— Смотря как пережала. Надо «Скорую» вызвать.
— Не надо «Скорую». — Натка открыла глаза, села, потом с помощью Алины и Светы поднялась. — Ну, ты, Алинка, даешь… Тебя кто так здороваться учил?!
— Теперь точно обиделась, — вздохнула Алина. — Я ведь пошутила, извини, не знала, что ты такая нервная.
— Я в следующий раз тоже… пошучу, — усмехнулась Ната, доставая из сумки щетку для волос и расчесываясь.
Вид у Алины был такой виноватый, что она рассмеялась:
— Ладно, пойдем скорее в кафе, а то от обеденного перерыва двадцать минут осталось.
Она посмотрела на Свету, маленькую, худенькую, нескладную, в дешевых джинсах, копеечной майке, и подумала — куда ей по чужому паспорту два миллиона хапать… Швейная машинка в кредит на год — максимум, на что она способна…
— И ты, Свет, пойдем с нами, — сказала Натка, чувствуя себя виноватой за допрос с пристрастием.
— Ой, девочки… Я с удовольствием, — обрадовалась Света, которой никто из коллег никогда таких предложений не делал.
Светка оказалась болтушкой и хохотушкой — непонятно, чего на работе из себя тихоню изображала. Ната еще больше уверилась в мысли, что красть паспорт она бы не стала, иначе не смогла бы сейчас вот так запросто пить с ней кофе, без страха смотреть в глаза и рассказывать о моде на купальники в этом сезоне, тем более после прозрачных Наткиных намеков.
В общем, Натке совсем не хотелось больше думать о подозрениях. Она так и скажет лейтенанту Таганцеву: «Не могу подозревать людей, не получается у меня». Пусть тот думает, что она глупенькая наивная дурочка, как, наверное, думает и Лена, но жить, вычисляя вокруг себя врагов, — неприятно, грустно и страшно.
Вон сегодня в обморок грохнулась, хотя Алинка никакую сонную артерию ей не пережимала, — просто от страха сознание потеряла. В прежние времена, до всех этих кредитных страстей, она бы на Алинкину шутку максимум завизжала…
В кафе они просидели непозволительно долго и вернулись под неодобрительными взглядами Марии Ивановны, потому что обед давно закончился.
Ната все же занялась версткой, и к концу дня у нее затекла шея и разболелась голова. Работа никогда не доставляла ей удовольствия — только усталость и мысли о том, какой замечательной она была бы домохозяйкой…
Предстояла обычная вечерняя круговерть — в садик за сыном, по магазинам, ужин и бесконечные Сенькины шалости перед сном, которые по возможности нужно предотвращать, чтобы не нанести еще большего ущерба Лениному хозяйству.
Она уже шла к метро, когда ее окликнул знакомый бархатный голос:
— Натали…
Она замерла на секунду — не показалось ли, не почудилось ли от переутомления и перегрева…
— Натали… — прозвучало снова, как музыка.
Она обернулась.
Влад стоял возле своего «Лексуса» — бледный, растерянный и как будто виноватый. Во всяком случае, Натка никогда не видела у него таких несчастных, почти плачущих глаз. В руках Влад держал трогательный букетик фиалок.
— Натали! — Он бросился к ней и поцеловал руку, не стесняясь прохожих и выходивших из здания Наткиных сослуживцев. — Я не понял, что между нами произошло… Что случилось? Ты так внезапно ушла, ничего не объяснив… Я две ночи не спал, переживал, думал, чем тебя обидел!
Ната взяла букет фиалок, кокетливо понюхала, отмечая на себе любопытные взгляды коллег, которые даже шаг замедлили, чтобы понаблюдать за ее счастьем.
— Ничем ты меня не обидел, — сказала она, стараясь, чтобы в голосе не очень явно звучала радость. — Просто…
— Ну что, что? — Влад обнял ее и повел к машине. — Что я сделал не так, солнце, почему ты убежала?!
Он помог ей сесть в салон, закрыл дверь и поспешил на водительское сиденье.
Натка решила — сейчас или никогда. Она расскажет ему про Сеньку и посмотрит, чего стоит этот его несчастный взгляд, переживания и букет фиалок.
— Ты сказала про ребенка, какого-то сына…
— Это мой сын, Сеня. Арсений. Ему шесть лет.
— Шесть лет! — восторженно прошептал Влад. — И ты молчала, солнце? Молчала, что у тебя есть шестилетний сынишка!
— Я думала…
— Знаю, ты думала, что меня напугает ребенок! — Влад воздел руки к небу. — Ты думала, что я с тобой просто развлекаюсь и известие о сыне меня не обрадует. Понятно, солнце… — Он нахмурился и отвернулся к окну. — Понятно, за кого ты меня принимаешь. Или… послушай, а может, это ты относишься ко мне несерьезно? Зачем говорить о сыне человеку, с которым не собираешься связывать свою судьбу, а, солнце? — Влад повернулся к Нате, схватил ее за плечи и заглянул в глаза. — Я для тебя игрушка, да? На неделю, на месяц, на полгода? Скажи правду, солнце, чтобы я потом горького разочарования…
— Нет, — прошептала Натка, — что ты говоришь! Какая игрушка! Я… я… — Она хотела сказать «люблю тебя», но почему-то забыла эти простые слова. — Я не сказала о Сеньке, потому что боялась потерять тебя… Кому сейчас нужны чужие дети… — Она закрыла лицо фиалками и заплакала. Она заревела от счастья — от нереального, нежданного счастья.
— Мне, мне нужны дети. — Влад прижал ее к себе, поцеловал в волосы. — И не чужие, а твои. Скажи, какой он, Семен? Беленький? Темненький? На тебя похож?
— Не беленький и не темненький, — улыбнулась Натка, — серединка на половинку. Хулиган страшный. И зовут его не Семен, а Арсений. Сеня!
— Господи, глупенькая. — Влад еще крепче прижал ее к груди. Фиалки смялись, но Натка боялась спугнуть момент фантастической близости, поэтому сидела, не шелохнувшись и прижавшись к Владику, слушала, как сильно и возбужденно бьется его сердце. — Какая же ты глупенькая… Меня столько времени промучила, не могла ничего объяснить… Ты правда из-за этого сбежала? — Он взял Наткину голову сильными теплыми ладонями, отстранил от себя и снова заглянул в глаза так, будто душу хотел наизнанку вывернуть. — Правда?
— Нет, — созналась она. — Меня звонок испугал. Я, конечно, не должна была трубку брать, — торопливо начала оправдываться она, — но ты пойми, ты… такой красивый, богатый, вот я и подумала — ну не могу у тебя я одна быть!
— Понятно, — сошел с лица Влад, отстранил ее и положил руки на руль. — Решила меня поймать.
— Не поймать, а убедиться, что не права в своих подозрениях! Прости… А там вдруг мужской голос… про кредиты… Я думаю — какие кредиты? Ты ведь такой богатый… Зачем тебе деньги в банках занимать, кредиты — это для бедных… Для Светки, например. Ну, или для меня… — Она совсем запуталась в объяснениях, сбилась, почувствовала, что краснеет, а ей не хотелось терять этого нового, переживающего, влюбленного и такого трогательного Владика! Она бы руку себе дала отрубить, только бы он о ней не подумал плохо… Никогда она не расскажет ему, в чем его заподозрила и почему убежала.
— Натусь, — снисходительно усмехнулся Влад. — Ну кто тебе такую глупость сказал, что кредиты — только для бедных? Да любой бизнес на кредитах делается! А где еще взять быстрые деньги, если ты не миллиардер? На кредиты берут другие кредиты, так и крутятся. Все, слышишь, не только я! Это нормально.
— Так ты не машину на этот кредит купил? — затаив дыхание, спросила Натка.
— И машину тоже. Я же тебе объяснял… А вообще, знаешь, нечего забивать свою хорошенькую головку мужскими делами. Какая разница, как я делаю деньги? Главное, я их делаю для нас.
— Для нас?!
— Для тебя, для себя и для… Семена. Раз у нас есть сын, нам нужно много денег! Я же не могу привести семью в эту квартиру.
— Влад, у тебя очень хорошая квартира, я таких, если честно, не видела…
— Глупышка, это съемное жилье, хорошее, но чужое. А нам нужен… дом. Загородный, свой. Если в ближайшее время я проверну дело, которое задумал… Натали, солнце, ты веришь в меня?
— Верю! — Натка бросилась ему на шею. — Я верю, милый, дорогой, любимый, хороший мой…
— Ну, значит, и квартира у нас будет своя, и дом, двухэтажный, и… дочку ты мне родишь, — Влад легонько и ободряюще похлопал ее по спине.
— Владик… ты что, предложение мне делаешь? — задохнулась от счастья Натка.
— Я тебе его уже давно сделал, солнце. А ты не заметила? С сегодняшнего дня переезжаешь жить ко мне. Закатим пир в честь нашей семьи!
Он мягко тронулся с места и выехал на проспект. Натка сидела, боясь пошевелиться.
Неужели все это происходит с ней?
Квартира, дом, муж-красавец, обожающий Сеньку, дочка, свой бизнес и три машины… Ей даже дурно стало от всего этого, затошнило немного, как от переизбытка сладкого…
— Владик… Нам только в детский садик нужно заехать.
— Зачем?
— Сеньку забрать.
— Ах да… Говори адрес.
Не бывает все так хорошо. Натка вдруг почувствовала необъяснимый первобытный страх. Он накрыл ее с головой, сжал сердце, заставил трястись колени… Ну, не бывает!
Она позвонила Лене, чтобы рассказать, как все замечательно, и получить от сестры подтверждение, что именно так может и должно быть, но Лена не ответила.
