Как все началось - я не помню. Кажется, с музыки. А вот с музыки селезенки или печенки, - я не помню. Наступил самый первый внутренний оргазм, и запомнить что-либо было невозможно. Я и в следующих внутренних оргазмах мало что запоминал, а самый первый запомнить тем более было сложно! Но помню, что сняли Хрущева, а Эдита Пьеха пела красивую песню про небо.
Первую селезенку я тоже не помню. А первую печенку помню. Первую пизду тоже помню. Но смутно, и чем первая отличалась от второй - не скажу. Да и вообще только музыка пизды меня привлекает мало. Пизде очень далеко до печенки или селезенки! С одной только пизды не захватывает дух и не поет душа. На одной только пизде далеко не уедешь! Если хочешь добиться настоящего оргазма, - тут одной только пизды будет недостаточно. Тут, конечно, надо комбинировать. Тут уже надо себя не жалеть. Тут нужна еще музыка. Тут надо совмещать музыку пизды с музыкой все той же селезенки или печенки. Или на худой конец хотя бы поджелудочной железы.
Мне надо было стать артистом. Или писателем. Или конферансье. Или, что ли, музыкантом. Хотя внутренний оргазм сыграть или описать все равно невозможно. Его можно только почувствовать.
Все началось не с музыки. Началось все с Кати. Музыка пришла позже. Катя была во дворе самой некрасивой. С ней не хотели играть мальчики и с ней не водились девочки. На ней была печать обреченности. Она бы никогда не вышла замуж! Пусть хоть раз получит праздник! И получила! Катя получила праздник, а я - нет. Внутреннего, истинного, настоящего оргазма тогда не было. А до музыки еще было тем более далеко. Ну и ничего! И ладно. Главное, что получила праздник Катя. Для хорошего человека ничего не жалко! Даже внутреннего оргазма с музыкой! А внутренний, истинный, настоящий оргазм был уже потом. Но музыки тогда все равно еще не было. Музыка пришла позже.
Люблю Чехова. Очень люблю! Хороший писатель. В человеке все должно быть прекрасно. Значит, внутренние органы печенка и селезенка тоже. Если разрезать поглубже - в этом можно убедиться.
Чехова надо слушать. Чехову надо верить. В человеке все действительно прекрасно! А самое прекрасное в человеке - внутренний орган печенка или селезенка. Он прекраснее, чем пизда - орган внешний. Внешний орган пизда дает только внешний невыразительный оргазм, а глубокий внутренний оргазм может дать только внутренний орган печенка или селезенка; надо слушать Чехова.
Сердце, поджелудочную железу и желудок я не трогаю. Я к ним равнодушен. И не потому, что невкусно. Вкусно! Я пробовал. Но эти внутренние органы все-таки на любителя.
Музыку тоже люблю, - даже больше, чем Чехова. Бах - это печенка. Моцарт селезенка. Шуман - пизда. Брамс - поджелудочная железа. А когда приходит настоящий оргазм - тогда, конечно, сразу звучит Чайковский; первый концерт для фортепьяно с оркестром.
Дети в меня играют зря. Без меня в меня играть не надо! Играть в меня надо только вместе со мной. Со мной интереснее и веселее. Даже, если я что-нибудь разрежу. Бояться не надо, - а вдруг не разрежу?! Вдруг обойдется?!
Просто мне хочется дойти во всем до самой сути. Как Пастернаку. Мне все мало! Мне все чего-то не хватает! Мне нужно за горизонт! Поэтому я хочу знать не только печенку и селезенку, - но и что там еще дальше, за печенкой и за селезенкой. И вообще люблю поэзию и даже ездил в Переделкино. А прозу я презираю. Проза - это внешний, не настоящий оргазм.
Люди меня в основном не понимают. Люди боятся, молят о пощаде, кричат "не надо", предлагают деньги, просят передать последние слова близким и родным, теряют сознание, убегают, а самые смелые посылают на хуй. А ведь я несу людям праздник! Праздник со стихами, музыкой и фейерверком. Хуй люди где в другом месте получат такой праздник! Я же все делаю не только для оргазма, но и для людей. Но люди боятся праздника. И не любят Чехова; люди не верят, что внутри они так же прекрасны, как и снаружи.
Чехов и поэзия всегда со мной, но учителя у меня другие. Мои учителя Микеланджело и Менделеев. Они все умели. Они умели делать, что любят и что не любят. Они никогда не успокаивались; им все было мало. Я, как и они, делаю не только, что люблю, но и многое другое тоже. Поэтому я стараюсь разрезать все. С самых разных сторон. Музыку печенки и селезенки я люблю, но разрезаю не только там, где звучит музыка печенки и селезенки, но и там. где можно услышать нелюбимую музыку пизды и поджелудочной железы. И никогда не успокаиваюсь. Сколько бы я не разрезал, - мне все мало! Я вечно в поиске, - я постоянно ищу человека, чтобы разрезать еще и еще.
А еще я хотел бы путешествовать по разным странам - новые города, новые впечатления... Встречи с интересными людьми... Но мне далеко уезжать от дома нельзя; надо соблюдать осторожность. Пока я могу путешествовать только внутри человека, - новые печенки, новые селезенки... Новая музыка... Новый Чехов. Новый внутренний оргазм.
Человек - это книга. В книге сразу видна только обложка. В человеке тоже сразу видна только пизда. Но самое интересное в книге внутри. И в человеке самое интересное внутри. В книге горят слова. И мысли. В человеке горят фонари. Красный фонарь горит, где селезенка, а зеленый - там, где печенка. Там, где поджелудочная железа, - света почти нет. Туда приходится идти наощупь. Хорошую книгу хочется читать еще и еще. Внутрь человека тоже хочется постоянно. С хорошей книгой не расстаешься. Некоторые части человека, разрезав человека и достав части, я потом ношу с собой.
Журналисты, психологи и милиция все преувеличили, - у меня нет никакой тайны. Нет плохих генов. Меня никто не бил в детстве. Просто надо любить человека! Любить его не только снаружи, но и внутри! Любить человека не только за пизду, но и за печенку и селезенку тоже. Любить не только за то, что от человека можно получить внешний оргазм, но и за те редкие моменты музыки, когда приходит внутренний оргазм. И все человеку прощать. Прощать в первую очередь отсутствие внутреннего оргазма! Предположим, разрезал человека, а музыка не звучит. Достал печенку и селезенку, - а музыки все равно почему-то нет. И нет настоящего, истинного, внутреннего оргазма. Есть только слабенький внешний оргазм. Но не надо тогда сердиться на человека! Человеку надо все простить и любить человека, как раньше. И верить в человека. Внутренний оргазм обязательно еще будет! И обязательно прозвучит Чайковский! Но уже, правда, изнутри другого человека.
Но люди меня, кажется, никогда не поймут. Люди не хотят видеть во мне Микеланджело и Менделеева. Люди обзывают меня падлой, мразью, серийным убийцей, исчадием ада и еще по-всякому хуй знает как. Люди не хотят верить в праздник, который я им несу! Люди не знают, как мне с ними тяжело! Как важно не ошибиться, когда их разрезаешь! Как сложно не отвлекаться на музыку пизды и всего себя посвятить музыке печенки или селезенки! Как трудно не разменять себя на музыку внешнего оргазма, а ждать и надеяться на музыку оргазма внутреннего!
Но я на людей не обижаюсь. На людей обижаться нельзя. На людей обижаться грех. Я от людей скрываюсь, но все равно на людей не обижаюсь.
Бывают, конечно, и удачи. Особенно, когда удается покопаться в беременных. Тогда, разрезав, получаешь сразу целых две печенки и две селезенки! И совсем не слышна музыка пизды! И музыка внутреннего оргазма звучит в два раза дольше! И какая музыка - Чехов, Чайковский, Микеланджело! Но беременные, как правило, осторожны. Беременные к себе близко не подпускают. Из всех людей самые вредные люди - беременные. Они и не хотят ебаться, и не дают слушать музыку.
Как я ожидал, люди меня не поняли. Тем более сейчас, когда люди меня наконец поймали. Люди меня не поняли так сильно, что, кажется, скоро расстреляют. Если люди хотят это сделать, то пусть делают! Я на людей сердиться не могу - все-таки люди мне подарили немало приятных минут Чехова и музыки внутреннего оргазма. У меня последняя просьба к Правительству и Президенту; я о помиловании не прошу. И на людей не обижаюсь - в человеке для меня все по-прежнему прекрасно. Но если меня расстреляют, то пусть тогда сразу расстреляют и детей, которые в меня играют. И не потому, что они играют в меня! А потому, что они играют в меня без меня! Без меня в меня играть нельзя.
Свечи духа и свечи тела
Посетитель, забывший шапку!
Если Вы хотите получить назад шапку,
то обратитесь за шапкой туда,
где в данный момент находится шапка,
в отдел эзотерической литературы.
(Объявление по радио в книжном магазине.)
Сначала я не обратил на него внимания.
Во-первых, я не знал. что это именно он. Во-вторых, было много дел. В-третьих, не в русских традициях обращать внимание на жопу. Мы выше жопы. Мы возвышаемся над жопой, как Останкинская телебашня над Москвой. Мы смотрим на нее, как Останкинская телебашня на Москву, - свысока, нам она откровенно неинтересна, и, естественно, нам совсем не интересно все происходящее в жопе. Мы не хотим ее понимать. Мы ее не любим. Мы стараемся поскорее ее забыть. Плюс, конечно, русские пословицы. В русских пословицах геморрою всегда отводится роль главного врага человека.
