У друзей из Бомбея и у друзей из Дели были две отдельные кухни. Друзья из Бомбея просили повара готовить блюда Гуджарати, а друзья из Дели готовили пищу Панджаби, которая совершенно отличалась от Гуджарати. Обе стороны хотели, чтобы Ошо ел их пишу. Поэтому, наконец, сошлись на том, что Ошо обедает с друзьями из Дели, а ужинает с друзьями из Бомбея. Меня раздражала глупость всех этих людей, которые вели себя с Ошо так бессознательно. Эти два вида пищи могли сделать человека больным.
После утренней беседы, в 11.30, Ошо пришлось идти под солнцем почти пять минут к коттеджу, где приготовили для него обед. Когда я шла позади него, я всегда чувствовала, что иду позади Будды. Я рассказала об этом Кранти и мы заговорили об эксперименте теософского общества с Дж. Кришнамурти. Мы обе согласились в том, что душа Будды избрала тело Ошо в качестве посредника.
Сострадание Ошо и всепринятие были бесконечны. Он принимал каждую ситуацию так просто, что вряд ли кто-либо мог себе представить уровень его комфорта. После обеда, когда мы возвращались в коттедж, я сказала ему об этом. Он просто рассмеялся и сказал мне, чтобы я не воспринимала все это серьезно.
44
Сегодня Лакшми приготовила лодку, чтобы покататься на озере Дал. Ошо, Шилу и я пришли к озеру, где Лакшми уже ждала нас. Одна шикара (маленькая лодка) была привязана к моторной лодке длинным толстым канатом. Лакшми, Шилу и я сели в моторную лодку, а Ошо и Кранти заняли шикару.
За рулем моторной лодки сидел мальчишка из мусульманской семьи, которого очень возбуждало присутствие таких пассажиров. Моторная лодка набрала скорость, увлекая за собой шикару.
Через несколько минут мы услышали, как Кранти просит нас остановиться. Моторная лодка остановилась, и мальчишка подтянул за канат шикару. Когда шикара коснулась лодки, то, к нашему удивлению, Ошо встал и перепрыгнул в моторную лодку, а Шилу перелезла в шикару и села рядом с Кранти.
Ошо сказал водителю, что он хотел бы сам сесть за руль. Водитель встал, и Ошо занял его место. И тут началось. Ошо развивал такую скорость и делал такие зигзаги, что защелка каната не выдержала, и шикара осталась позади. Я только слышала, как Кранти закричала: «Бхайя, бхайя». Но «бхайя» уже ее не слышал!
У меня перехватило дух, потому что лодка могла перевернуться в любой момент. Все озеро покрылось волнами. Я посмотрела на Лакшми, и она улыбнулась мне. Я думала, что Ошо делает это преднамеренно, чтобы дать нам почувствовать опасность и поднять наш страх смерти на поверхность. Я была уверена, что Мы вот-вот перевернемся. Почувствовав полную беспомощность, я закрыла глаза. Наконец, лодка сбросила скорость и коснулась берега. Я глубоко вздохнула и удивилась: неужели я еще жива? Посмотрев на нас, Ошо улыбнулся своей озорной божественной улыбкой.
45
После того, как мы прожили в Шринагаре почти неделю, было решено поехать в Пахальгаон. Пахальгаон — это самая красивая долина в Кашмире, окруженная со всех сторон горами. Я решила отправиться в Пахальгаон на лошадях с несколькими друзьями, чтобы вместе побыть в горах.
Ошо поедет на машине по дороге. Это очень утомительный путь на лошадях, особенно для тех, кто не умеет на лошадях ездить. В конце концов, совершенно изможденные, мы приехала в Пахальгаон. Несколько друзей, которые приехали раньше, поджидали нас. К своему удивлению, я оказалась около коттеджа, где на веранде сидел Ошо и еще несколько друзей. Я коснулась его ног и села рядом с ним на полу. Он с удовольствием выслушал рассказ о нашем утомительном путешествии на лошадях.
Через несколько минут из комнаты вышла Кранти и жестом пригласила меня подойти. Я встала, и она повела меня показать коттедж.
Он имел только одну спальную комнату со смежной ванной, маленькую кухню и большую гостиную. Сбоку коттедж имел маленькую комнату, которая соединялась с еще большим коттеджем маленькой тропинкой. Я осмотрела эту комнату. Там было две одноместные кровати по одной у каждой стены. В комнате было большое окно с видом на горы. Комната была достаточно опрятной, душ был снаружи. Кранти спросила меня, хотела бы я здесь жить. Без нотки сомнения я ответила: «Я бы очень хотела жить здесь, так близко к комнате Ошо». Я принесла свои чемоданы и заняла эту комнату вместе с моей подругой Шилу из Бомбея. Другие коттеджи находились достаточно далеко отсюда. Кухня тоже была достаточно далеко, и было решено так, что пищу будут приносить в кастрюлях для Ошо и Кранти. Шилу и я будем ходить на кухню сами.
В нашем коттедже поставили плиту и чайник, чтобы утром готовить чай. Ошо любил утром пить чай с тостом. Тостера не было, поэтому я нашла алюминиевую крышку от чайника и делала на ней тост. Перед сном я заранее готовила хлеб, масло, молоко, сахар и чай, чтобы утром быстро приготовить, завтрак.
Ошо был очень счастлив, прогуливаясь по коттеджу, и решил проводить беседы в гостиной каждое утро и каждый вечер.
46
Жители Кашмира носили своеобразную одежду, которую Ошо очень любил. Он предложил нам пойти в фото студию и сделать фотографии, одевшись по-кашмирски. Нас восхитила его идея, и мы пошли в студию.
После того, как мы сделали снимки, мы попросили фотографа пойти с нами, чтобы сделать фотографию Ошо, сидящего на лошади в кашмирской одежде. Он согласился.
Ошо сидит на веранде в обществе людей. Увидев, как мы приближаемся с лошадью, он понял наши намерения, и сказал: «Сейчас будут неприятности». Услышав это, я сказала ему: «Ты сам доставляешь неприятности нам всем. Теперь, пожалуйста, оденься в эту кашмирскую одежду. Мы хотим сфотографировать Тебя на лошади». Других удивил мой тон, но Ошо улыбнулся и, поднявшись с кресла, сказал: «Хорошо, как хотите». Кранти взяла пакет с одеждой и ушла вместе с ним в комнату.
Я иногда удивляюсь, как я могу разговаривать с Ошо так непосредственно, как с другом. Я поняла, что это благодаря его любви мы никогда не чувствуем его отстраненным и выше нас. Он позволял нам идти к нему с открытым сердцем без какого-либо притворства.
Через несколько минут он вышел, одетый в кашмирскую одежду. Он выглядел, как император Магхал с озорной улыбкой на лице. Фотограф ждал, стоя возле лошади в саду около коттеджа.
Ошо грациозно сошел вниз, подошел к лошади и сел на нее. Он поехал на лошади, глядя на нас и улыбаясь. Щелкнула камера. На следующий день мы получили эту прекрасную фотографию Ошо, сидящего на лошади, как император Кашмира.
47
Утром, в 8 часов, Ошо позавтракал чаем с тостом. Шилу помогает мне готовить тост на алюминиевой крышке. Шилу очень молчалива она говорит редко. Когда Ошо ел тост, он сказал: «Шилу редко говорит, она очень молчалива». Я сказала Ошо: «Мать Шилу звала ее Девита (что значит «ангел») из-за ее молчаливой натуры».
Ошо рассмеялся и сказал: «Когда будете писать обо мне воспоминания, не забудьте упомянуть, что ангелы готовили для меня тосты».
Шилу, я и друзья, которые были с нами, все рассмеялись над этой шуткой Ошо, но глубоко внутри я решила запомнить то, что он сказал.
48
Зажечь эту керосиновую лампу невероятно трудно. Она доставляет массу неудобств. Я должна чистить ниппель булавкой почти каждый раз, накачивать ее некоторое время, и затем, каким-то чудесным образом, она зажигается.
Сначала я готовлю чай, а затем кладу крышку прями на горелку чтобы сделать тост. Ошо завтракает за меленьким прямоугольным столиком, который стоит в одном из углов кухни. Я держу дверь кухни открытой, чтобы выветривался запах керосина. Сегодня сторож, молодой симпатичный мусульманин, открыл дверь и, наклонившись к Ошо, сказал: «Алейкум Салам». Ошо встретил его своей широкой небесной улыбкой и попросил меня дать ему тост и чай. У меня появилось раздражение на этого человека, он пришел в такое время, что я должна была снова готовить чай. Я утешила себя мыслью, что это не так уж трудно. Я попросила его присесть, затем принесла ему тост и чай.
Но, к моему удивлению, на следующий день этот сторож снова пришел в то же самое время, и весь процесс повторился. Теперь я была уверена, что это будет повторяться каждый день, пока мы здесь.
Интуиция меня не обманула: он приходил каждый день за своим чаем и тостом, и я заметила, что Ошо это доставляет удовольствие. Я чувствовала, что Ошо наверняка знает о моей внутренней борьбе и о моем гневе на этого человека, и пытается поднять все это на поверхность, не говоря мне ни слова прямо.
Сегодня на беседе я слушаю, как он говорит о безусловной любви, о любви к незнакомым людям безо всякого повода. Услышав это, я почувствовала себя полной дурой, вспомнив утренние события, и что-то во мне переключилось.
На следующее утро в первый раз я приняла сторожа с открытым сердцем и принесла ему тост и чай с любовью. Ошо молчаливо наблюдал за этим, и когда я посмотрела на него, Он улыбнулся мне нежной улыбкой, одобряя перемену в моем отношении к сторожу.
