов неплохо бы установить с марсианами прямую и двустороннюю связь.
Первое, что пришло в голову энтузиастам идеи межпланетной связи, – это предложение изобразить на поверхности Земли геометрические фигуры. Пусть такие фигуры возвестят всей вселенной, что и на нашей планете владычествует разум. Людям XIX столетия, взбудораженным открытием Скиапарелли, этот наивный прожект представлялся в высшей степени привлекательным. К тому же автором его был не кто иной, как Карл Фридрих Гаусс, великий математик и астроном.
Гаусс без тени иронии предлагал изобразить на просторах Сибири грандиозный чертеж, подтверждающий правоту теоремы Пифагора. Гаусс искренне верил, что достаточно сообщить вселенной о равенстве суммы квадратов катетов квадрату гипотенузы, чтобы разумные существа на соседних планетах без промедления откликнулись на этот сигнал.
Аналогичную мысль развивал и венский ученый Литтров. Он предлагал сделать площадкой для сигнализации Сахару и рекомендовал изображать гигантские чертежи траншеями, наполненными водой. На эту воду нужно было налить керосин и поджечь его с таким расчетом, чтобы сигнал горел шесть часов.
Но даже огненный фейерверк Литтрова померк рядом с тем, что отстаивал французский изобретатель Шарль Кро. Его книга «Средства связи с планетами», опубликованная в 1890 году, читалась как увлекательнейший роман. Воображению француза представлялись гигантские зеркала, фокусирующие солнечные лучи. Огненные «зайчики» этих зеркал, оплавляя своим жаром почву, должны были рисовать геометрически правильные фигуры, но не на Земле, а на поверхности тех планет, с которыми предстояло установить связь!
В конце концов случилось то, чего следовало ожидать с самого начала «марсианской истерии»: желаемое стало выдаваться за действительное. Коль скоро люди стремятся разглядеть Марс, то почему же не поверить, что марсианские астрономы не менее внимательно наблюдают за Землей? Так появилась заметка «Междупланетные сообщения», опубликованная анонимом 30 октября 1896 года на страницах газеты «Калужский вестник».
