3. Нападение банды Алхастова Иби на оперативную группу у хутора Докахчу, сопровождавшееся убийством 14 красноармейцев.
4. Нападение на оперативную группу в селении Мелхасты.
В этом же году под руководством Шерипова совершены вооруженные налеты на районные центры Итум-Кали, Шаро-Аргун и Шарой, где были разгромлены районные учреждения и совершены убийства ответственных работников.
В 1943 году:
1. Вооруженный налет под руководством Хамзаева Кутуха в присутствии Исраилова Хасана и его жены на оперативную группу НКВД, сопровождавшийся убийством нескольких красноармейцев.
2. Вооруженный налет банды Магомадова Идриса на оперативную группу НКВД в м. Цильхой-Той, убито 6–7 красноармейцев.
3. Ограбление Тусхаройского колхоза под руководством Борщигова Ваха. (…)»
Кадры решают все
Основной источник пополнения бандформирований – уклонившиеся от призыва и дезертировавшие из Красной армии жители Чечено-Ингушетии. Об этом даже сейчас не принято говорить, но проблемы с призывом в советские вооруженные силы в этой республике начались еще до войны.
До 1938 года чеченцев и ингушей в ряды РККА систематически не призывали (ежегодный призыв – не более 300–400 человек). В 1938–1939 годах призыв был значительно увеличен, а в 1940–1941 годах проводился в полном соответствии с законом о всеобщей воинской обязанности. В результате, начиная с осени 1939 года, дезертировало 797 человек, из которых было разыскано 140 человек, а остальные так и числились в бегах, как правило, вливаясь в ряды различных банд. Дело в том, что уклонение от службы в армии, а также дезертирство, каралось лишением свободы на срок от пяти до десяти лет, а в военное время – смертной казнью.
Когда началась Великая Отечественная война, многие муллы и другие тейповые авторитеты надеялись, что она быстро закончится. Поэтому они активно агитировали за уклонение от военной службы или за дезертирство.[166] Если в других регионах уклонисты просто не являлись на призывные пункты и уходили «в бега», то на территории Чечено-Ингушской АССР мероприятия по призыву часто превращались в вооруженные конфликты. Один из них произошел в августе 1941 года в селе Буни Чеберлоевского района. Там призывники оказали вооруженное сопротивление опергруппе. А в селе Никарой-Кий Галанчжойского района горцы разоружили оперативно-войсковую группу и расстреляли 16 красноармейцев.[167]
Мы бы не стали однозначно утверждать, что все уклонисты и дезертиры были религиозными фанатиками и малограмотными крестьянами, привыкшими жить по средневековым законам гор. Среди нарушителей закона были и получившие прекрасное «светское» образование коммунисты и комсомольцы, ответственные работники районных и сельских Советов (председатели исполкомов, председатели и парторги колхозов и т. д.). Например, 23 марта 1942 года со станции Моздок сбежал мобилизованный Надтеречным равоенкоматом депутат Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР Дага Дадаев. Под влиянием его агитации с ним сбежали еще 22 человека. В числе дезертиров оказались также несколько инструкторов РК ВЛКСМ, народный судья и районный прокурор. Вот такие «темные и малограмотные» «крестьяне».
Если брать статистику дезертирства и уклонения от службы в Красной армии коренных жителей Чечено-Ингушетии, то она впечатляет. Например, в начале сентября 1941 года в строительные батальоны должны были призвать 8 тысяч человек. Однако к месту назначения – в Ростов-на-Дону – прибыло только 2,5 тысячи. Остальные дезертировали по дороге или не явились на призывные пункты. Может, горцы сочли, что защищать Советский Союз с лопатой и киркой в руках – недостойное занятие? Возьмем другой случай. По решению Государственного Комитета Обороны в период с декабря 1941 по январь 1942 года в республике из коренного населения была сформирована 114-я национальная дивизия. По данным на конец марта 1942 года из нее успели дезертировать 850 человек. Еще один пример. Во время мобилизации в марте 1942 года в армию должно было попасть 14 577 человек. Однако военнослужащими Красной армии стали только 5543 человек. Остальные проигнорировали повестки с приказом явиться на призывной пункт или дезертировали по дороге. К концу марта 1942 года общая численность дезертиров и уклонившихся от мобилизации по республике достигла 13 500 человек.[168] Характерно, что в очередном донесении на имя немецкого командования от 4 июля 1942 года один из лидеров бандитов Хасан Исраилов сообщал, что возглавляемая им организация насчитывает на 1 июня 1942 года 15 672 бойца.[169]
В апреле 1942 года Москва приняла решение отказаться от призыва чеченцев и ингушей в действующую армию. Возможно, власть таким образом попыталась сократить число потенциальных участников бандформирований. Сейчас сложно ответить, как повлияла эта мера на количество новых участников банд. Зато известно, что в октябре 1942 года секретная директива Прокурора СССР предписала: «дезертиров из Красной армии, занимающихся бандитизмом, вооруженными грабежами и контрреволюционной повстанческой работой, заочно предавать суду военных трибуналов по ст. 58–1 „б“ как изменников Родины». Фактически этих людей объявляли вне закона. В этой директиве был и второй пункт. «Члены семей дезертиров, указанных в первом пункте и осужденных к высшей мере наказания, подлежат репрессированию как члены семей изменников Родины».[170] Поясним, что совершеннолетние «члены семей дезертиров» «подлежали аресту и ссылке в отдаленные местности СССР сроком на 5 лет». При этом семьи, где были военнослужащие Красной армии, партизаны, а также «награжденные орденами и медалями Советского Союза», «не подлежали аресту и ссылке».[171]
В январе 1943 года комитет ВКП(б) и СНК Чечено-Ингушской АССР, чтобы как-то сгладить ситуацию и негативное отношение других народов Советского Союза, обратился в НКО с предложением об объявлении дополнительного набора военнослужащих-добровольцев из числа жителей республики. Просьба была удовлетворена, и местные власти получили разрешение на призыв 3000 добровольцев. Вот только данная призывная компания с треском «провалилась», как и прошлая. К тому же разразился громкий скандал.
По состоянию на 7 марта 1943 года из признанных годными к строевой службе в Красную армию было направлено 2986 «добровольцев». Из них к этому числу уже дезертировало из Красной армии или сбежало по дороге из районных мобилизационных пунктов в Грозный 1872 военнообязанных. А среди дезертиров были представители районного и областного партийного и советского активов: секретарь Гудермесского РК ВКП(б) Арсанукаев, заведующий отделом Веденского РК ВКП(б) Магомаев, секретарь обкома ВЛКСМ по военной работе Мартазалиев, второй секретарь Гудермесского РК ВЛКСМ Таймасханов, председатель Галанчожского райисполкома Хаяури.[172]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
