Когда лошади замедлили ход и принялись сворачивать, Степа схватил карабин и передернул затвор. Лошади остановились саженях в тридцати. Кажется, беляки были с опытом, и просто так соваться в Степину засаду не собирались. Но уже темнело, и Косухин надеялся, что следы на крыльце все-таки не заметят.
Из саней вышли четверо. Лиц было не разобрать, но гада Арцеулова Степа приметил сразу. Троих мужчин он не знал, а вот четвертую и узнавать было не нужно. Странная девушка из дома на Троицкой что-то говорила белому гаду, и Косухину тут же захотелось вышибить стекло и срезать беляка из «винтаря». Пятый – немолодой бородатый мужчина, похожий на попа, остался в санях, остальные же о чем-то беседовали, показывая руками то на дом, то на сарай.
Косухин замер, сообразив, что беляки могут как следует осмотреться, и тогда он наверняка пропал. Но враги ошиблись, так же как и сам Косухин двумя днями ранее. Очевидно, их сбил с толку нетронутый снег во дворе. Бородатый, перекинувшись словами с высоким, стоявшим рядом с Арцеуловым, повел лошадей к сараю, а остальные, не торопясь, направились к крыльцу. Степа закусил губу и стал считать секунды. Пять, шесть, семь… Четверо – девушка, Арцеулов, высокий и очкарик, которого Косухин тоже помнил по дому на Троицкой – подошли шагов на десять к дому и остановились. Высокий что-то сказал остальным и, повернувшись, пошел к сараю, куда бородатый уже заводил лошадей.
Степа несколько растерялся. Даже если он задержит этих троих у крыльца, остальные легко снимут его первой же пулей. Конечно, можно было пристрелить кого-нибудь, хотя бы высокого, но Косухин не знал, кто из них – Лебедев, которого требовалось всенепременно задержать. Степа негромко чертыхнулся. Трое – Арцеулов, девушка и худой парень в очках – уже подходили к крыльцу. И тут Косухин понял, что должен сделать. «Гад же я, чердынь-калуга!» – успел подумать красный командир, прежде чем распахнуть дверь и выскочить на крыльцо…
– Стой, контра! – гаркнул он, щелкая затвором. – Ни с места, а то враз девку порешу! Оружие на снег!
Степа рассчитал точно – ствол карабина смотрел прямо в грудь той, что так убивалась по пропавшей кошке. Трое у крыльца замерли.
– И вы там, у сарая! Бросай оружие!
Беляки молчали, ошарашенные неожиданностью. Надо было спешить, пока никто не опомнился и не сообразил, что красный командир Косухин один – против пятерых.
– Кидай оружие, говорю! – вновь гаркнул он. – А то всех постреляю, чердынь-калуга!
Его глаза встретились с бешеным взглядом Арцеулова, и Косухину стало не по себе. И же послышалось испуганно-недоуменное:
– Степан, это вы?
Девушка его узнала, и Степе стало стыдно до неимоверности. Он попытался думать о революционном долге, но легче не становилось.
– Сволочь! – Арцеулов медленно снял с плеча карабин и кинул в снег.
– Давай-давай, контрик! – Косухину сразу же стало легче. – И револьвер тоже.
Револьвер упал рядом, тут же утонув в глубоком снегу.
«Который в очках, не опасен, – мелькнуло в голове у Косухина. – Значит, те двое…»
– Кидай винтари! – повторил он. – Живо!
Высокий, снял с плеча карабин, бородатый же недоуменно пожал плечами и поднял руки.
– Валите сюда! – продолжал Степа, довольный, что дело пошло. – Да побыстрее, контрики, шевелись!
Двое переглянулись и медленно, увязая в снегу, двинулись в сторону крыльца. Внезапно Степа уловил какое-то движение и быстро перевел взгляд на стоявших рядом. Вовремя – белый гад Арцеулов пытался сунуть руку за отворот полушубка.
– Ну, не балуй, беляк! – усмехнулся Косухин, приходя в хорошее настроение. – Мне тебя, гада, еще до трибунала довести надо!
Капитан замер. Степа рассчитал точно – беляк бросился бы, будь карабин направлен ему в грудь, но девушкой рисковать не решился.
– Стой, стой, – подбодрил он белого гада. – Померзни…
Сбоку послышались шаги – подходили двое, бородатый и высокий. Степа, отведя глаза от Арцеулова, взглянул на них. Пожилой бородач смотрел растерянно и не внушал особых опасений у него не было. Оставался высокий – не иначе тот самый неуловимый Лебедев. Косухин, не удержавшись, взглянул в лицо полковнику – и вдруг почувствовал, что карабин валится из рук, а воздух застревает в горле.
– А-а… – только и мог проговорить он, медленно опуская оружие, тут же показавшееся ненужным и лишним.
И в ту же секунду Арцеулов прыгнул. Он рухнул прямо на Степу, вцепился в карабин и, не разжимая пальцев, ударил локтем в висок. Косухин захрипел, падая на колени, и закрыл глаза. Капитан отскочил в сторону – ствол захваченного карабина смотрел на врага, бессильно завалившегося на бок.
– Не надо, Ростислав Александрович! – крикнула Берг, хватая его за руку.
– Жалеете красную сволочь?
– Не надо, капитан! – Лебедев подошел к лежащему на земле Степе и опустился рядом с ним на корточки. – Уберите оружие!
Его тон был какой-то странный – решительный и одновременно виноватый.
– Да что это вы, господа? – возмутился Арцеулов. – Чем вам дорог этот краснопузый, в конце концов? Вы что, его знаете?
– Да, знаю, – кивнул полковник. – Оставьте его, господин Арцеулов. Это мой брат.
– Что?! – в один голос ахнули Ростислав и стоявшая рядом Берг.
– Мой брат Степан, Степан Косухин. Моя настоящая фамилия Косухин, господа. Он мой младший брат…
– Сей решительный молодой человек? – удивленно произнес Семирадский, подходя к крыльцу и с явным интересом глядя на Степу. – Но вы ведь, помнится, говорили, Николай Иванович, что ваш брат – еще совсем ребенок?
– Вырос, значит, – ответил вместо полковника Арцеулов, вынимая у Степы из-за пояса револьвер и нож. – По-моему ваш брат, господин Лебедев, преследует нас достаточно последовательно. Не иначе, из-за родственных чувств…
– Прекратите, Ростислав Александрович, – перебила его Берг, щупая пульс на Степином запястье. – Господин профессор, Семен Аскольдович, его надо внести в дом…
– Да-да, – подхватил Лебедев. – Конечно, господа. Извините, немного подрастерялся…
– А я его тоже знаю, – удивленно произнес Богораз, до этого не проронивший ни звука. – Этот господин из ВЧК, помнится, был крайне невежлив…
Арцеулов отошел в сторону, делая вид, происходившее его не касается. Он ограничился тем, что подобрал свое оружие и заглянул в избу, убедившись, что объявившийся родственник полковника не привел с собой десяток краснопузых. Случившееся не особо удивило капитана. Встреча посреди таежного моря была неожиданной, но за свою фронтовую жизнь Ростислав видел еще и не такое.
Покуда Степу, все еще не пришедшего в себя, втаскивали в дом, а затем заносили вещи, Ростислав стоял у крыльца и курил «козью ногу», прикидывая, что делать с неожиданным пленником. Брата полковника не выведешь в расход и не бросишь связанным в пустой избе. Но и отпускать его капитан тоже не собирался.
Первое, что увидел Степа, очнувшись, было лицо брата.
– Коля! – пробормотал он, пытаясь привстать. – Коля, да ты же мертвый, ты же без вести пропавший!
Николай улыбнулся и покачал головой. Косухин огляделся: изба, странная компания, которую он выслеживал…
– Я тебе все объясню, – сказал брат. – Только ради Бога, Степан, почему ты решил, что я погиб?
– Так бумага же!
Степа встал, хлопнул себя по поясу и убедился, что револьвер забрали. Значит, он в плену…
– Бумага? – удивился Николай. – Тебе должны были сообщить, что я нахожусь в длительной командировке…
– Скажешь!.. командировке… Ты же пропал в Галиции, под Рава-Русской! Из разведки не вернулся, чердынь-калуга!
– Ничего не понимаю! – полковник даже руками развел. – Как они могли?
– Обыкновенно, – отозвался Семирадский. – Обеспечение секретности, сударь мой! Не думал, правда, что дойдет до такого…
– Какой ужас! – сообразила Берг. – Значит, вашей семье сообщили, что вы погибли, господин полковник?
– Выходит, так… Но я же писал, мне сообщали, что мои письма доходят, даже приветы передавали… А я еще удивлялся, Степа, что ты мне не пишешь…
– Ага, на тот свет, – вздохнул Косухин. – Слушай, Николай, объясни мне, чего тут творится? Мне нужен полковник Лебедев, который золото увозит.
– Золото, молодой человек? – поразился Семирадский. – Похоже, вас в вашей чеке надули-с! Эка хватили!
– Лебедев – это я, Степа, – пояснил брат. – Так я значился в документах военного министерства.
– Так ты – Лебедев?!
Это открытие поразило Степу едва ли меньше, чем неожиданное появление сгинувшего брата.
– Ты?! Так значит, ты командуешь этим, чердынь-калуга, «Мономахом»!
– Ого, господин полковник! – заметил Арцеулов, входя в избу. – Все ваши тайны для краснопузых – секреты Полишинеля!
