призналась Ада и поцеловала Даню в плечо.
Дане стало неловко перед умирающим другом. Он не хотел доставлять ему дополнительных страданий, поэтому постарался сразу отдалиться от Ады.
Она отошла к двери, бросила прощальный взгляд на друзей и по-настоящему ощутила трагический момент расставания. Еще одна страница её жизни сгорала медленным холодным огнем.
Глава сто седьмая
— Ну, как же я смогу! — растерянно отреагировала Гуля. — У меня же репетиции, выступления. С нового сезона обещали постоянный контракт…
— Иначе Юлий Юрьевич не вытащит Фло из тюрьмы.
Гуля ощущала свою вину и понимала, чем она обязана Аде, но и потерять место в «Мулен Руж» ни за что не хотела.
— Он тебе заплатит столько, что сможешь в Москве открыть собственное кабаре — на свой страх и риск предложила Ада.
— Да, ну, — не поверила та.
— Ты здесь все равно на птичьих правах, — продолжала настаивать Ада.
— Мне Кутуз обещал достать вид на жительство.
— Поверь, Гуля, с бандитами хорошо зажигать. Но строить с ними отношения бесперспективно. Завтра его могут покалечить, убить, посадить. К тому же в любое время он может выкатить тебе ультиматум. Думаешь, долго будет терпеть, что ты каждый вечер крутишь голой задницей?
— Он и сейчас не в восторге…
— Вот, вот, а так поедем, исполним просьбу и рванём в Москву. Юлий Юрьевич не обманет. Он в деньгах четкий.
— И ты готова пойти на такое ещё раз?
— А как вытащить Фло? Оставить его гнить в тюряге? Да я кого угодно на тот свет отправлю, лишь бы он вышел.
— Прямо, настоящая невеста Харона, — оценила душевный порыв Гуля, — но нужны гарантии. Дело рискованное. Да и страшно. Я ведь трусиха.
— Будут тебе гарантии, — заверила Ада.
Гуля с тоской посмотрела через широкое окно на бульвар Клиши. Она так привыкла к этому району. К студии, оставленной ей Адой. К вечерним выступлениям… К конным прогулкам в Булонском лесу в компании Кутуза. И всё это приходилось резко бросить, ради любимой подруги. А впереди опять неизвестность и неопределённость.
— Ну-ну, не кисни, — подбодрила её Ада — мы еще найдем своё счастье.
Стеклянные двери ресторанчики «Рандеву художников» отворились, и на пороге появился Юлий Юрьевич.
Глава сто восьмая
Они выехали рано. Солнце только осветило крыши Парижа. Неприметный серый «Ситроен» выскочил на трассу А-6 и взял курс на Лион. Машин было немного, и Юлий Юрьевич пребывал в расслабленно-игривом настроении. Его очень позабавил рассказ Ады о том, как Пётр Петрович окочурился после виагры. Еще он посмеивался над желанием Гули танцевать в «Мулен Руж».
— Если собираешься умереть молодой, тогда можно и поплясать. А лучше в твоем возрасте думать о будущем. Сейчас в паре с Адой вы уберете очень важную персону. Его смерть взорвёт все информагентства, а значит, заработаете приличные деньги. Поскольку Ада от своей доли отказалась, твоя часть увеличится. Будешь богатой невестой.
— Жалко дядечку, за что его? — вместо восторгов участливо поинтересовалась Гуля.
— Он известный политический деятель, лидер «зеленых». Должен стать еврокомиссаром по вопросам освоения Арктики. Но против этого целый ряд влиятельных корпораций. Они хотят наладить добычу нефти со дна океана.
— И поэтому его надо убивать? — не отставала Гуля.
Ада смотрела в окно и не принимала участие в разговоре. Её нисколько не интересовал предстоящий клиент. Вернее, она не хотела об этом думать, чтобы не травить себе душу. Позывы совести заглушала уверенность в том, что делает это для спасения Фло.
— А иначе за него обязательно проголосуют, — продолжил Юлий Юрьевич — Он ни за что не согласится дать разрешение на эту добычу, потому что «зеленые» против. У них свои представления об экологии. Это ударит по планам международных компаний. Возникнет серьезный кризис. Купить его не удалось, приняли решение убрать. Тихо и без криминала.
— А он поведется на нас?
Юлий Юрьевич рассмеялся:
— У этого непримиримого борца за экологию, есть маленькая слабость. Обожает соблазнять хорошеньких горничных.
— А жена?
— Его жена не в курсе. Уверена, как и все, что он преданный семьянин.
— Все мужики такие, — заключила Гуля, — и мне их не жалко!
Глава сто девятая
Отель «Карлтон» в майские дни каннского фестиваля становится роскошным общежитием голливудских звезд. Во все остальные месяцы живет воспоминаниями об их безумных причудах, привычках и капризах. В нем останавливается не просто состоятельная публика, а люди, считающие себя не менее достойными звездного комфорта. Дирк де Клерк считался человеком умеренных демократических привычек. Предпочитал передвигаться на велосипеде, одеваться просто, придерживаться народных традиций и европейской политкорректности. Но при этом очень любил участвовать в экологических форумах, устраивавшихся с особым размахом. На них он снисходительно позволял спонсорам и благотворителям окружать его особой заботой. Поэтому ежегодная конференция в Каннах воспринималась им, как экзотический оазис в череде серых будней.
Окна его номера выходили на набережную Круазетт. Морской пейзаж ласкал взор. Но сердце знаменитого эколога учащенно билось совсем от другой завораживающей картинки. Только что из его апартаментов выскользнула молодая горничная. Она так плохо говорила по-французски, что Дирк с удовольствием принялся расспрашивать, откуда она. Оказалась из Латвии. Дирк бывал в Риге и хранил щемящие воспоминания об одном отельном приключении.
Ему показалось, что эта горничная ничем от той не отличается. Он сразу схватил её за руку и посмотрел в глаза. Девушка не отвела их в сторону, а лишь скромно потупилась. Она была чрезвычайно хороша собой. Нос с горбинкой, рельефно очерченные губы, скулы с первым еще золотистым загаром, таили в себе демоническое притяжение и контрастировали с легкостью девичьей фигуры и порывистостью жестов. Она случайно обронила ключ от номера и тут же опустилась на колени, чтобы достать его из-под стола. Изогнувшись словно кошка, предоставила возможность Дирку восхититься её обнажившимися бедрами.
— Простите, — сказала она, поднявшись — вставить его в дверь?
Дирк смотрел на неё возбужденным взглядом, и вместо ответа спросил:
— Когда вас можно увидеть?
— Если что-нибудь нужно, позвоните на ресепшн.
— Как вас зовут?
— Адель…
— Надеюсь, мы продолжим знакомство?
Она засомневалась:
— Вообще-то нам нельзя с постояльцами… — и при этом лукаво улыбнулась.
